Морвхен проехала немного вперед и, развернувшись, подъехала к нему с другой стороны. Леофрик заметил, что она вооружена. Перед собой девушка держала лук, из-за ее спины торчала рукоять короткого и узкого меча. Неужели она здесь для того, чтобы не дать ему покинуть Атель Лорен?
Ловко придумано, ничего не скажешь. Значит, эльфы уже поняли, что он не сможет поднять руку на женщину.
— Ну, он говорит, что вы все время воюете друг с другом и что слово человека — это все равно что предрассветный туман. Когда меня еще не было на свете, мой отец воевал в землях, которые вы называете Империей. Тогда у вас было три императора. Он рассказывал, что человеческие вожди все никак не могли решить, кому из них править, и в результате пошли друг на друга войной, да еще привлекли на свою сторону союзников. Отец ничего не мог понять: все менялось.
Леофрик попытался вспомнить свое детство и уроки истории, которые давал ему Мексен в пронизанной сквозняками мансарде Каррарского замка. Тогда наставник рассказывал ему о землях, расположенных к северу от Бретонии, где правил король Зигмар. Однако еще со времен Магнуса Благочестивого Империей правил только один император, хотя, было, конечно, время, когда…
— Постойте, но ведь все это происходило более пятисот лет назад, — изумленно сказал Леофрик. — Каким образом ваш отец мог сражаться на земле Империи?
— Тогда он был еще совсем юным, — честно призналась Морвхен. — Кроме того, у нас, эльфов, другой счет времени, не такой, как у людей. Разве ты этого не знал?
— В наших сказках говорится, что вы бессмертны, но я всегда считал это обычной фантазией. Я никогда не думал, что вы живете так долго.
Морвхен засмеялась:
— Мы не бессмертны, Леофрик. И живем совсем не так долго, как ты думаешь. Просто это у вас, людей, жизнь настолько коротка, что все остальные кажутся вам бессмертными. Теперь понятно, почему ваша жизнь сумбурна и жестока. Потому что вам нужно торопиться, чтобы успеть получить все радости жизни, а ведь их так много! И как это вы все успеваете?
Подъехав к Морвхен поближе, Леофрик придержал Ташена и спросил:
— Вы ведь никогда не осмеливались перешагнуть границу Лоренского леса, верно?
— Нет. А зачем? — спросила его Морвхен.
— Все ясно. Значит, вы понятия не имеете о том, о чем говорите, — резко ответил Леофрик. — Живете в своем крохотном лесном раю, где вам хорошо и уютно, и после этого мне же толкуете о радостях жизни, маленькая вы, глупая девочка! Всю свою жизнь я был воином. Я убивал монстров и людей. Я видел, как славных рыцарей беспощадно уничтожали воины Темных богов, видел, как чудища вашего проклятого леса растерзали мою жену. И не вам учить меня жизни! Я прожил то время, что отвели мне боги, и теперь возвращаюсь домой, чтобы провести остаток дней вместе с сыном.
Морвхен смотрела на него, открыв от удивления рот. Еще никто не осмеливался говорить с ней таким тоном. Быстро опомнившись, она гордо выпрямилась и с раскрасневшимся от гнева лицом сказала:
— Я запрещаю тебе уезжать. Приказываю тебе остаться и рассказать мне о землях, где ты побывал, о монстрах, которых ты убил, и войнах, в которых сражался.
— Значит, вы хотите услышать о войнах, да? — резко спросил Леофрик.
— Да, — ответила Морвхен, — хочу.
— Ну что же, прекрасно, госпожа Эадаойн. Вы когда-нибудь слышали, как пронзительно кричат умирающие и зовут свою мать, когда из их вспоротых животов лезут внутренности? Видели вы мальчиков, превратившихся в кровавое месиво из-за того, что они пытались остановить катящееся по земле пушечное ядро? Вы об этом хотите услышать? Или, может быть, вам рассказать о женщинах, которых избили и изнасиловали солдаты, а потом бросили умирать прямо на дороге, или о детях, которых силой забрали у матерей и уволокли в рабство на север? Или о шатрах по краям полей брани, над которыми висит запах гангрены, потому что раненые пролежали в лужах крови несколько дней, прежде чем их нашли, но их раны уже загноились, и теперь лекари ничем не могут им помочь?
Личико Морвхен сморщилось от отвращения, и Леофрик пожалел о том, что нарушил рыцарский кодекс; впрочем, он и не собирался развлекать эту испорченную девчонку. Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, он повторил про себя торжественное обещание рыцаря.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты говоришь так, словно я ничего не знаю о войне, — в тон ему заговорила Морвхен. — А я знаю. Атель Лорен всегда находится под угрозой. У нас полно врагов, и за свои сто лет я не раз проливала за него кровь. Я тоже знаю, что это такое — терять друзей и любимых.
Морвхен резко осадила коня, и Леофрик заметил, как ее глаза загорелись холодной решимостью и силой, которых он раньше не замечал.
— Ты помнишь тех, кто погиб на берегу Хрустального озера? — спросила она. — Они были мне не чужие.
Леофрик хотел что-то сказать, но Морвхен не стала его слушать, а, ударив пятками по бокам своей лошади, быстро поскакала по направлению к Коэт-Маре.
Леофрик посмотрел ей вслед, проклиная свою несдержанность, но возвращаться не стал. Огоньки молча висели в воздухе над его головой, и он мог поклясться, что они смотрят на него с укоризной.
— Не надо мне ничего говорить, — раздраженно произнес он и только тогда сообразил, что обращается к светящимся шарикам.
Удивляясь собственной глупости, Леофрик пришпорил коня и поехал дальше.
Лес летел мимо, слова человека жгли ее сердце. Конечно, она понимала, что в чем-то он прав, и все же гнев не оставлял ее. Морвхен подгоняла и подгоняла лошадь, надеясь, что бешеная скачка поможет ей успокоиться. Она не боялась, что ее Иторайн может споткнуться или упасть, попав ногой в кроличью норку; лошадь знала лес очень хорошо, чтобы скакать по нему сломя голову.
Иторайн летела во весь дух, перепрыгивая через узкие тропинки; ветви и листья хлестали Морвхен по лицу, но она не останавливала бешеной скачки. Человек решил, что она ничего не знает о жизни, боли и страдании!
Ладно, теперь он сам узнает, что такое боль и страдание, раз осмелился уехать без разрешения ее отца. Дриады зимы сейчас особенно не в настроении, и пусть человек появился со стороны Коэт-Мары, они все равно обойдутся с ним, как с чужаком!
И вдруг Морвхен вздрогнула и, наклонившись к шее лошади, стала ей что-то нашептывать, перебирая пальчиками гриву; Иторайн сразу остановилась, недовольная тем, что скачка закончилась.
Возвращаясь в Коэт-Мару, Морвхен, которая к этому времени окончательно успокоилась, неожиданно подумала о том, кто первым испытает на себе гнев ее отца, если человека убьют духи леса.
Разумеется, Кьярно.
И Морвхен, издав боевой клич, пришпорила лошадь и поскакала на поиски возлюбленного.
С отъездом Морвхен лес кругом словно сделался темнее и даже свет луны из мягкого и серебристого превратился в белый и зловещий. Там, откуда раньше исходило мягкое тепло ночи, теперь веяло могильным холодом.
— Глупо, — бормотал Леофрик, — как глупо.
Неужели лес почувствовал, что между ним и эльфийской принцессой произошла ссора? Неужели из-за этого откажет ему в гостеприимстве, которое так щедро расточал в Коэт-Маре? Если так, то нужно торопиться.
Леофрик въехал в самую чащу; луна скрылась за облаками, повалил густой снег, и тропинки было почти не видно. Со всех сторон слышались шуршание и писклявый шепот, и от этого Леофрику становилось еще тревожнее.
Одной рукой он придерживал поводья, другой крепко сжимал рукоять меча. С дерева раздалось уханье совы; опустившись на нижнюю ветку, птица стала разглядывать Леофрика своими круглыми, как блюдца, глазами. Не обращая на нее внимания, он поехал дальше, внимательно вглядываясь в мелькающие в зарослях тени.
Каждый звук, будь то хруст ветки или шуршание листьев, заставлял Леофрика вздрагивать, ибо он еще не забыл, как в лапах лесных монстров погибали его солдаты. На тропинку выполз густой туман и заклубился вокруг стволов огромных деревьев.
«Я рыцарь Бретонии и слуга Владычицы Озера, и со мной ничего не случится».
