Правда, понимали шведа в Москве действительно с трудом, однако до Конькова довезли, не ограбили и даже помогли найти нужный ему дом. Потом водитель сунул в карман доллары, приветливо махнул на прощание рукой, вероятно, пожелал по-русски удачно отдохнуть и отбыл в неизвестном направлении.
В Москве уже было холодно. К тротуарам островками прилипли размытые пятна сырого снега, выпавшего пока просто для того, чтобы напомнить о предстоящей зиме и холодах. Вокруг толпились чудовищно огромные дома — почти небоскребы, уходящие в темное недоброе небо, словно пытаясь навести там порядок и исправить небесам настроение своими теплыми домашними вечерними огнями.
Бертил стоял, осматриваясь и не торопясь. Ему стало как-то неуютно и тоскливо, но это в первый момент. В чужом городе сначала так всегда. Он привыкнет. Да и вообще он не собирается жить здесь долго… Неделя, самое большее, две — и он уедет домой к маме Берте, по дороге заглянув в Таллинн за машиной. Кроме того, дом, где жили знакомые его знакомых, сдавшие шведу комнату, оказался как раз невелик — грязная старая пятиэтажка, изборожденная морщинами трещин. И это хорошо — высокие дома давили на Бертила. Подъезд был заплеван, стены расписаны непонятными надписями сажей, чем-то очень неприятно пахло… То ли мочой, то ли просто застарелой грязью, а может, и тем, и другим сразу.
Берт брезгливо, стараясь не задевать за стены сумкой и локтями, поднялся на третий этаж и позвонил. Открывшая ему дверь женщина тотчас громко и радостно, на манер Кончиты, заговорила, сразу узнав его, хотя никогда в своей жизни не видела. Шведа легко выдала одежда.
Бертил растерянно улыбнулся и вошел в крохотную квартирку. У него в Стокгольме тоже были весьма невеликие апартаменты — у них в маленьком городе с жилплощадью давно очень плохо, квартиру купить практически невозможно, только если очень повезет. Поэтому Берта не смутила его новая малюсенькая московская комнатенка, почти все пространство которой занимала довольно большая тахта.
На нее он сразу улегся, с удовольствием слушая болтовню хозяйки. Он пока не понимал ни слова по-русски, она — ни слова ни на одном другом языке. Бертил внимательно смотрел на ее быстро-быстро двигающийся рот, произносящий множество совершенно непонятных звуков, не складывающихся в предложения и лишенных всякого смысла. Берт пытался догадаться хотя бы приблизительно, о чем речь, не сумел, засмеялся и встал к столу, поскольку хозяйка упорно показывала рукой куда-то в сторону метрового коридорчика, где оказалась такая же узкогабаритная кухня. Заморского гостя накормили вкусно и сытно, а потом Берт снова лег, устав от дороги и напряжения встречи с новой страной. Он решил отдыхать и ждать Марию.
Хотя как она могла что-либо угадать, тем более, вычислить день его приезда, определить номер телефона и дом, где он сейчас находился? Но тем не менее… Бертил и сам не в состоянии был повторить название этой улицы. И все-таки… Была какая-то странность, благая глупость в его необъяснимом и загадочном ожидании…
Хозяйка снова вошла и заговорила, опять пытаясь что-то растолковать, очевидно, это касалось постельных принадлежностей, распорядка дня, может быть, чего-то другого…
Берт ласково и вежливо поулыбался, покивал, и хозяйка, еще чуть-чуть поворковав, ушла.
Почему-то теперь она напомнила ему не Кончиту, а Эллен: когда первая жена начинала говорить, Берт часто попросту отключался, мысленно уходил, уплывал в морские просторы, лишь бы не вникать в эту галиматью. Хотя на самом деле никакой ахинеи Эллен никогда не несла: она была умной и содержательной женщиной, только вот ее содержание оказалось достаточно экзотическим, Берту не подходящим, чуждым. Все ее рассуждения Бертила касались мало и всегда звучали чересчур далеки от него.
15
К телефону подошла Инна Иванна и, недовольно взглянув на Машу, передала ей трубку.
— Твой иностранец, — недобро пояснила мать. — У тебя вечно ненормальные болезненные фантазии! Когда уедешь? Антона я тебе не отдам!
Маня решила пока скандала не затевать — слишком рано.
— Мари! — ласково сказал Берт. — У тебя все в порядке? Я в Москве. Несколько раз звонил тебе, но не застал, и решил позвонить сюда, твоей матери.
— В Москве? — обрадовалась и растерялась Маша. — Как хорошо… Давай свой телефон и адрес. Я сейчас должна заехать на одну пресс-конференцию, это недолго, а оттуда поеду прямо к тебе. Ты поздно ложишься спать?
— Я дождусь тебя, — пообещал жених. — Сейчас трубку возьмет хозяйка и все тебе объяснит. Приезжай, Мари…
Маша торопливо подкрасила ресницы, оделась и набросила меховой жакет. Инна Иванна наблюдала за ее сборами, неодобрительно сжав губы, превратившиеся в одну чересчур прямую жесткую полоску.
— Ночевать приедешь? — по возможности равнодушно спросила мать.
— Не знаю, — отозвалась Маша, внимательно изучая себя в зеркале. — Скорее всего, да. Не все так быстро… Да и будущий муж никуда не торопится…
— А чего откладывать? — Инна Иванна усмехнулась. — Раз уж все решено… Смотри, не забегайся по мужикам! Ты заблудилась в трех соснах!
— В четырех! — поправила Маня, открывая дверь. — Если ты считаешь моих мужиков, то в четырех. Ты забыла Сашу! А он тоже из Мытищ. И этим все сказано!
Ее задержал неожиданный телефонный звонок. Очевидно, Бертил вдруг вспомнил о чем-нибудь важном.
— Берт, это я, — сказала Маша в трубку. — Я уже выхожу. Что-то случилось?
В трубке странно помолчали, а потом на отличном английском ответили Вовкиным низким голосом:
— Ничего, кроме того, что я жутко соскучился! А кто такой Берт?
Маня растерялась. Вот уж не вовремя… Как она вообще собирается объясняться с Вовкой?.. Но это еще не завтра… А позже, потом, когда-нибудь Маша разберется со всеми своими проблемами одним махом…
— Это по работе, — неловко соврала Маша. — Приехал американец. Мне нужно с ним поговорить. И, может быть, сводить в театр.
Вовка задумчиво и невесело хмыкнул.
— На Норд-ост?
— Дурак ты, боцман, и шутки твои дурацкие! — обозлилась Маша, вспомнив известный анекдот.
— Длиннушка, — перешел Вовка на родной русский, — когда ты приедешь? Или этот парень не из нашего города займет тебя надолго и всерьез?
Маня почти выпалила: "Ты угадал!", но в последнюю секунду успела остановиться.
— Не знаю… — неуверенно пролепетала она. — Мне трудно рассчитать. Но сегодня наверняка ничего не получится…
— А когда получится? — продолжал настаивать Вовка. — И получится ли вообще?..
Маше стало жарко в жакете. Она расстегнулась и размотала шарф.
— Тык-тык-тык… Давно ль по-английски мы начали петь? Маленькие радости большой страны… — пробормотал Вовка. — Я не замечал раньше твоего страстного увлечения работой. По-моему, тебе на твою газету было всегда наплевать… Хотя я мог ошибаться…
— Это распоряжение директора института! — пошла дальше сочинять Машка. — Американец ему нужен позарез! Там какие-то темные дела… У меня на редкость вороватый шеф. Я обязательно должна увидеться с этим типом. Я позвоню тебе завтра на работу. Часов в двенадцать.
— Прямо бальзам на сердце, — снова хмыкнул Вовка. — Женские обещания страшно заманчивы и частенько безграничны и темны, как кавказские ночи. Ну, что ж… Я буду ждать и надеяться… Привет американцу!
Маша с трудом выдохнула, положила трубку и вылетела из дома, на ходу застегивая шубку.
До Конькова Маша добралась в девятом часу вечера. Скользя на опасных тротуарах, она стремительно долетела до нужного ей дома, взбежала по лестнице и позвонила. Дверь открыла простая женщина в фартуке и расплылась в улыбке.
— Маша? А он ждет!
Голос ее стал интимно-заговорщицким. Ей явно хотелось узнать побольше о своем квартиранте и о Маше, хоть каким-нибудь образом поучаствовать в развитии их отношений, а самое лучшее — стать Машкиной наперсницей и хранительницей всех ее секретов. Понятно почему… Стокгольм — город симпатичный.
Маня вошла и сняла жакет. Хозяйка, не дожидаясь вопросов, рассказывала без умолку. Сдать комнату Бертилу попросил ее мужа его очень далекий родственник из Таллинна, они не виделись уже сколько лет! Но почему бы не помочь хорошему человеку? Да и подзаработать немногою А Маша не знает, сколько Бертил может платить за сутки?
Маня покачала головой.
А надолго швед приехал?
Маша пожала плечами.
— Но это зависит от вас! — с нехорошей интонацией и неприятным смешком заявила хозяйка. — Меня зовут Татьяна.
— А вы говорите по-английски или по-немецки?
— Да ну что вы! — весело махнула рукой Татьяна.
— Значит, ваш муж?..
— И он не говорит.
— Но как же вы будете объясняться с постояльцем? Он не знает русского!
— Это уж мы выяснили! — снова засмеялась Татьяна. — Как-нибудь обойдемся на пальцах. Вроде глухонемых! Ничего, все получается! Да вы идите к нему, это там!
