Тут Судаев задумался. Он прекрасно понимал, что далеко не все вопросы следует даже задавать, а уж получать ответы на них… И он спросил, как о чем-то малозначимом:
— Почему ваше ведомство обратилось ко мне, а не к кому-нибудь другому?
Петров про себя оценил проницательность Александрова, который сумел предугадать реакцию будущего оруженйника и подготовиться к ней:
— Тот, кто вас знает, дал высокую оценку ваших инженерных способностей, но еще больше восхвалил вас как будущего технолога. По его мнению, вы в состоянии создать полноценный пистолет-пулемет на уровне лучших не только советских, но и мировых образцов. Но также требуется дешевизна изделия и возможность наладить производство чуть ли не в кроватной или велосипедной мастерской. Он так и выразился. При этом на вас же подбор необходимых сталей и режимов термообработки. Если понадобится помощь по этой части, вы ее можете получить в Институте стали, у профессора Минкевича. Оружие получит название ППС — пистолет-пулемет Судаева. Это пожелание товарища Сталина. Вы правильно поняли, Алексей Иванович: он видел эти образцы и дал соответствующее поручение, поскольку также верит в вас и в вашу способность доработать это оружие и пустить его в серию. Да, и еще одно, на всякий случай. Вот телефон, по которому можно позвонить, лучше вечером. Спросите инженера Сергея Васильевича Александрова. У него имеются возможности помочь.
Будущий конструктор-оружейник решил, что дальнейшие вопросы неуместны.
Тяжелый грузовик остановился у заводских ворот. Охранник деловым шагом выдвинулся к кабине.
— Груз везем. Вот документы, — сидевший за рулем старшина госбезопасности предъявил бумаги.
Любой, понимающий толк в охране заводской территории, знал в те времена, что бдительность куда больше нужна при вывозе, чем при ввозе. Еще не наступило время для грузовиков со взрывчаткой с доставкой на место по желанию заказчика и последующим взрывом вместе с грузовиком и водителем. К тому же сопровождение груза внушало уважение.
Хотя и Поликарпов, и руководивший тогда работами по И-180 Томашевич примчались к ожидаемому грузу очень быстро, но раскрепление и доставка одного мотора в сборочный цех, второго — к стенду, а третьего на площадку, где Поликарпов задумал разбирать изделие, заняли некоторое время. Чуть повышенное любопытство окружающих вызвали широченные тканые ремни с хитрыми застежками, которыми и крепились ящики. Последовал ожидаемый вопрос:
— Американские, что ль?
— Не, подделка, — небрежно ответил капитан НКВД, — это только надписи по-английски, а сделаны в Китае.
Пока шли хлопоты по двигателям, появился сам Чкалов не в полной боевой готовности, ибо "после вчерашнего". Наличие аж целого капитана НКВД вызвало, впрочем, удивление, а не опасение. Но еще больше удивил летчика совершенно незнакомый человек в возрасте явно за шестьдесят. При незнакомце был коричневый портфель прямоугольной формы.
— Здравствуйте, Валерий Павлович. Разрешите представиться: Сергей Васильевич Александров, инженер, полномочный представитель НКО. Доставил сюда три новых двигателя, они доработаны. Николай Николаевич пообещал погонять один на стенде, а второй установят на опытную машину.
Ответ Чкалова с заметным оканием (Валерий Павлович был родом из вологодских краев) был столь же недружелюбным, как и его вид:
— Доброе утро. Но я тут при чем?
— К сожалению, хотя движок доработан, самолет все еще крайне сырой. А потому…
На этом в разговор со всей решительностью вклинился сам Поликарпов.
— Товарищ Александров, движок не такой.
Рославлев приписал подобное неинженерное выражение исключительно взволнованности конструктора и постарался быть максимально вежливым:
— Что вы имели в виду, Николай Николаевич?
— Я покажу. Вот, смотрите.
— А, ну да… это автомат работы с заслонками. Позднейшая разработка, — разумеется, Поликарпов так и не узнал, что она была сделана людьми его же КБ, — смысл в том, что летчик может отвлечься от поддержания теплового режима.
Свита главного тут же тихо заспорила, как лучше подсоединять устройство. Но на этом конструктор не остановился:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Сергей Васильевич, если не возражаете, сошлифовывать те номера не будем, просто добавим цифры один, два и три.
— Разумеется, так можно сделать. Но у меня еще информация для Валерия Павловича.
Летчик искоса глянул на незнакомца, явно ожидая подвоха.
— Валерий Павлович, прежде чем вы поднимете машину в воздух, надо будет сделать вот что. Вы сядете в кабину, и перепробуете все управление. Главное внимание обращайте вот на что. Эта машина предназначена для боя, а потому представьте: как вы будете действовать в ситуации, когда на плавные движения времени не достает. Самый простой пример: тяга не должна отрываться, если вдруг летчик рванет сектор газа на себя со всей дури. То же к штурвалу и педалям. Шасси опробуйте также, хотя на первый полет уборка не предусматривается. Не мне вас учить; вы лучше понимаете, что может понадобиться. Я распоряжусь, машину поставят на козлы. Хотите пари?
Это предложение было настолько неожиданным, что Чкалов на мгновение растерялся.
— Пари? Какое? На что?
— Если в процессе этой наземной проверки вы не найдете никаких дефектов — я ставлю бутылку. А если найдете — вы мне наперсток коньяку.
Великий летчик никогда не жаловался на слух, но тут не поверил ушам:
— Наперсток???
— Именно. При свидетелях.
Настроение Чкалова заметно улучшилось. Он потер руки.
— Риск невелик. Принимаю.
Поликарпов сделал бесстрастное лицо. Сам он был заранее убежден в неминуемом проигрыше летчика-испытателя, поскольку хорошо представлял степень доработанности самолета. Кроме того, Николай Николаевич не исключал возможности проявления дефектов и в якобы полностью доведенном до ума двигателе — хотя предлагаемая проверка впрямую нового мотора не касалась.
— Николай Федорович, разбейте, коль не в труд.
Старшина Джалилов постарался скрыть улыбку. Для этого он принялся усиленно разглядывать боковую стену цеха, хотя на ней ничего интересного не наблюдалось. Капитан госбезопасности откровенно улыбнулся и разбил руки.
Седой инженер тоже улыбнулся, но через считанную секунду сделался серьезным.
— Валерий Павлович, эту проверку лучше осуществить за, скажем, двое суток перед полетом. Чтобы было время исправить, если что найдут.
Чкалов кивнул. Предложение звучало вполне логично.
Представитель НКО повернулся к мужчине средних лет прибалтийской внешности:
— Дмитрий Людвигович, вот в этом ящике рация для этого самолета. Тип новый. Отличается хорошим звуком, — последовала непонятная усмешка, — здесь же провода, крепеж, штекер к ларингофону, а также инструкция по монтажу. Рация не из простых, и по окончании испытаний ее придется вернуть. Полагаю, подобные скоро появятся на всех советских самолетах.
Томашевич, который до сего момента был ведущим конструктором, не решился возражать и лишь бросил короткое:
— Сделаем.
Разумеется, Чкалов проиграл пари. Первой разболталась тяга левого элерона, за ней потекла гидравлика, всего же набралось двадцать восемь дефектов. Отдать должное: летчик-испытатель (видимо, он не рассчитывал на выигрыш) заранее приволок чекушку армянского коньяка. Представитель НКО извлек из портфеля наперсток. Чкалов не без торжественности налил. Инженер лихо выпил. Посыпались одобрительно-иронические реплики:
— Сильны выпить, Сергей Васильевич.
— Не станет плохо от такого количества?
— Валерий Павлович, вам до получки хватит, с такой-то траты?
Всех удивил сам Чкалов. Он очень серьезно попросил:
— Сергей Васильевич, не подарите ли наперсток на память?
Ответ последовал в очень сходном тоне:
— Пусть никто не скажет, что Александров жадюга.
С этими словами наперсток был передан из рук в руки.
Собственно, рабочий день был закончен, так что пьянку никто бы не посмел поставить в вину.
