– Ты и мертвого можешь возбудить. Вернула меня с того света. Иди сюда…
Янка скользнула под него и они занялись самым простым делом на свете.
ГЛАВА 12.
Демид запомнил эти два дня как самые счастливые в своей жизни. Они собирали чернику и дурачились, размазывая ее синими пятнами по лицам. Купались в речке до дрожи в теле и согревались в объятиях. Янка рисовала портрет Демида углем на конфетной коробке и хохотала, украшая его гусарскими усами и свиным пятачком. Дема свирепо гонялся за ней и валил на траву, собираясь растерзать за подлость. Они изучали друг друга, познавая каждый уголок тела. Они рассказывали друг другу самые сокровенные мысли и желания. Они совсем забыли о своих неприятностях, выкинули из головы мысли о далеком колдуне и его проклятии – казалось, ничто не может угрожать им в этом зеленом шелестящем мирке – таком светлом и беззаботном. Но паук на груди Яны существовал по-прежнему. Он заметно подрос, опустился толстым мохнатым брюхом на сосок и тянулся лапами к шее.
На вторую ночь заклятие старого ведьмака напомнило о себе.
Вечером Яна притихла. Печально молчала, съежившись в углу. К еде не прикоснулась.
– Яночка, солнышко, что с тобой? Ты себя плохо чувствуешь?
– А почему я должна себя хорошо чувствовать? Я, наверно, скоро умру и никто не сможет этому помешать… Все хорошее когда-нибудь кончается. Любое счастье требует расплаты, а веселье всегда кончается слезами. Ты что, забыл, почему мы здесь оказались? Как ты думаешь, что такое ад? Это вправду – черти, сера и кипящие котлы? Или еще что-нибудь страшнее? Века беззвучного, бессмысленного оцепенения, невыносимого ужаса?
– Яна, милая… – Демид хотел наговорить кучу добрых, ласковых слов и почувствовал вдруг, что они неуместны. Что он мог сейчас сказать? Как мог достучаться до ее души, разбуженной счастьем, и вдруг отпрянувшей, съежившейся от страха? – Понимаешь, жизнь так устроена. У всех нас есть свой колдун – свой дикий ужас, который хватает нас за горло и не дает вздохнуть. Он там, внутри. – Демид ткнул пальцем себе в грудь. – Он силен. Он непременно убьет любого из нас, если мы позволим ему сделать это. Не позволяй, Яна!
– Мой колдун не там, – Яна смотрела на него раздраженно. – Он – извне! Что я могу сделать с ним?
– Обстоятельства… Это все – обстоятельства жизни. Не позволяй им взять над тобой верх. Да, конечно, колдун считает, что ты вся в его власти, что он может сделать с тобой все, что захочет. Но только… Я думаю, что он сильно просчитается. Не верю я в его могущество. Сама подумай. Если Агей этот такой всесильный, чего ему стоило растоптать и тебя и меня в одно мгновение, как он уже загубил десятки других людей? Сколько сил он употребил, чтобы добиться своего! В двух странах, в двух концах света, направил он против тебя свои чары, послал против нас столько негодяев, что можно было бы истребить десяток человек. И все безрезультатно! Наверное, у тебя есть свой ангел-хранитель и он помогает тебе выжить. Разве не так?
– Я думала, что ты – мой ангел-хранитель. Верила, что ты можешь меня спасти. А теперь… – Яна зло сверкнула глазами. – Два дня трахаемся здесь, как кролики, дурака валяем. По-моему, тебя больше ничего не интересует. Ты получил то, что хотел. Ты ведь хотел только этого, да, fuckin' man? Ты ничего уже больше не делаешь. Плевать тебе, что будет со мной дальше!
– Извини… – Демид попытался обнять девушку, но та холодно отстранилась. – Никакого злого умысла с моей стороны не было. Как ты могла такое подумать? Ну да, я потерял голову. Я… Люблю тебя, Яна. Мне совсем не просто сказать эти слова. Но это правда. Я тебя люблю.
– Не надо громких слов! Люблю, не люблю… – визгливый истерический оттенок появился в голосе Яны. – Ты просто используешь меня! Как вещь!
Демид ошарашенно замолчал. В голове его зазвенело словно после хорошей оплеухи. Он не мог представить, что можно услышать такое от Яны. Его Яны, милой, нежной и доброй.
– Яна, успокойся, пожалуйста! Ты просто устала. Ложись спать. Тебе надо хорошенько выспаться.
Янка фыркнула почти с ненавистью, и повернулась лицом к стене, с головой накрывшись одеялом. Демид осторожно опустился рядом.
Он никак не мог заснуть.
Ему было очень грустно.
Было тоскливо так, что хоть на стену лезь.
Он был взрослым человеком, реально воспринимающим этот мир. Может быть, даже слишком реально – практично, а порою и цинично. И, конечно, несмотря на это, он уже успел построить за два дня свой замок иллюзий. Такое случается с людьми, которые вынуждены думать о том, доживут ли они до завтрашнего дня. Вынуждены просчитывать каждый свой шаг, каждое слово. Некуда таким людям убежать. Они могут спрятаться только в самих себя. Выстроить внутри себя мирок, благоухающий цветами.
В мирке Демы не было долларов, виллы в Канаде, богатого папаши-миллионера и свадебной процессии на Роллс-Ройсах. Деньги, по большому счету, его не интересовали. За свою жизнь он слишком много заработал и потерял денег, чтобы включать их в список жизненно необходимых предметов.
В мирке Демида было только одно. Точнее, только одна – Яна.
Может быть, он действительно любил ее?
Во всяком случае, он не мог не думать о ней. Не мог не мечтать о ней. Это было неприятно – быть зависимым от кого-то. Но в этом было и мучительное наслаждение – быть зависимым от нее. Только от нее. От единственной, для которой он готов был сделать исключение.
И все это было напрасно.
Или нет?
Демид не привык просто так отдавать то, что принадлежало ему. А Яна была тем, что должно принадлежать только ему…
С этой мыслью он и заснул.
* * *
И проснулся от боли.
Что-то ползало между его ног – голодное, шершавое, суетливое. Что-то царапало его кожу, перебирало членистыми суставами как огромное насекомое.
Вдруг он понял, что это рука. Человеческая рука. Или почти человеческая. Ищет что-то, впивается в его кожу до крови длинными, острыми ногтями.
Демид вздрогнул всем телом. Испуганно выбросил вперед ладони, и в кромешной тьме они уткнулись во что-то твердое, холодное, как лед.
Демид нащупал на полу зажигалку, зажег свечу. Язычок пламени выхватил из темноты лицо: резкие, отвратительно угловатые черты, запавшие воронки глаз, распухшие губы утопленницы, черный язык, блуждающий по губам.
Яна. Невозможно было поверить, что это она. Но и отрицать это тоже было невозможно.
Она, обнаженная, сидела на его вытянутых ногах. Кожа ее почти светилась в темноте – бледная, как у обескровленного покойника. Сидела, и как сомнамбула, пыталась запустить руку ему в трусы
– Яна… Ты что? Проснись!
Голова ее медленно повернулась на его голос. Глаза в глаза.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
