– Как бы вам объяснить, не вдаваясь в излишние подробности и не выдавая государственных секретов… – Шрам снова задумался. – Скажем так. Есть люди… Большие люди, вы их не знаете и вряд ли когда увидите… Когда погиб Панкратов, они были против моего назначения на его должность. Их было меньшинство, и их мнение при голосовании роли не сыграло, влиятельных друзей в Ганзе у меня хватает. Но прошло почти два месяца, как ты совершенно верно заметил, Дмитрий Михайлович, и многое изменилось. И вот это весьма влиятельное меньшинство затеяло свою игру.
Шрам презрительно усмехнулся.
Сотникова вдруг неприятно резануло сходство капитана Леденцова с его бывшим начальником – Панкратовым. Димка все еще ненавидел мертвеца всей душой за то, что им с Наташкой пришлось испытать по его вине, за гибель семьи «санитаров». И яд этой ненависти не растворялся в повседневности, только крепчал, словно сама душа была им отравлена бесповоротно. Шрам же все чаще становился холодным, надменным и безапелляционным, он давно уже не советовал, не предлагал – просто диктовал волю. Похоже, такая должность, как у него, любого под себя прогнет, заставит соответствовать.
– Эти люди придумали, как обойти решение Совета и дискредитировать меня, подорвать авторитет, – продолжал Леденцов. – Собрались выдвинуть взамен своего человека. И договорились они вот о чем – тайно передать вашу неразлучную парочку в Полис. Нет предмета спора – нет договора, и нет неугодного особиста, не сумевшего уберечь «санитаров» и доказать их полезность, но подвергшего метро риску заражения. А Полис, получив ваши тушки, поделится результатами исследований с нашими яйцеголовыми. От меня, естественно, всю эту закулисную возню тщательно скрывают, по крайней мере, им так кажется.
– И для этого понадобилось нас изолировать? – с недоумением уточнила Наташа. – Я-то думала, действительно какая-то работа предстоит, только и всего.
– Сумку ты таскаешь не зря, – снова усмехнулся Шрам, – бойца на платформе ты уже обработала. Считай, доброе дело сделала. К тому же любое прикрытие должно быть правдоподобным. Я не могу тушить пожар с канистрой бензина в руках, детишки. Пока вы на Таганке, у меня руки связаны. Вот поэтому и понадобилась отвлекающая операция. Посидите здесь, вдали от политики, а я пока порешаю наши вопросы на свой лад. Как станет безопасно – я вас отсюда заберу. Нам повезло, что химеры решили здесь поужинать – карантин только на руку.
– Здесь люди погибли, Виктор Викторович, а вы все шутите, – неприязненно заметил Димка.
– Не строй из себя белого и пушистого, Сотников. Ты далеко не такой ангелочек, каким хочешь выглядеть. Тебе что по людям, что по тварям стрелять – рука не дрогнет. А заварушка на станции действительно очень кстати. Уважительный предлог, чтобы прикрыть собственную операцию.
У Димки так и вертелось на языке что-то резкое в ответ, но Леденцов неожиданно сменил тему:
– Что о комиссаре думаешь, Сотников?
– А что я должен о нем думать?
– Неужто не понял, зачем он здесь?
– Не знаю. У него тоже были какие-то свои дела, пока дрезина не навернулась.
– Да включи ты мозги! – прошипел Шрам, неожиданно разозлившись. Будь возможность – рявкнул бы, но про тонкие стены палатки он сам же и напоминал, поэтому сдержался. – Не слишком ли много подозрительных совпадений? Не успел ты появиться на Автозаводской, как к твоим услугам дрезина, готовая к отходу. И вооруженная до зубов команда «спутничков». А тот тип, который в тебя стрелял, знаешь откуда? С Красной ветки. Видел я его пару раз, а память у меня цепкая. И как удачно комиссар его пристрелил – прямо в голову. И все шито-крыто.
– Он сам жалел, что так вышло.
– Да, мне уже доложили. Оправдывался тем, что спасал собаку. Играл на публику. О его меткости, между прочим, легенды ходят, хотел бы живым курьера оставить – достал бы его с любого положения, без фатального исхода. Но Ганза слишком близко, а тот тип мог сболтнуть чего-нибудь лишнее. Эти парнишки с Красной вас тут всю ночь дожидались, а наш красавчик-комиссар и его группа поддержки планировали передать тебя, голубчика, коммунистам, с рук на руки.
– Не верю. – Димке было неприятно слышать подобные измышления Шрама о комиссаре. – Русаков и подлость – вещи несовместимые.
– Вот именно, – сухо кивнул Шрам. – А что это означает, понимаешь? Видать, за эту услугу ему должны были ох как немало пообещать. Здесь у всех свой шкурный интерес, не до щепетильности. Поэтому я комиссара просто выпер со станции, чтобы избавить от соблазна выполнить договор с красными своими силами.
Димка недоверчиво покачал головой. Умеет Леденцов все показать в черных красках. Его послушать, так все вокруг гады, порядочных людей не осталось.
– Считай, что мое появление спасло вам жизнь. – Шрам многозначительно хмыкнул. – И тебе, и Караваю с Соленым. И я буду крайне признателен, если вы в качестве благодарности будете держать язык за зубами… Так, все, заговорился я тут с вами. Пора обратно на Таганскую, выводить чертовых заговорщиков на чистую воду.
Леденцов резко поднялся, выпрямился, одернул форму, выпрямляя складки. «Действительно – вылитый Панкратов, – снова мелькнуло у Димки. – Тот тоже всегда был подтянутый, ни складочки на одежде, прямой как рельса, и мерзким взглядом до печенок жег. Дурные привычки живучи и легко находят новых хозяев…»
– Если что-нибудь потребуется, то обращайтесь к моим орлам. Обоих оставлю здесь, за вами присматривать.
«Чтобы вы никуда не сбежали».
Взметнулся полог палатки, и бауманцы остались одни. Димка покрепче обнял девушку, и некоторое время они сидели молча, наслаждаясь близостью друг к другу, глядя на трепетный огонек свечи и размышляя о том, в каком скверном положении оказались.
– Думаешь о том же, что и я? – наконец тихо обронила Наташа.
– Подстава, – Димка горько усмехнулся. – Шрам даже в самой паршивой ситуации сумеет придумать, как использовать ее для своей выгоды. Мы здесь в качестве приманки. Остается лишь подождать, какая рыбина на нас клюнет. Наш Виктор Викторович именно так решает свои проблемы.
– А хорошо ты упертого играл, – Наташа негромко рассмеялась. – Хотел выудить у него как можно больше информации?
– Ну да, – Димка тоже улыбнулся. Покосился на девушку, и его улыбка погасла. Волосы скрыты выцветшей косынкой, на юном лице следы усталости, накопившейся за часы вынужденного бодрствования. В больших выразительных глазах отражается изматывающая душу тревога. – Выглядишь устало. Совсем тебя в госпитале загоняли, паразиты?
– На себя посмотри. Ты когда спал последний раз? Сутки назад? Двое?
– Да я уже и не помню…
– Ну а меня Леденцов прямо со смены забрал. Дим, – Наташа мягко отстранилась и пересела на соседний ящик, так, чтобы их лица оказались напротив. Тихо заговорила: – Как бы мы не откладывали этот разговор, а от него не уйти. Мы не можем быть вечно у Шрама на побегушках. Не этого хотел Натуралист, когда отдал жизнь, спасая нас.
– Я тоже об этом думаю, – Димка помрачнел. – Постоянно. Но с крючка Ганзы спрыгнуть не так-то просто.
– Нужно что-то делать уже сейчас, – настойчиво твердила девушка. – Иначе снова попадем в загребущие лапы каких-нибудь уродов, которым будет плевать на наши жизни и наши желания. И еще. Шрам слишком часто посылает тебя на задания. Расстояние постоянно разрушает нашу… связь. Нарушает ее… целостность… – Наташе тяжело было подбирать слова, она не привыкла разговаривать на такие сложные темы – сложные для них обоих. – Когда я вдали от тебя, то часть меня… словно оторвана. Это больно, Дим. И ты это знаешь. Ведь ты чувствуешь то же самое.
Перед глазами Димки вдруг снова встало пламя в ночи, горящая тахта с двумя телами, и послышался как наяву ненавистный голос врага: «Хватит плыть по течению, слабак!»
– Дима?
Сотников вздрогнул, встряхнул головой, прогоняя кошмар и возвращаясь к действительности. Вот же прилипчивый сон, зараза. Но может, и правда пора что-то менять?
– Дим, я же чувствую, что что-то случилось.
Пришлось рассказать о встрече на поверхности с незнакомцем, в котором он почувствовал носителя ЦД, а заодно и о сне-предупреждении. Наташа должна была это знать. Закончив, Димка с усмешкой добавил:
– У нас теперь в непрошеных советчиках сам Панкратов. Я бы предпочел увидеть Натуралиста, но он больше не появлялся в моих снах. Видимо, у мертвецов хватает забот и без нас. Значит, будем решать проблемы самостоятельно. А вообще, знаешь, что мне в голову пришло? Я ведь все равно не такой, как Анюта с Олегом. У них на людей рука не поднималась, даже на откровенных подонков. Словно какой-то внутренний запрет. А я могу убивать. Панкратова же я прикончил и без особых угрызений совести. Может, нам и не надо никакой «семьи»? Может, вполне достаточно нас двоих? И стоит просто исчезнуть из метро? Есть у меня кое-какие мыслишки на этот счет.
