О Чеховском издательстве все оказалось выдумкой. Кускова прислала мне письмо к ней Карповича, написанное неделю тому назад. Это ведь тут — «первоисточник» (она в курсе всего). Он сообщает, что у Чеховского издательства осталось денег на четыре месяца, а у «Нового журнала» на три, а шансов на получение денег от Фордовского комитета чрезвычайно мало. Мозли даже ему не пишет об этом. Карпович надеется, что «Новый журнал» (который, как Вы знаете, тоже получал деньги от Фордовской организации) будет все же выходить дальше в меньшем размере, без платных служащих, без квартиры и при сокращенном вдвое гонораре авторов. Так что напрасно Вы за меня радовались: не похоже на «поправку дел».
Я и думал, что Зайцев будет очень доволен главой о нем в Вашей книге. О Ремизове этого не думал. И очень удивлен тем, что Вы пишете о Набокове, — откуда Терапиано это знает?
Сегодня французские газеты сообщили, что наиболее вероятными кандидатами на Нобелевскую премию в этом году считаются исландец Лэкснесс («полукоммунист», — я его не читал) и Шолохов[456]. А кого называют в Англии?
Вы пишете, что Манчестер теперь похож на Ниццу. Зато Ницца стала похожа на Манчестер: целый день дождь.
У нас нового ничего. Здоровье у обоих только сносное, настроение очень скверное. Еще не скоро отправимся в Париж. Много работаю над этим романом из эпохи начала 20-го века. А если и напишу (много, очень много времени уйдет), то где его печатать?[457] Как продается Ваша книга? Александрова на этот вопрос всегда отвечает, а прежде называла даже цифры продажи. Теперь они счета не подводят, — верно, с горя. Прежде для каждого автора каждый месяц вели счет продаж.
Пишите, дорогой Георгий Викторович. И примите наш самый сердечный дружеский привет.
Разумеется, Екатерина Дмитриевна <Кускова> мне отроду не писала о Буниной: «не обращайте внимания на эту сумасшедшую старуху»!!! Не писала даже ничего хоть сколько-нибудь похожего. И не могла написать: она сама относится к Вере Николаевне очень хорошо и знает, как отношусь я. А за последние 6–8 месяцев мы с Кусковой в письмах имени Буниной и вообще не упоминали.
106. Г.В. АДАМОВИЧ — М.А. АЛДАНОВУ. 27 октября 1955 г. Манчестер
[на бланке Манчестерского университета]
104, Ladybarn Road Manchester 14 27/Х-55
Дорогой Марк Александрович
Спасибо за письмо. Вижу, что Вы в настроении не очень веселом, но надеюсь, что это «так», без причины, а главное — временно.
Вы пишете, что слухи о Чех<овском> изд<ательст>ве оказались выдумкой. А вот что мне сообщает Поляков (сегодня получил письмо):
«Из осведомленных источников утверждают, — но по очень большому секрету — что издательство будет существовать, если не на субсидию фордовского, то другого и даже других фондов»[458].
Приблизительно то же мне пишет Варшавский: верного еще ничего нет, но надежда не потеряна[459].
Кирилла Зиновьева я, кажется, знаю — встречал в Лондоне, в русском Пушкинск<ом> клубе — но не уверен, что это был именно он (простите, нет больше чернил в стило — продолжаю другим![460]). Я должен читать в этом клубе 16 декабря, а он о чем-то на неделю раньше, но, верно, будет и 16-го. Если есть к нему какие-нибудь поручения, пожалуйста, напишите. Сейчас получил письмо от Веры Ник<олаевны> с описанием собрания памяти И<вана> А<лексеевича>[461]. Она очень довольна тем, что Вы о нем написали. Я написал тоже[462], но, кажется, не совсем то и так, как следовало бы. Как продается моя книга, не знаю и не хочу справляться. Продаваться хорошо она не может. Цвибак мне прислал air mail[463] свою статью о ней, в «Н<овом> р<усском> слове»[464]. Много комплиментов, но о поведении Мережковских во время войны он вспомнил напрасно, и как будто сводя какие-то счеты. С Зин<аидой> Ник<олаевной>, впрочем, у него счеты были[465]. Слышал, что Вы отказались приветствовать Даманскую в день ее юбилея[466] (или только участвовать в комитете?). По-моему, обижать ее ни к чему, что-то есть в ней очень жалкое. Кстати, она мне недавно написала — после почти двухлетнего молчания — и сообщила, что «отказалась от публичного чествования, на котором настаивали друзья»! К письму приложила стихи о страстной любви к кому-то, не вполне грамотные. Я все вспоминаю царя Соломона, вот читая и discours[467] Жана Кокто — не только Даманскую — вспомнил его. Но, в сущности, это, вероятно, скорей по старости и безразличию ко всему, чем потому, что действительно все «суета сует». Не могу сейчас ответить на Ваш вопрос, какому британск<ому> изд<ательст>ву следовало бы предложить «Ульмскую ночь» и существуют ли подходящие университ<етские> издательства. Мой единственный здешний советник по таким делам сейчас в отсутствии и вернется на будущей неделе. Тогда я у него наведу справку и Вам напишу.
Кланяйтесь, пожалуйста, Татьяне Марковне. Очень рад, что ее и Ваше здоровье, по Вашим словам, «сносное»: я перевожу — хорошее.
Ваш Г. Адамович
107. Г.В. АДАМОВИЧ — М.А. АЛДАНОВУ. 31 октября 1955 г. Манчестер
[на бланке Манчестерского университета]
31/Х-55
Дорогой Марк Александрович
Сегодня вернулся мой здешний приятель, о котором я Вам писал, и я говорил с ним об «Ульмской ночи».
Университетские издательства, которые могли бы Вашей книгой заинтересоваться, по его утверждению, существуют, но переговоры с ними лучше вести через какого-нибудь авторитетного университетского деятеля. Книга Берлина о философии Толстого издана у «Weidenfeld and Nicolson».
Сделать, по мнению Willets’a[468] (т. е. моего приятеля), лучше всего так.
Пошлите Вашу книгу именно Берлину (Mr. Issaiah Berlin, New College, Oxford) и спросите его мнение, имеет ли она шансы быть переведена и издана в Англии. Берлин говорит по-русски, как мы с Вами. Я его немножко знаю: он человек, как говорится, «блестящий», хотя, м. б., и слишком, т. е. слегка поверхностный. Но это значения не имеет. Интересуется он преимущественно философией и в Англии пользуется большой известностью. Если книга его заинтересует — а в этом я почти не сомневаюсь, тем более что есть в ней и глава о «Войне и мире», — он наверно может устроить ее перевод в одном из английских издательств, притом он лучше кого-либо другого знает, в каком именно. Берлин — человек очень живой, любезный, иметь с ним дело во всяком случае не будет для Вас неприятно.
Willets сначала назвал Коновалова, думая об оксфордских издательствах. Но потом вспомнил о Берлине и считает, что, конечно, у Б<ерлина> во всех смыслах больше веса и влияния.
Крепко жму Вашу руку.
Ваш Г. Адамович
108. М.А. АЛДАНОВ — Г.В. АДАМОВИЧУ 3 ноября 1955 г. Ницца 3 ноября 1955
Дорогой Георгий Викторович.
Искренно Вас благодарю за Ваши ценные для меня сведенья. Я напишу Берлину и пошлю ему «Ульмскую ночь», но надо сначала ее выписать из Парижа, — у меня нет ни одного экземпляра, хотя я уже немало купил на свои деньги. Покупал в Париже, так как там книги Чеховского издательства без скидки продаются дешевле, чем в Нью-Йорке со скидкой. Странные люди в Чеховском издательстве: они, как американские издатели, дают авторам бесплатно по 6 экземпляров, между тем у американцев книги действительно продаются, тогда как у них, верно, в большинстве лежат на складе, а когда издательство кончится, будут, верно, распродаваться за гроши кучами, наспех.
Будем надеяться, что сообщенные Вами сведения Полякова и Варшавского верны, но мои сведенья другие. Александрова совсем недавно мне сообщила, что никаких денег они не получили, а о Черчилле и об его ходатайстве впервые слышат. Бедный Берлин[469] напрасно распустил эти всех взволновавшие слухи, — говорю «бедный», — его на днях разбил удар (теперь, кажется, есть улучшение).
Я не отказывался написать Даманской приветственное письмо (и послал для нее С. Прегель небольшую сумму), но письмо пошло не через комитет (т. е. не для сообщения в газетах), а после юбилея и совершенно частное. Сказал настоящую причину Софье Юльевне: я в последние три года отказался от участия в юбилеях трех вполне почтенных политических людей, только очень поправевших; не могу публично чествовать и Августу Филипповну, которая вдобавок не только слишком полевела, но и писала о «пресловутых зверствах» в СССР. Потом она мне в письме сообщила, что написала это «из озорства», но все же зачем чествовать «озорников»? Лично против нее я, разумеется, ничего не имею и об «озорстве» никому, ни Прегель, ни кому-либо другому, кроме Вас, не писал и не говорил. Кстати, знаете ли Вы, какую загробную неприятность ей учинил Александр Блок? Она недавно писала о нем в «Русских новостях»[470] с упоением. А Глеб Струве в ответ напечатал выдержки из напечатанных писем Блока, где он чрезвычайно презрительно говорит о «разных эмигрантских Даманских» и что-то приводит из ее статей[471]. А.Ф. <Даманская> возмущенно запросила меня, читал ли я «неслыханную низость», напечатанную о ней Струве (о Блоке не упомянула).
