Я вытирала мокрые плечи и думала, как дальше быть, надевала специально купленное для этой поездки белье и все еще сомневалась: стоит ли? Потом я взяла было джинсы, но через мгновение поймала себя на том, что отложила брюки в сторону и натягиваю чулки. Поскольку появляться в спальне в одном белье было бы уж слишком непристойно, я облачилась в длинную футболку. Так что в случае чего просто скажу, что собиралась лечь спать. Осторожно, стараясь не скрипнуть дверью, я выглянула из ванной. Сердце колотилось уже где-то в горле. Было страшно.
Артем лежал на кровати и притворялся спящим. А может, и вправду уснул – в ванной я возилась минут сорок. На цыпочках, чтобы не разбудить его, я подкралась к кровати, наклонилась и трепетно, едва касаясь губами, поцеловала. Мгновение он не шевелился, я даже успела подумать о том, что не знаю, как дальше быть: этот невесомый поцелуй был сейчас тем максимумом решимости, тем средоточием безрассудства, на которое я была способна. Потом Артем незаметно поднял руку и коснулся моего колена. Я вздрогнула. Кожу словно обожгло. Я отпрянула и снова спряталась в спасительном кресле – и страх, и стеснение вернулись в одну секунду. Но теперь к ним прибавилось еще ошарашенное сознание того, что мое тело способно так реагировать на прикосновения! Что мужская рука может вызвать не только и не столько раздражение, казавшееся бессменным в течение последних полутора лет, но и прежний жаркий сладострастный восторг. А может, еще более горячий и чувственный!
Артем приподнялся на локтях и наблюдал за мной, словно пытался прочитать мысли в моих глазах.
– Иди сюда, – сказал он тихо, но настойчиво.
Я отрицательно помотала головой.
– Подойди, я сказал!
Странная его интонация и властные нотки в голосе пронзили меня, словно иглами. Но это не было неприятно, скорее наоборот. Таким – болезненным, невероятно желанным и острым бывает первое властное проникновение мужчины в женщину, когда воля ее уже сломлена, она не принадлежит больше сама себе и счастлива этим. Я закрыла лицо руками, пытаясь защититься от слишком сильных для меня эмоций и скрыть пылающий румянец на щеках.
– Я повторяю в последний раз: встань и подойди! – Он продолжал смотреть мне прямо в глаза.
Не в силах сопротивляться больше этому настойчивому призыву, я встала на подгибающихся коленях и медленно подошла к кровати.
– Ближе.
Я сделала еще один шаг.
– Еще.
Не слушаться его было невозможно.
Артем протянул руку и коснулся моего бедра, заскользил нестерпимо горячей ладонью вверх и, добравшись до резинки чулка, глухо, едва слышно застонал.
– Ты все сделала правильно. – Он снова заговорил тем же тоном: строгим, сильным, уверенным. – Хорошая девочка.
Я закрыла лицо руками и попыталась отбежать в сторону. Артем тут же схватил меня за край футболки и удержал.
– Не надо, – спокойно и мягко приказал он. – Раздвинь лучше ножки.
Я с шумом выдохнула воздух и попыталась вырваться еще раз. Артем не отпускал.
– А вот это ты зря, – свободной рукой он начал расстегивать ремень на брюках. – Знаешь, зачем мальчики всегда носят ремень? – Я тихо всхлипнула. – Правильно, чтобы наказывать непослушных девочек. Ну как? Сама сделаешь, как следует, или помочь?
Дальше в голове моей окончательно помутилось. Я перестала соображать что-либо, утопая в немыслимом, таком порочном и развратном возбуждении, что и разум, и душа мои предпочли не участвовать в этом безобразии и скрылись, оставив в горячих руках Артема только обезумевшее в сладострастном напряжении тело. Все это было невероятно, мучительно, странно, обо всем этом я где-то читала, но никогда не испытывала подобных ощущений в жизни. Артем не торопился: он говорил, приказывал, трогал, ласкал до тех пор, пока я не начала задыхаться, охваченная безудержной страстью, и обеими руками притягивать его к себе. Это длилось долго. А потом повторилось еще. И через какое-то время снова. И опять. Я перестала существовать. Вместо меня явилось блаженное, удивленное, пораженное, страждущее нечто. Оно никак не могло поверить в происходящее и при этом не в состоянии было остановиться. Оно всхлипывало, стонало, металось и просило еще.
Через три часа стало ясно, что если не прерваться хотя бы для того, чтобы поесть, Артем при всем своем героизме может не дожить до утра. Ноги у него подкашивались, движения стали расплывчатыми, но глаза все еще блестели голодным светом. Зато я ощущала себя так, словно превратилась в веселую бесшабашную ведьму, которая только что научилась готовить зелье, позволяющее пить чужие силы, и напилась их уже столько, не зная меры, что они теперь выплескивались через край. Я хихикала, бурно восхищалась, несла околесицу и ни за что не желала угомониться. В конце концов, Артем, собрав остатки воли в кулак, велел мне немедленно одеваться, кое-как облачился в одежду сам, и мы отправились на улицу – в напоенную ночными огнями яркую и томительную Москву.
По дороге к метро Артем пару раз кому-то позвонил со своего нового мобильного телефона, о чем-то договорился и после этого, взяв меня за руку, потащил вперед. Хочу я идти туда (неизвестно куда) или нет, меня никто не спрашивал. Да я бы просто-напросто расстроилась, если бы было иначе – мое невыразимое удовольствие как раз и заключалось в том, чтобы подчиняться – не думая и не прекословя – ему.
В метро мы ехали совсем недолго, потом снова вышли на мороз и стали блуждать по центральным московским улицам, пока не свернули в какую-то подворотню. Шмыгнули под яркую вывеску – так быстро, что я даже не успела прочитать названия заведения, – и по крутой лестнице стали спускаться в подвал. Помещение внизу оказалось шумным и прокуренным до состояния «топор можно вешать» баром. Артем скинул куртку в гардеробе, подождал, пока я расстанусь с шубой, и уверенно устремился в глубь огромной залы, плотно заставленной стульями и столами. Нашел своих приятелей у стойки бара, мельком представил меня и плюхнулся на свободный стул с таким блаженством, будто до этого момента ему лет десять запрещалось сидеть. Я пристроилась рядом.
Мы пили пиво. Воровали друг у друга еду из тарелок. Ребята тем временем о чем-то оживленно говорили – я не прислушивалась. Совершенно не хотелось напрягаться и разбирать во всеобщем гвалте течение их разговора. На всякий случай я разместила на губах «всепонимающую» улыбку, откинулась на стуле и стала активно получать удовольствие от жизни. Просто не верилось: это я, благополучно преодолевшая давний, уже больше походивший на тупик, сексуальный барьер – причем так естественно и плавно, что не чувствовала в процессе ни страха, ни боли; я, только что бродившая по волшебной ночной Москве; я, сидящая в каком-то переполненном баре с таким видом, будто делаю это каждый вечер. И виновник всех этих метаморфоз один – Артем. Чудесный, непостижимый, невероятный мой Артем. Я едва сдерживала себя, чтобы не запищать от восторга и не броситься к нему на шею. Нет. Не нужно лишних эмоций. Еще неизвестно, как ему понравятся эти бурные проявления. Да и пусть мужчина – мой мужчина (я попробовала это сочетание на язык – тихонько, чтобы никто не услышал) – отдохнет. Он это заслужил. Я прикрыла глаза – слишком откровенным был в них сейчас блудливый и радостный до безумия блеск. Нечего окружающим лишнего обо мне знать!
