— С кем? — не понял я.
— Во втором сарае которые сидят. Я заглянул — там ребятня какая-то, и вид у них больно потрепанный. Похоже, это те, про которых тот варнак говорил — схваченные в лесу.
— Люк — присмотри за входом в землянку. Если кто высунется — стреляй. Епископ — давайте посмотрим на тех, кто в сарае.
* * *
Семь молодых ребят — лет по шестнадцать-девятнадцать на вид, и один немолодой. Не знаю, сколько ему, но вряд ли меньше пятидесяти. Старший лежит на кучке прелой соломы, собранной будто под метелку — вся в одном углу. Вокруг, на голой земле, расселись мелкие — враждебно-настороженно косятся на дверь.
Оценив картину, я решил для начала поздороваться, а уж потом начать выяснять, кто это такие:
— Здравствуйте ребята. Вы кто?
В ответ лишь молчание и презрительные взгляды.
— Глухие, что ли?! — угрожающе протянул подошедший Люк.
Возмутившись, я недобро поинтересовался:
— А ты, что здесь делаешь?
— Смотрю.
— Смотришь?! Я тебе приказал смотреть за входом в землянку, и если банда эта оттуда полезет, стрелять! А ты что делаешь?!
— Так я и смотрю… отсюда. Как вылезут, стрелять начну.
Да уж… дисциплина у Люка на высоте плинтуса… И что самое изумительное: считает, что так и надо поступать. Надо будет заняться его воспитанием… тоже еще — анархист выискался…
Повернулся к пленникам:
— Еще раз повторяю: кто вы такие?
Люк, не удержавшись, опять начал рявкать:
— Отвечайте сэру стражу!
Старший — грузный мужчина с лицом, опухшим от побоев, приподнялся на локте, и уточнил:
— Вы страж?
Зеленый, вспомнив про свои прямые обязанности, спорхнул с крыши, уселся на плечо, нахохлился, раздулся чуть ли не втрое, видимо считая, что это прибавляет ему солидности.
Если бы мне на голову приземлилась летающая тарелка, и оттуда густой толпой повалили треножники марсиан, это вряд ли вызвало больший эффект. У юнцов челюсти отвисли ниже уровня моря, старший, приподнявшись на локте еще выше, потерял равновесие и едва не упал из этого в высшей степени устойчивого положения. Попугай, довольный произведенным эффектом, повернулся в профиль, демонстрируя, что с этой стороны он тоже красивый и, само собой, гений.
Пока пленники, забыв про все на свете, таращились на зеленого нарцисса, я, переглянувшись с епископом, тихо предложил:
— Может лучше вам с ними поговорить?
— Попробую. Мне кажется, сейчас они начнут общаться охотнее, — уже громче произнес: — Сэр страж у вас два раза спросил, а вы не ответили. Мне стыдно за Ортар — неужели здесь все такие невежливые?
Юнцы, сконфуженно переглянувшись, потупились, дружно покосились на мужчину. Тот, охнув, сел, потом, держась за стену, поднялся. Видно было, что эти простые движения ему давались с трудом — избит он был на совесть. У младших тоже синяков хватало, но так… несерьезно. И все как один босые и полураздетые. Понятно теперь, откуда на разбойниках модные вещицы оказались.
Опыта у меня в таких делах маловато, но почему-то я сразу решил, что передо мной бывалый воин. Пусть у него нет ни оружия, ни доспехов, и движения говорят лишь о серьезности побоев, но что-то неуловимое все же присутствует. Взгляд убийцы из-под распухших век, характерные закостеневшие мозоли на правой руке, устойчивая стойка. Грузный, но не толстяк — мышцы, чуть заплывшие возрастным жирком. И шея бычья — голова будто сразу от плеч растет. Бородка подстрижена очень коротко — такая в шлеме не мешает.
Кивком обозначив поклон, здоровяк представился:
— Я Ритол, первый сержант сэра Раттона. А вы кто такие?
Конфидус, указав на меня, пояснил:
— Как я понимаю, вы уже начали догадываться, что это страж. Так и есть: перед вами сэр Дан — страж Полуденного ордена. Я Конфидус, а это Люк — мы сопровождаем сэра стража в одну из пограничных крепостей. Ритол: не могли бы вы представиться так же полно, как я?
— Простите, Конфидус. Или… эээ… Сэр Конфидус?
— Я имею право на звание «сэр», но можно обойтись и без него.
— Сэр Конфидус: вот этот юноша Макр — сын сэра Раттона. Остальные просто дети арендаторов — его свита. Я сопровождал их на границу, а эти свиньи напали на нас.
— Вы, если я не ошибаюсь, воин бывалый. Как допустили, что вас скрутили какие-то косолапые простолюдины? Мы только что втроем всю шайку легко разогнали.
Потупившись, Ритол пояснил:
— Мы взяли проводника, чтобы провел к Ибре через лес, коротким путем. Проводник нас предал — дождался, когда мы крепко уснем, и зарезал мальчика-дозорного. А потом навалились его дружки. Я успел одному сломать шею, но меня опутали сетью, скрутили толпой и оглушили. Моя вина — надо было спать, не снимая шлем. Здесь никому нельзя доверять.
— Вы свободны, Ритол. Думаю, вам не стоит оставаться в этом сарае — выходите все.
Поманив меня за собой, епископ отошел чуть в сторону и тихо пояснил:
— Дан — это честные люди. Обычная история: аристократы часто своих младших отправляют на границу. Экипируют отряд, дают дядьку из бывалых воинов, и благословляют. Если семья не несет службу, то королю такой барон не нужен. Кстати: Ритол это уменьшительное от Раттон. Обычно так зовут принятых в семью, или незаконнорожденных. Скорее второе: этот Макр здорово похож на Ритола. Обычное дело: любвеобильный аристократ и доверчивые пастушки. Те, кто совесть имеет, обучает таких вот отпрысков воинскому делу, или к мирному занятию приставляет, с выгодой. В итоге семья имеет преданных слуг с общей кровью.
— Понятно. Лучше бы мы лошадей нашли, а не этих малолеток.
Один из мальчиков, подойдя, робко доложил:
— Сержант Ритол спрашивает: можно ли нам забрать свои вещи, которые отняли разбойники?
— Забирайте конечно, — я махнул рукой в сторону землянки. — Там они все сидят. Но смотрите — у них оружие, и мы их не связывали. Сумеете сами стащить с них свою одежду, или вам помочь?
— Я не знаю. Спрошу у сержанта. Если он скажет, что не сумеем, я скажу вам.
Паренек не вернулся — бывшие пленники кучкой отправились в сторону землянки, вслед за своим избитым сержантом. За ними ленивой походкой пристроился Люк. Мне тоже хотелось посмотреть, как будет реализовываться лозунг «грабь награбленное», но действия епископа заинтересовали сильнее: он, поглядывая под ноги, с целеустремленным видом двигался к ближайшей лесной опушке.
Догнал его уже под деревьями. Встав перед жердевой изгородью, он торжествующе указал на табунок лошадей:
— Вот где их держали! Странно, почему не в конюшне… И голодные лошадки — вон как жалобно смотрят. Вот ведь сволочи с волока — довели скотину!
В деревне закричали, потом еще и еще. Епископ и глазом не повел, лишь коротко прокомментировал:
— Так им и надо, свинтусам… Хоть вера моя такое и не одобряет, но, как вы уже заметили, я начал соглашаться с некоторыми вашими доводами касаемо церковной реформы… что-то в них есть правильное…
— Вы о чем? — я ничего не понимал.
— Господи Всемогущий! Дан! Ну вы сами сказали, что у них надо вещи украденные назад забрать!
— Ну да… А кричат они почему?
— Да любой кричать будет, если ему глотку ножом перехватывают, или еще чего-нибудь похожее делают.
— Я же не приказывал убивать.
— А зачем приказывать? И так все понятно. Вытащили парочку, и приказали раздеваться. Те, конечно, замешкались, их и зарезали. Теперь остальные быстрее разденутся, а потом их тоже под нож. Удобно выйдет — одежда не запачкается. Кровь, сами знаете — отстирывается иной раз с великим трудом. Да и на тряпье окровавленное комары любят налетать тучами, а кому такое понравится?
Я, тихо офигевая от местных порядков, развернулся, поспешил назад, в деревню. Успел как раз к финалу: полураздетых разбойников выстроили в шеренгу, заставили встать на колени. Юнцы, сжимая в руках ножи, ходили от одного у другому, неумело, дрожащими руками, перерезая пленникам глотки. Парочка, правда, работала сноровисто — невозмутимы, будто Люк. Да и сержант их эмоций проявлял не более чем бульдозер. При виде меня решил, видимо, покрасоваться — взяв нож, прихрамывая, подошел к хнычущей женщине, отбросил мешающую гриву грязных волос, коротко чиркнул, толкнул умирающую в спину.
Не убирая с агонизирующей жертвы ногу, наставительно произнес:
— Вот так надо — одним движением. А вы будто дуб пилите. И космы убирать не забывайте — волосы это страшное дело. Южане из человеческих и конских волос плащи шьют, и еще на шлем их цепляют — рубящим ударом такую защиту ох как трудно перебить. Сэр страж — не желаете ли самолично казнить исчадие зла, или парочку?
Борясь с тошнотой и желанием обматерить всех присутствующих в сто двадцать четыре этажа, справился с собой. Кто я такой, чтобы осуждать их? У них свой мир, свои законы — для них подобная резня так же естественна, как для нас пивко на лавочке. Но кое-что в словах сержанта мне не понравилось:
