Он был крупным человеком лет тридцати; не его золотая, больше походившая на причальный канат цепь и массивная «воровская» печатка добавляли ему солидности, а его огромный живот, который он, наверное, холил, лелеял и берег с заботой и бережностью роженицы.
«Литораль» было достойным заведением: никаких потайных комнат, где бы резались в азартные игры и нюхали кокаин. Хочешь нюхнуть — иди в чистый, как реанимационная палата, туалет и нюхай. В картишки можно было переброситься прямо за столом. И еще: никаких имитаций окон под иллюминаторы, никаких судовых колоколов над дверью и одноглазых официантов. Большие чистые окна, занавешенные плотными гардинами, симпатичные услужливые официанты со стопроцентным зрением.
Завидев гостя, шагнувшего за порог первого зала, Марс сам поднялся навстречу. Не бог весть какие деньги принесет рыбацкая деятельность капитана, но курочка клюет по зернышку. Крепко пожав диверсанту руку, дагестанец проводил его за свой столик. Следующая особенность: ни одной шлюхи за ним не было; да и за время довольно долгого разговора ни одна шалава не подошла, чтобы помассажировать заплывшую жиром шею местного авторитета.
После первой рюмки дагестанского «Кизляра» Марс пошутил на американский манер:
— Так, еще раз: что ты продаешь?
— Подземный гараж в лесу, — принял тон капитан. — Сыро. Страшно. Дорого.
Марс басовито и заливисто рассмеялся на весь зал, даже заглушил певицу, «косившую» под Жасмин; она сбилась и с этого момента начала петь на манер Алсу: тихо, плаксиво, серо.
— Сыро. Страшно. Дорого. Надо запомнить. Мне нравится, как мы ведем разговор, — неуклюже заметил Магомедалиев. По идее, от местного рыбного воротилы должно было бы пахнуть морепродуктами, однако от него исходил тонкий нестареющий аромат классического «One Man Show».
— У меня пара условий, — приступил к делу Марс, прикуривая толстенную сигару. — Но начну с предложения: продай мне свою лодку. И вот что получится, — поднял он палец. — Как хозяин лодки, я буду иметь пятьдесят процентов от лова. Я же буду оплачивать снасти, горючее, ремонт, решать вопросы с пограничниками, рыбными базами и прочим дерьмом. Оставшиеся проценты ты будешь делить между командой. Все так делают, Сергей, зачем тебе лишняя головная боль? Если откажешься, то с каждого лова будешь приносить мне мои тридцать процентов и страдать менингитом. Ко мне недавно подошел парнишка, условий моих не выполнил. И что ты думаешь? На него начали охотиться пограничники, задолбали рыбнадзору. А на рыбной базе на него шипели так долго, что он протушил в трюме всю однажды пойманную рыбу.
Марс еще раз внимательно вгляделся в собеседника. Сергей казался человеком, страдающим хроническим похмельем, с вечной безадресной ухмылкой на лице, тужившимся показаться более или менее респектабельным. Во всяком случае, деловым. Вот костюм у него деловой, а что толку?
Перминов был готов к такому разговору, но соглашаться на предложение Марса с ходу не собирался. Такие, как Марс, руки не выкручивают, цепями по морде не бьют. У них свои приемы, не менее болезненные, но по нынешним временам вполне приемлемые. Кто-кто, а капитан внакладе не останется. От своих процентов он вправе по внутреннему договору в команде взять себе не одну долю, остальные поделят между собой остатки.
От предложенной сигары, похожей на транспортировщик торпедного типа «Сирена» — только без подрывного заряда, — Сергей отказался. Прикурив «долгоиграющую» «Приму» и сбив пепел в пепельницу, он многозначительно покивал головой:
— Ничего вроде бы предложеньице. Толковое. 221
— Ну? — округлил глаза Марс. — Чего тебе еще надо? Соглашайся, брателло!
— Теперь послушай меня, Марс. Продам я тебе лодку и буду тралить в местных водах воблу. Тралить все, что ты мне скажешь. У меня встречное предложение.
— Конечно, давай! Для того и разговариваем.
— Хочешь, чтобы трюм моей или твоей — пока не важно — лодки был бы забит не воблой, шипом или нашим пропахшим нефтью осетром, а иранской белугой? Такой рыбой, которая на мировом рынке ценится в десятки раз дороже нашей?
— Ты в Иран собрался на своей посудине? — изумился Марс. — Туда даже азербайджанских браконьеров не затащишь! Иранские пираты. У меня там две лодки пропало. Они не брезгуют ничем. Им по фигу, на кого нападать и что реквизировать — военный катер или рыбацкая шхуна для них трофей. Лодки — хрен с ними, парни мои не вернулись. Две команды, двенадцать человек.
Сергей знал о пиратах, сам мог привести немало фактов, когда нападения «фрогменов» сопровождались насилием, убийствами и издевательствами над теми, кто оказался на судне.
* * *
СПРАВКА
В последнем пятилетии морские террористы, используя все более современные суда и боевые средства, стали переносить свои операции к берегам наиболее цивилизованных государств, вторгаясь порой в их территориальные воды, агрессивно атакуя в портах и на рейдах. Возникла опасность захвата и потопления гигантских круизных лайнеров в открытом море.
Диверсионные катера нередко оборудуются съемным такелажем, который маскирует их под рыболовецкие шхуны или суда береговой охраны. В этих случаях пираты переодеваются рыбаками или таможенниками.
* * *
— Не смотри на меня как на дилетанта, Марс. Я, может быть, новичок в этом промысле, но я военный моряк — подводник, если хочешь. Я знаю лоцию, знаю, где нет пиратов и где много, очень много рыбы и как ее можно взять одним махом. Я восстанавливал траулер именно под этот проект, который принесет немалые деньги.
«Так, лодку покупать у него не стоит», — решил закруглиться дагестанец. И все же разговор не был бы закончен без ключевой, что ли, «отходной» фразы.
— И чем я могу помочь в этом деле?
— Договориться с твоими азербайджанскими коллегами, чтобы мою лодку беспрепятственно пропустили туда и обратно. Я могу и сам проскочить куда угодно, тем более что Каспий нынче считается международными водами, но порою и грабли стреляют.
— Ладно. Там видно будет. Но с пиратами будешь договариваться сам.
Сергей сидел спиной к двери, но по наитию обернулся. В «Литораль» входили четверо: два офицера со спутницами. Одну из них капитан видел впервые, вторую — не только сегодня. Он видел ее много-много раз. Как и она его. Иногда подтянутого и гладко выбритого, а иногда ссутулившегося и небритого. Иногда с ясными глазами, а иногда с мутными после вчерашнего. Когда руки у него не тряслись с похмелья, он мог несмело держать ее за талию, кружась в танце на вечеринке. Когда с трудом прикуривал сигарету, то старался держаться от жены флотского друга подальше. Вот тогда на его лице застывала та самая безадресная ухмылка, которая не ускользнула от внимательного дагестанца.
Марс заметил реакцию собеседника и решил отпустить его. Тем более, посчитал он, разговор окончен. Пока окончен.
На прощание Магомедалиев сказал:
— Встретимся здесь же через неделю.
Перминов пожал дагестанцу руку и встал. Нужно уходить отсюда, но ноги понесли его к бару. Боковым зрением он видел в первую очередь галантных офицеров, пододвигавших дамам массивные стулья, и старался не замечать Лены. У нее были потрясающе красивые глаза. Которые не могли не заметить его.
И еще одна картина перед глазами: морской лайнер с обезображенным носом, на ходу в пятнадцать узлов черпающий воду отвалившейся «челюстью». В сильном крене он пытается настигнуть уходящий в неизвестность «Зодиак», на борту которого диверсионная подгруппа капитана Якова Моравеца. Потом можно было оглохнуть от наступившей тишины, ослепнуть от черной ночи. Вой сирен и свет патрульных катеров словно огибали лодку с бойцами лейтенанта Перминова, оказавшуюся в пустоте...
«Почему она все еще в городе?» — недоумевал Сергей, выпив водки и прикурив сигарету. Неужели разговор не закончен? Развлекается? «Вдовушка!» — жестоко, в сердцах выругался капитан.
Ему не послышалось, когда отчетливый грудной женский голос произнес за спиной:
— Не делай глупостей!
Только показалось, что слова эти были адресованы ему.
Несколько мгновений, и рядом он снова увидел Лену.
— Чего тебе надо? — грубо спросил он девушку. Никудышное настроение вовсе катилось ко всем чертям.
— Мартини со льдом, если можно, — услышал он.
— Я спрашиваю, чего еще ты хочешь от меня? Снова назвать меня предателем? Или как там... малодушным? Ты все знаешь: я бросил товарищей и утек на лодке.
— Это правда для меня. А у тебя есть своя правда?
— Моя правда — это моя совесть. На ней есть большие черные пятна. Бармен, — Сергей пощелкал пальцами и бросил на стол сторублевку. — Мартини со льдом для дамы. И свиную отбивную.
* * *
Сергей не верил, что они идут вдоль освещенной улицы Адмирала Ушакова и он рассказывает Лене «общую» правду. Вот ведь прицепилась! Подавай ей хоть какую! Поначалу он не знал, как и с чего начать, также не хотел допытываться, что там ей набрехали в разведуправлении: ей дали услышать то, что ей было положено, — даже чуть больше, чтобы она никогда не обивала порогов ни морских управ, ни прокуратур. Он как-то неуклюже начал с Комитета Совета Федерации, куда поступила секретная информация о встрече руководителей международных террористических организаций...
