Пробившись к воде, Дивляна с визгом кинулась ему на шею, и Вольга обнял ее, оторвал от земли, и все вокруг заулыбались, только Домагость, сдвинув брови, хмыкнул и пошел вперед. Но Дивляна даже не думала, что на нее смотрит отец, вся Ладога и неведомые гости. Все в ней кипело и бурлило от счастья, она восторженно целовала Вольгу и даже окрика отца не услышала — никого другого для нее сейчас не существовало.
Наконец Вольга сам ее отпустил, заметив перед собой нахмурившегося Домагостя. Обернувшись, Дивляна ойкнула, потом сообразила, в каком виде стоит среди людей, и покраснела.
— Домой ступай! — сурово велел отец. — Да матери скажи, пусть на стол накрывает. Гость у нас знатный будет…
Эти слова Дивляна едва расслышала, но бегом пустилась к дому. Весь берег, полный людей, шумно бурлил, вокруг не умолкал громкий двуязычный говор, но она ничего не видела и не слышала, кроме своего счастья, которое несло ее, будто крылья. На пальцах обнаружились две ссадины — ободрала о какую-то Вольгину пряжку и не заметила как, но сейчас и это было ей приятно как доказательство того, что эта встреча ей не приснилась, что Вольга действительно вернулся!
Когда Домагость со старейшинами и приезжими явился на гостиный двор, Милорада встречала их вместе с Дивляной, уже прибранной и одетой как полагается: в красную исподку и белую верхницу, обильно расшитую девичьими узорами и отделанную узкими полосками черного шелка, с широким нарядным поясом, который подчеркивал тонкий гибкий стан, с ожерельями из стеклянных «глазков» и старых шелягов в качестве привесок, с девичьей тканкой на опрятно причесанной голове. Она понимала, что сейчас Вольга не может к ней подойти — разве что подмигнуть тайком, — но упивалась счастьем от одного его присутствия и едва могла сдерживаться при чужих людях, чтобы хранить хотя бы подобие приличествующих случаю спокойствия и скромности. Дела, при всей их важности, почти не задевали ее сознания. Вольга вернулся, он веселый, значит, все будет хорошо — что ей еще надо?
И от переполнявшего ее счастья Дивляна была так хороша, что многие гости тоже забывали о делах, глядя на стройную девушку в самой поре, с золотисто-рыжими волосами, румяную, чернобровую, с сияющими, как звезды, серо-голубыми глазами. Даже сам «варяжский князь» окинул ее любопытным взглядом и многозначительно двинул бровями: и впрямь хороша!
Звали гостя не Род и не Хрод, а Одд конунг, Одд сын Свейна. Рослый худощавый мужчина лет двадцати пяти или двадцати шести — не юный, но еще и не достигший полной зрелости, — он происходил из далекой северной земли под названием Халогаланд. У него были светлые, с золотистым отливом волосы, слегка вьющиеся, красиво лежащие на высоком широком лбу, и такая же светлая небольшая борода, почти не скрывающая очертаний твердого подбородка; лицо продолговатое и тоже худощавое, с выступающими скулами и глубоко посаженными серыми глазами. Вряд ли его можно было назвать красавцем, но, раз глянув ему в лицо, даже Дивляна, переполненная своими переживаниями, не сумела отвести взор. На это лицо хотелось смотреть и пытаться угадать, что же он за человек, зная при этом, что раскусить его до конца не удастся никогда. Серые глаза смотрели дружелюбно, многозначительно, слегка насмешливо и в то же время чего-то не договаривали. Сразу становилось ясно, что это человек умный, твердый, хорошо знающий, чего хочет, знающий людей и жизнь вокруг себя, но сам не спешащий открывать душу. И при этом он непостижимым образом внушал доверие — казалось, что уж он-то поймет все, что ты захочешь ему сказать. Мужчины дивились отделке его меча на богатой узорной перевязи, пояса и длинного боевого ножа с рукоятью из резной кости, с позолоченными бронзовыми украшениями. Женщины с изумлением разглядывали рубаху гостя из ярко-красного шелка: подол, ворот и рукава были покрыты искусной золотой вышивкой, и причудливо сплетенные чужеземные узоры, чем-то похожие на привычные варяжские, все же заметно от них отличались. Всякой было ясно, что над такой работой всю зиму просидишь.
Его провели в дом, Милорада с поклоном подала гостю наполненный пивом рог, предназначенный для почетных гостей. Пиво было не лучшее — не к пирам готовились, — но Одд конунг выпил его и почтительно вернул рог хозяйке.
— А где же ландвет? — первым делом спросил он, окидывая взглядом дом позади нее и столпившихся женщин.
— Ты о чем? — не поняла Милорада и вопросительно посмотрела на мужа.
— Ландвет, — повторил гость. — Она должна быть здесь, я ждал, что она встретит нас. Почему же ее нет?
— Ладо… вед… — Домагость в недоумении пожал плечами. — Не пойму я что-то, о чем ты толкуешь, гость дорогой. Нет у нас никакого Ладоведа. Ты где про него слыхал?
— Это она. Женщина. То есть дева. В каждой местности есть своя ландвет. И у вас она есть, но сейчас она почему-то нас не встретила. И это плохо. Она должна вернуться, потому что без нее ничего не выйдет. Пока с вами нет ландвет, удачи не будет.
— Чудного ты какого-то варяга привез! — Домагость посмотрел на Вольгу. — Что ему надо?
— Я знаю, о чем он! — подал голос Вологор, стоявший среди удивленных старейшин. — На моей родине тоже знают, что такое ландвет. Это дух-покровитель края. Обычно является людям в виде красивой женщины. Ей приносят жертвы, и тогда она помогает в разных делах. А если ландвет покинет местность, то все пропало: хлеб не вырастет, рыба в сети не пойдет, скот приплоду не даст, на войне побьют — в общем, беда.
— У нас тут ладоветов нет никаких, — влез дед Путеня. — У нас только девы-любшанки Волхову служат…
— Ладовет… Лада… Леля… Уж не Яромила ли ему нужна? — Домагость наконец сообразил и с усмешкой посмотрел на жену. — Будет тебе Ладоведа! — заверил он чудного гостя. — Только у нас ее зовут Дева Альдога. От войны мы ее увезли, чтобы врагам не досталась. А как прогоним Игволода, так и Ладоведа вернется.
— Нет, она должна вернуться сейчас, — мягко, но непреклонно настаивал чудной варяг. — Я же вижу здесь девушку, очень похожую на ландвет, — добавил он, с улыбкой глянув на Дивляну. — Думаю, и сама ландвет не откажется вернуться, если узнает, что без нее нельзя одержать победу.
— А он ведь дело говорит, — вдруг заявил Святобор. — И я когда с Волховом-батюшкой говорил, помощи и благословения просил, он сказал мне, что Леля вернуться должна. Да глухо так сказал, я не понял. Думал, о Купале речь идет, когда Леля в Сваргу возвращается. А он, видать, про Деву Альдогу говорил. Вот и этот, чужой тут, а сразу понял. В нем — сила. Хоть он и чудной такой!
Гостей тем временем рассадили за столы. Угощать пока было особо нечем, но кашу с медом и молоком Милорада и Дивляна сварили на всех. Святобор призвал благословение Велеса на первую совместную трапезу с заморскими гостями, принесли жертвы очагу и наконец взялись за ложки. Домагость шепнул что-то Милораде, и вскоре Велем принес бочонок медовой браги — она давно перестояла, поэтому теперь была прозрачной, будто янтарная слеза, и такой крепкой, что пить ее ковшами, по здешему обычаю, никак не получалось. Налили в братину, пустили по кругу — каждый отпивал и тут же принимался кашлять, утирая слезы, но в груди теплело, а сердце веселело.
