— И ты еще спрашиваешь?
— Ну конечно. Я знаю, как ты переживаешь из-за Ричарда, но ведь…
— И ты, именно ты, могла солгать мне! Ты, единственный человек на свете, кому я доверяла…
Фелисити ласково прервала ее:
— Линн, девочка моя, я понятия не имею, почему ты на меня сердишься.
— Ну конечно, ты понятия не имеешь. Ты, наверное, считаешь, что я ничего не знаю?
Фелисити старалась побороть растущее раздражение. Она понимала, что Линн сейчас не до нее, но ведь и Фелисити была сегодня вечером разбитой и подавленной. Собственно говоря, именно сейчас, когда Ричард ушел и она осталась наедине со своими мучительными страхами и подозрениями, Фелисити поняла, как расстроена. Неужели Линн каким-то образом узнала про Клайва и Маргарет Диэринг? Все равно, это не объясняло ее странного поведения.
— Послушай, может быть, ты мне скажешь, что происходит, дорогая, — спросила Фелисити, стараясь не сердиться.
Линн поколебалась. Потом объявила:
— Я все знаю про вас с Ричардом.
Фелисити непонимающе уставилась на нее:
— Да о чем ты говоришь? Что ты знаешь?
— Что вы любите друг друга.
Для Фелисити это оказалось такой неожиданностью, что на минуту она потеряла дар речи. Наконец резко ответила:
— Не говори глупости.
— Разумеется, ты будешь все отрицать. Только это не поможет. Я видела вас сегодня вечером там, внизу. Вдвоем.
— Ну и что?
— Вы обнимались, — обвинительно бросила Линн.
Фелисити вдруг вспомнила, что, действительно, после того телефонного звонка Ричард подошел к ней и обнял за плечи. Бог весть, как Линн это увидела, но, видимо, из-за этого она так расстроилась.
— И тут меня осенило, — продолжала Линн, — как я только раньше не догадалась.
— О чем же?
— Что у вас роман.
Фелисити вздохнула. Она почувствовала, что это последняя капля.
— Линн, ты все неправильно поняла.
— Ну да, конечно. Что ты еще можешь сказать.
— Нет, я говорю это потому, что так оно и есть.
— То есть ты хочешь сказать, что он тебя не любит, что я ошибаюсь?
Фелисити чувствовала, как щеки у нее порозовели, когда она взглянула в гневные глаза племянницы. Почему Линн не задала вопрос иначе — «Ты хочешь сказать, что ты его не любишь?» Тогда она могла бы ответить без колебаний. Впрочем это, как она понимала, для Линн сейчас не главное. Сердце девушки разрывалось от мысли, что Ричард любит Фелисити. Она не колеблясь решила, что если и бывает ложь во спасение, то это как раз тот случай.
— Конечно нет, — сказала Фелисити ровным голосом.
— Я тебе не верю.
Фелисити пожала плечами:
— В таком случае нет смысла дальше говорить. Разве только… — Она печально взглянула на Линн. Не надо так с ней разговаривать. Фелисити пыталась поставить себя на место Линн, представить себе, что бы она чувствовала, будь она сейчас в возрасте Линн. Фелисити нежно проговорила, решив сказать Линн правду частично: — Я была очень расстроена из-за одного телефонного звонка, и Ричард пытался меня утешить.
— Ах вот как?
Линн сказала себе, что это, может быть, так, а может быть, и нет. Она действительно помнила, что звонил телефон, она слышала, как Фелисити вышла в прихожую и взяла трубку. Но даже если Фелисити и была расстроена, Ричарду совсем необязательно было так крепко обнимать ее, гладить по голове, убирать волосы со лба, шептать что-то на ухо. Нет, все указывало на то, что они любят друг друга. К тому же это совпадало со словами матери, что между Фелисити и дядей Клайвом разлад. Линн посмотрела на Фелисити, и ей показалось, что вся та любовь, которую она испытывала к ней, превратилась в ревность и ненависть. Она больше не была ее кумиром, не была женщиной, которую Линн безгранично обожала. Она была женщиной, способной на ложь, обман и предательство, которая крутила роман с другим мужчиной за спиной мужа.
В своем безутешном горе Линн потеряла всякое чувство меры. Она даже не стала задумываться о том, что, может быть, объяснение, которое дала ей Фелисити, и в самом деле правда.
Линн произнесла с каменным спокойствием:
— Утром я уеду отсюда и больше никогда не приеду к вам.
— Линн, дорогая, ты ведешь себя нехорошо…
— Это я веду себя нехорошо?.. — Голос Линн взлетел до истерического визга. — И ты еще можешь так говорить!
Фелисити встала. Она вдруг почувствовала мертвую усталость. Изнуренная событиями этого вечера, она хотела только добраться до постели и забыться благословенным сном. В любом случае она чувствовала, что сейчас не в состоянии препираться с Линн.
— Я тебе объяснила, Линн. Если ты не хочешь верить — твое дело, я тут ни при чем. Но, должна сказать, ты меня разочаровала.
Вместо ответа, Линн отвернулась лицом к стене и разразилась отчаянными истерическими всхлипываниями.
Фелисити постояла у ее постели. Сердце разрывалось от сострадания, но в то же время она чувствовала, как усиливается раздражение. Линн думала только о себе. Ей даже в голову не приходило, что у Фелисити сегодня тоже нелегкий день. Она даже не обратила внимания на слова Фелисити о том, что та расстроилась из-за телефонного звонка. Наверняка Линн об этом уже забыла. Ее заботило только собственное несчастье и домыслы по поводу маленькой невинной сценки, которую она случайно подсмотрела.
Фелисити надеялась, что утром все будет иначе. Обе успокоятся и посмотрят на вещи по-другому. Она была очень привязана к Линн и не могла допустить окончательного разрыва из-за глупой ссоры. Фелисити тихонько вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Глава 8
Маргарет остановилась как вкопанная.
— О, Клайв, смотрите, какая прелесть, что за чудный вид!
— Да, исключительно.
— И здесь так божественно тихо, такой покой.
Клайв подумал, что с ней нельзя не согласиться. Умирающий свет дня отбрасывал все удлиняющиеся тени на долину, которая тянулась к подножиям далеких гор. Фуксии, которые при свете дня пламенели, теперь стали темными озерами густо-фиолетового цвета, свисая, подобно гроздьям спелого винограда, с хрупких ветвей. Золотистые кусты утесника уже не горели факелами вдоль дороги. Сейчас они бледно мерцали в быстро надвигающихся сумерках.
К ним подошел ирландский крестьянин, старик, с лицом коричневым от солнца, ветра и дождя. Его ослик, с тяжелой корзинкой, нагруженной свежесрезанной травой, плелся на несколько шагов впереди.
— Добрый вечер, ваша милость.
— Добрый вечер, — ответил Клайв.
— Уж денек-то выдался на славу, Божьей милостью.
— Это точно.
— Здесь все такие приветливые. И такие воспитанные, — сказала Маргарет, когда крестьянин прошел дальше.
