Вот теперь боль догнала.
Димка сжал ладонями виски. Голова гудела, как стальной бочонок после хорошего пинка. Пронзительно ныло ушибленное плечо. И все же, превозмогая дурноту, он хотел обернуться, чтобы глянуть – удалось ли еще кому-то спастись. Но туннель перед глазами вдруг завертелся, как колеса дрезины, ноги подкосились. Беспомощно заваливаясь на бок, Димка машинально попытался подставить непослушные, точно деревянные палки, руки, но и они подвели. Гравий ударил в плечо, шершавой теркой врезался в щеку. Уже лежа на боку, он в какой-то прострации смотрел, как мимо мелькнуло поджарое тело. Не добежав несколько метров до дрезины, Карацюпа остервенело залаял, приседая и подпрыгивая на всех четырех лапах, всем своим видом показывая, что готов атаковать неведомую опасность.
Словно отзываясь на лай, дрезина вздрогнула, как живая, заскрипела и лязгнула металлом. Пес, угрожающе ворча, но сразу растеряв уверенность, попятился. Затем и вовсе шмыгнул за спину неподвижно лежавшего искателя, по каким-то своим, собачьим соображениям, выбрав его в качестве защитника. Лай сменил испуганный скулеж.
Живая была, конечно, не дрезина, а то, во что Димка стрелял прямо из своего причудливо переплавленного в реальность кошмара. То, что они сбили на полном ходу. Причина крушения. Со скрежетом приподнявшись под напором чудовищной силы, дрезина опрокинулась на бок. Затем, помедлив секунду, медленно ухнула колесами вниз, промахнувшись мимо рельс и лязгнув по ним днищем. А на открывшемся месте, визгливо ворча и утробно всхлипывая, силилась подняться гигантская туша, будто впитавшая в себя пламя всего разлитого топлива. Сквозь языки чадящей копоти от пожираемой огнем плоти мелькнули смутные очертания огромных лап с узловатыми сочленениями, плоская голова со скошенным лбом, без малейших признаков глазных впадин. Прежде беловатая кожа существа уже по большей части обуглилась до черноты сажи, обнажая кровоточащее мясо.
Димка многое слышал о химерах, кошмарных тварях, обитавших в полуразрушенном здании бывшего Павелецкого вокзала, но впервые видел одно из этих созданий так близко, с расстояния всего десяти шагов. И настолько близкое соседство вгоняло тело в непроизвольную дрожь.
Сознание воспринимало действительность отдельными рывками. Как-то он сумел заставить себя подняться на колени, а в руке невесть откуда взялся пистолет. Слабость отступила, придав руке стальную твердость. Его всегда учили стрелять в первую очередь по самым уязвимым местам – поразить свинцом мозг через глазные впадины, разбить суставы, вогнать в живот, чтобы разорвать внутренние органы. Но ворочаясь в пламени обугленной массой, тварь не позволяла толком прицелиться.
И тут химера, словно почуяв его внимание, подняла голову, глядя на Димку прямо из пламени. Хотя глаз у нее не было, человек всем своим существом ощутил взгляд твари – ошеломленный, яростный, наполненный запредельным безумием боли. Несмотря на жуткие повреждения, химера готовилась атаковать – Димка это понял совершенно отчетливо.
Медлить было нельзя.
Пули ударили в череп твари, кроша и раскалывая лобные кости. Сталкер расплачивался за неудачу с вичухой, утащившей человека на поверхности, и каждая пуля летела, заряженная его злостью, разя без промаха. Его поддержали огнем: за спиной раздались автоматные и ружейные выстрелы, туннель заполнился грохотом оглушающей пальбы. Свинец беспощадно вгрызся в грудную клетку монстра, разрывая мышцы и внутренности, дробя кости. Дикий вопль пронзил затянутое дымом пространство туннеля и почти сразу оборвался, а громадное тело химеры, превращенное в кровавую кашу, завалилось на спину, прямо под бок чадящей дрезины – словно тварь прилегла отдохнуть и погреться в «теплом» местечке.
По-прежнему стоя на коленях, Димка бездумно разглядывал погребальный костер – отражение собственного кошмара в кривом зеркале действительности. Чувство опасности отступало медленно, неторопливо, уступая последствиям контузии. Дрожь и слабость в теле. Саднящая кожа на ободранной скуле. Дима машинально мазнул по щеке ладонью, посмотрел на влажно блеснувшие в отсветах пламени пальцы, машинально вытер о куртку. От движения остро стрельнуло запястье правой руки – видимо, неудачно потянул при падении. Да и все полученные ранее болячки, воспользовавшись моментом, тут же потребовали внимания болезненным нытьем.
Но все это ведь мелочи, если остался жив, не правда ли?
В который чертов раз.
Он не сразу осознал, что за спиной уже давно идет деловитая суета, а добравшийся до него Каравай тормошит за плечо, что-то настойчиво выговаривая прямо в ухо.
– …имон, черт побери, ты меня не слышишь, что ли, Димон! Да отойди ты от огня, пока не подпалило! Димон!
– Тащи его, Каравай, он же не в себе, – как сквозь вату донесся голос Соленого, и Димка почувствовал, как кто-то берет его под локоть, помогает подняться на ноги и тянет в сторону. Позволив себя уговорить, сталкер отошел на несколько шагов, глядя на происходящее каким-то отсутствующим, сумеречным взглядом.
Самое удивительное, что никто не погиб, а жуткое столкновение лишь разбросало людей по туннелю. Света от пламени хватало безо всяких фонарей, чтобы разглядеть сцену. Большинство выпрыгнуло самостоятельно, и бойцы успели более-менее грамотно сгруппироваться, в основном отделавшись ушибами разной степени тяжести – болезненно, но не смертельно. Комиссар командовал четко и уверенно, быстро наводя порядок среди своих людей. При звуках его голоса бойцы зашевелились активнее, приходя в себя, подбирая разбросанное снаряжение, проверяя и перезаряжая оружие. Пес сновал вокруг, видимо, тоже, на свой собачий лад, проверяя, все ли целы. От души матерясь, перевязали бинтами то, что требовало перевязки, самому неудачливому из подручных материалов наложили шину на сломанное предплечье. Соленый отыскал «Бизона», молча вручил командиру искателей, и на этот раз Димка не почувствовал его вечного хмурого недовольства, зато уловил ошеломленно-задумчивый взгляд. Впрочем, значения этому не придал. Не до того было: в своей бы голове порядок навести, да и на душе муторно – дальше некуда.
Один из бойцов подобрал со щебенки пулемет, сорванный с треноги и отброшенный в сторону при кувыркании дрезины. Крепко выругался, обнаружив, что оружие безнадежно испорчено, и выглядит так, словно по нему шарахнули тяжеленной кувалдой: ствол погнут, ствольная коробка треснула, дисковый магазин искорежен.
– Нет, ну надо же… товарищ комиссар, и что теперь делать?! – Боец чуть не плакал от досады. – Накрылся наш «Дегтярь»!
– Отставить панику! Нам еще повезло – угоди «тарелка» в пламя… и сорок семь дырок при разлете, на всех бы хватило, – с мрачной усмешкой подытожил комиссар. – Так, все способны передвигаться самостоятельно? – Выслушав нестройный хор утвердительных откликов, решительно махнул рукой: – Тогда хватит сопли жевать, выдвигаемся к станции!
«Хорош шашлычок, да не про нас», – мельком подумал Димка, бегом огибая костер по краю шпал, почти вжимаясь в бетонную стену. Пламя хоть и затихало, насыщаясь жутковатым топливом из солярки и плоти, но жар все еще стоял свирепый – вблизи раскаленного металла волосы сворачивались. Вслед за сталкером живо потянулись и остальные, стараясь побыстрее проскочить опасное место. Подгоняемые Русаковым, люди построились в две короткие колонны и выступили в сторону станции.
Как только свет пламени начал слабеть, в ход пошли фонари впереди идущих.
Нападения в спину Димка не опасался – химера явно пришла одна. Будь иначе, другая тварь не отсиделась бы в сторонке, не из того они теста, чтобы вот так шланговать, когда одну из них убивают. Впрочем, напролом твари тоже лезут редко, и опасны именно своей сообразительностью, но если уж вздумали атаковать, то пока не остановишь хорошей порцией свинца, не успокоятся. За другую живность, коей в туннелях хватает, тоже можно не беспокоиться – наверняка всех, кто мог заинтересоваться людьми, спугнули звуки катастрофы и последовавших затем выстрелов. Кроме того, тыл сейчас прикрыт заревом костра – последняя услуга людям от дрезины-бедолаги. Когда огонь погаснет, и в туннеле станет поспокойнее, то полакомиться тушей химеры, без всякого сомнения, придет немало желающих. Из них крысы – лишь самые шустрые в пищевой цепочке. Но в основном возле Павелецкой ничего крупного не водилось, угроза от обитавших неподалеку химер повывела других охотников почти начисто.
Пес непрерывно крутился где-то рядом, то немного отставая, то забегая вперед, но парню сейчас было не до нежданной собачьей привязанности. На Бауманке, где Димка рос и воспитывался, не было собак. Неудивительно, что повышенное внимание Карацюпы заставляло его чувствовать себя как-то неуютно. До сих пор с животными у него разговор был короткий – пуля или нож, а прирученные людьми звери лишь заставляли нервничать. И чего привязался, свой же хозяин есть – комиссар. Может, почуял в нем что-то особенное? А ведь и правда… Димка вспомнил, что сталкиваясь с ним на поверхности, животные иногда вели себя немного иначе, не так, как с другими людьми. Нападали гораздо реже. Чувствовали, что измененный – дичь непростая, и может быть опаснее обычного человека? А псина – существо к людям изначально дружелюбное, вот Карацюпа, пожалуй, и воспылал к Димке горячей симпатией.
