Перминов мастерски вел «Зодиак», впритык к борту парома. Но на этот раз в нескольких метрах позади кромки носового визора. Теперь надобность в пазах грузового люка отпадала. Диверсанты будут спускаться с борта, как по обычному канату. Правда, рулевым придется показать все свое искусство, поскольку ветер и волнение усиливались с каждой минутой; можно сказать, порядочно штормило.
Первым спускался Джурыкин. Он, держась за фал и упираясь ногами в борт лайнера, под прямым углом завис над водой так, что волны лизали его одежду. Вот он согнул ноги в коленях; со стороны казалось, что он присел на вертикальной стене и на него не распространяется земное притяжение. Когда борт лодки оказался в полуметре от него, Джура оттолкнулся, скользя руками по фалу, и оказался на палубе «Зодиака». Лодку качнуло. Сергей, почувствовав усилие на руле, чуть сбросил газ и взял круто в сторону, выравнивая лодку, но через считанные мгновения снова пошел прежним курсом и с прежней скоростью.
Леера были не только снаружи, но и внутри лодки. Они проходили по бортам и по середине палубы. Джура, мокрый от брызг, занял место у правого борта. «Зодиак» чуть накренился, но теперь принимать бойцов было легче. Джурыкин взялся за леер и был готов откинуться на борт при приеме товарища.
Вот вниз заскользила еще одна фигура. Лейтенант взял вправо. Снова сбросил газ, когда Ворона, потерявший было равновесие, благополучно спрыгнул на палубу.
* * *
Саша Большой и Крекер, прихвативший компьютер Алана Боциева, прикрывали отход товарищей. Автоматы готовы были отреагировать на малейшее движение. Однако здесь было спокойно.
Большую уверенность придавала звучащая из ресторана музыка.
Моравец не стал искать заряды. Он был уверен, что они на месте, на всех пяти точках крепления визора и раньше срока не сработают; кто «механик» — уже не имеет значения, скорее всего, лишний в этом деле стюард. К тому же хитроумный план противника помогал Моравецу навсегда освободиться от преследования. Теперь Чех был «Красным принцем», выскальзывающим из ловушки. Еще одна «горькая ночь». На сей раз русско-моравская.
Все перекликалось в этой истории, даже ликвидация Бадрана Ильясова.
«Так кого ты хотел принести в жертву?»
Яков нервно рассмеялся и подтолкнул Алана Боциева к борту:
— Вперед, орел! Первым пойдешь. Твой голос мне еще понадобится. Виталик небось уже кипятком писает.
Боциев, довольно легко преодолев подъем на «Мавританию», сейчас не мог справиться с волнением. Он, держась за металлический леер, смотрел через фальшборт и видел лишь черную клокочущую бездну. Оглянувшись, он увидел, как скрылся за противоположным бортом Ворона. Самоубийца", — пронеслось в голове осетина.
Он отпрянул от борта.
— Не могу! — Алан сложил ладони вместе и неотрывно смотрел на Моразеца. — Не могу, Яков! Оставь меня здесь.
Капитан швырнул Боциева на ограждение.
— Вперед, я сказал!
— Нет, нет, не могу! Оставь мне телефон. Я позвоню Козырину через десять минут. Клянусь!
«Вот трусливая сука!»
Сейчас Алан отнимал время у всей команды. Перминов принимает последнего бойца, а тут даже «довесок» к команде не спустился.
Моравец глянул на правый борт: там уже никого не было. Лишь Крекер, изготовив автомат, все еще страховал товарищей.
Капитан взвел курок пистолета и, шагнув вплотную к осетину, выстрелил у него над ухом, опалив щеку.
— Следующая пуля твоя.
— Нет!..
Яков быстро сменил тактику. Убрав пистолет, он притянул Алана к себе и как можно мягче сказал:
— Смотри, это так легко. — Командир обернулся. — Крекер, покажи ему.
— Ты не капитан корабля, — отозвался Шумилов, — уходи первым. А за Алана не беспокойся.
«Да что же это такое!» Моравец едва не заорал на бойца. Взяв себя в руки, он снова обратился к Боциеву:
— Смотри — я иду первым, ничего страшного.
Он тронул лямку спутникового телефона, висевшего за спиной на манер ранца, словно проверяя, на месте ли своеобразный гарант безопасности. На месте.
Взявшись за фал, капитан перелез через ограждение и, упершись ногами в обшивку, откинулся едва ли не в горизонтальное положение. И напоследок еще раз улыбнулся Боциеву.
— Делай, как я.
И только в этот миг понял, что спасает Алана. Мысль о том, что Козырин уготовил осетину роль смертника, отчего-то не приходила.
26
Али Мохаммед поднялся на четвертую палубу на лифте. Держась за поручень, протянувшийся по всей длине узкого коридора, он торопливо шагал по коричневатой ковровой дорожке. Сердце уже не стучало, а торкалось в грудную клетку, словно просилось наружу. Главное, выйти на нос, подгонял себя Али.
Стюард шел вдоль кают и бросал короткий взгляд на каждую дверь, пытаясь угадать, в которой из них его кровник. Он сходил с ума, отчасти догадывался об этом, но остановиться уже не мог. Дойдя до поворота направо, он уже не знал, с какой целью идет на нос судна. Шум машины смешался с гулом в голове:
«Ваша семья погибла. Но вы не знаете всей правды... Мы подумали, что вы захотите как-то разобраться с этим».
«Я согласен».
Шум в голове родил и другие воспоминания. Али перематывает пленку на видеомагнитофоне и запускает запись. На экране телевизора знакомый и в то же время неузнаваемый человек. Его лоб пересекает черная повязка, руки покоятся на коленях, он произносит клятву, заканчивающуюся словами: «...жертвуя не только собой, но и товарищами».
Его клятва и его жертва.
Взобравшись по короткому трапу, Али вышел к левому ограждению носовой части парома. В лицо стюарда дыхнул набравший силу зюйд-вест, он мигом проветрил затуманенную голову иранца и на короткие мгновения обострил память. Глаза заслезились на ветру, и Али часто-часто заморгал...
Немного осталось, совсем немного. И если даже сейчас ему сказали бы, что провокация палестинской группировки — ложь, что его близкие погибли от рук американских агентов, он бы все равно довел дело до конца.
Сейчас ему было плевать на все. Когда-то ему только показали форму, а дальше он вылепливал себя сам. И никакие дополнительные напоминания не требовались. Агент, вербовавший Али Мохаммеда, дал стопроцентную гарантию, не сомневаясь ни в себе, ни в своем клиенте.
* * *
— Надеть акваланги! — распорядился Перминов, приняв на борт Хину — последнего бойца своей подгруппы. Сергей и Катран надели дыхательные аппараты еще до эвакуации группы. Высокое волнение не в счет, их при маневрировании у бортов парома могли заметить патрульные катера, которые к этому моменту приблизились; расстояние между конвоем и «Мавританией» составляло не больше полутора кабельтовых. Имея почти двойное преимущество в скорости, катера быстро достанут беглецов и расстреляют из всех имеющихся на борту орудий. А под водой их не достанет и сам черт.
Бойцы надели дыхательные аппараты и провели проверку: давление — норма, клапан вдоха — норма, клапан выдоха — норма, дыхательный автомат...
Сергей оглянулся. Джура поднял маску с клапанами удаления воды на лоб, гофрированные трубки вдоха и выдоха протянулись от дыхательного мешка и коробки поглотителя к загубнику, болтающемуся у груди.
— Не замерзнешь? — перекрикивая свист ветра и рев мотора, спросил лейтенант, улыбаясь облачению диверсанта: вместо куртки гидрокомбинезона — рубашка, вместо штанов — брюки.
— Никогда! — живо откликнулся Джурыкин. Однако накинул на себя брызговик.
Перминов прибавил газу, чтобы обойти паром спереди и посмотреть, что с первым «Зодиаком». Он предчувствовал, что с Аланом Боциевым выйдет заминка.
Взяв влево, он повел лодку поперек курса «Мавритании». Подъемный нос парома, казалось, завис над катером.
Крекер увидел движение по левому борту и поймал в прицел чью-то покачивающуюся фигуру. Человек был одет в белый форменный пиджак и темные брюки. Шумилов бросил беглый взгляд на чернеющий проем, откуда появился этот человек. Потом скосил глаза на Сашу Большого. Дагестанец стоял у борта и следил за маневрами командира. Капитан, по расчетам Крекера, должен находиться на уровне второй палубы. Или уже благополучно завершил спуск.
Эвакуацию Алана Боциева Шумилов взял на себя. «Пойдет как миленький», — был уверен Алексей.
Али находился на расстоянии пятнадцати метров от стрелка, а с такого расстояния Шумилов попадал в цель с закрытыми глазами. Диверсант нажал на спусковой крючок, и автомат дернулся в руках, выпуская короткую очередь. Пули вспороли китель в районе груди стюарда. Али, потянувшийся к ограждению, словно поскользнулся и рухнул на мокрую палубу.
— Саша, поторопись! — предупредил товарища Крекер и поспешил к нему.
Рядом стоял Боциев. С всклоченными волосами и выпученными, как у морского окуня, глазами.
— Если ты не пойдешь сам, я сброшу тебя, ясно? — прошипел у него над ухом голос Алексея. — Ясно, я спрашиваю? Саша, как там дела?
