в нем.
Артур снова подхватывает меня на руки, опускается вместе со мной на кровать. Он садится, бережно и удобно располагая меня у себя на коленях.
— Ну, малыш, перестань, — шепчет, стараясь успокоить, — я не хотел тебя обидеть.
Сквозь пелену слез я смотрю в его глаза. В них нет насмешки. Там растерянность, которая бывает у мужчин всякий раз, когда они не знают, как поступить.
И что мне ответить ему? Что я обижена не на него, а на себя? На свою жизнь, в которой слишком долго не было ничего стоящего. Настолько долго, что я привыкла ничего не ждать.
Это не нормально — когда женщина ни в кого не верит. Это ловушка, в которую я угодила. Сама себя затащила. И Артур тут не при чем. Это его дело — как ему проверять чистоту намерений своих избранниц. Моя же проблема в том, что я всех воспринимаю только через призму бывшего опыта.
— Прости, что испортила вечер, — всхлипываю сквозь слезы.
Он гладит меня по голове, как маленькую девочку, вытирает ладонью слезы.
— Ты ничего не испортила, — говорит мягко.
Артур укладывает меня в кровать. Сам ложится рядом, обнимает и прижимает к себе. Дает мне такую необходимую сейчас поддержку.
Слезы постепенно высыхают.
Мужчина уложил мою голову себе на грудь. Одной рукой он обнимает меня, а второй ласково перебирает мои волосы. Чуть касаясь, будто боясь испортить прическу. От его нежных прикосновений мне становится легко и спокойно.
Уже засыпая, я чувствую, как он прижался губами к моему затылку, шумно вдохнул запах моих волос, будто стараясь вобрать меня всю, без остатка. Собственнический жест. Украденный у этой ночи, единственной для нас двоих.
Глава 25
Просыпаюсь, когда солнце уже высоко в небе. Сквозь огромное окно от потолка до пола оно ласково щекочет лицо, немного обжигает губы и просто мешает спать.
Открываю глаза и тут же вспоминаю прошедший вечер.
Медленно поворачиваю голову. Артур спит, лежа на спине и закинув руку за голову. Его лицо безмятежно и… прекрасно. Сейчас, пока мужчина спит, у меня есть время хорошенько рассмотреть его. Прямой нос, волевой подбородок и пухлые чувственные губы. А еще глаза, обрамленные густыми ресницами. Он похож на греческого бога, сошедшего с древней фрески для того, чтобы вскружить мне голову и свести с ума. Наверное, все мои девичьи мечты об идеальном мужчине воплотились в этом человеке. А ведь я давно уже запихнула свои фантазии далеко в подсознание, закрыла их там на ключик и постаралась забыть.
Тихо, стараясь не разбудить его, я встаю с постели. На мне вчерашний наряд — мужская рубашка, сильно помятая, и джинсы. Аккуратно, перебираясь по квартире на носочках, я иду к двери, которую приметила, когда мы только зашли в квартиру. Рядом с нужной мне комнатой висит небольшое зеркало, в которое я смотрю машинально, как любая женщина, которая привыкла оценивать себя с утра. И чуть не вскрикиваю от ужаса.
Ё-моё!
Волосы растрепались, теперь это мало похоже на укладку, скорее на пчелиный улей. Под глазами и на щеках размазанные потеки от туши и теней. И в довершение этого кошмара — припухшие губы. Да, вчерашняя моя истерика не прошла даром, ее следы сделали из меня настоящего лешего.
Почему я вчера разревелась, когда долгие годы сдерживала свои эмоции, никогда и не перед кем не выворачивала душу наизнанку? Была ведь приличной стервой, а превратилась в кисейную барышню, которая только и делает, что ревет мужику в плечо. Да уж, Кирюша, крыша у тебя уже едет, а такое ни один мужик долго терпеть не сможет.
Разглядываю себя в зеркале, надеясь, что это не я там, а просто мне снится кошмар. Но нет, это не сон. Реальность во всей красе моих тридцати семи годков.
И как только Аполлон повелся на это чудище лесное?
Хватаю клатч, который со вчерашнего дня лежит на комоде, и тихой тенью проскальзываю в ванную. Быстро залезаю в душ, смываю косметику и остатки модной прически. Делаю воду более прохладной, чтобы прийти в себя и взбодриться. Заворачиваюсь в полотенце, чищу зубы единственной щеткой, которую нашла. Достаю из сумочки тушь и консилер, мысленно поблагодарив себя за привычку таскать с собой косметику. Вот, так уже лучше. Еще бы кофе, ага.
В шкафчике над раковиной нахожу фен, весьма кстати. Сушу волосы, натягиваю помятую рубашку, джинсы. Вот, так уже намного лучше. Так и в люди можно выходить, не стыдно.
Ночь прошла, а ведь я не планировала оставаться тут долго. Если получится, то я сбегу еще до того, как мужчина проснется. Надо только тихонько выйти, не обувая туфель. Черт с ними, обуюсь потом, уже возле лифта, чтобы не топать каблуками по паркету.
Выбираюсь из ванной и беру в руки туфли, прижимаю к себе клатч. И, не дыша, поворачиваюсь к двери.
— Кофе будешь? — раздается откуда-то из глубины квартиры мужской голос.
Сбежала незаметно, ага. С ним сбежишь.
Вездесущий ты мой Аполлон!
— Ага, — отзываюсь неохотно, ставлю на пол туфли, клатч швыряю на комод.
Иду в ту часть квартиры, которая мужчине служит кухней. И моя челюсть падает вниз.
На небольшом столике сервирован завтрак. И не просто там кофе, а целая поляна. Тут и поджаренные тосты, и шоколадная паста, и ягоды в небольших креманках. Даже круассаны в красивой тарелочке.
Мужчина ставит на стол две дымящиеся кружки с кофе, от которых исходит невероятный аромат и говорит, отодвигая передо мной стул:
— Приятного аппетита.
От удивления ноги сами собой подкашиваются, и я сажусь, нет, падаю, на предложенный стул.
— Ты приготовил завтрак? — дебильный вопрос. Я — капитан-очевидность.
— Угу, — мычит мужчина, отпивая кофе. — Ешь.
Пробую поджаренный хлеб, запиваю кофе. Идеально. Это, блин, самый лучший завтрак в моей жизни. Глеб никогда не готовил, обычно это делаю я, а обед и ужин — либо в ресторане, или домработница готовит. А тут… все просто и в тоже время… так чертовски приятно.
Наверное, каждая женщина хотя бы раз в жизни мечтательно представляла себе, как любимый мужчина приносит завтрак в постель. И в этих мечтах, конечно же, каждая выглядит, как актриса какого-нибудь сериала — а они всегда просыпаются с идеальным макияжем и укладкой на голове. Все такие красивые, воздушные и женственные. В общем, совсем не похожие на меня этим утром. Мне завтрак в постель не принесли ни разу. Никто,
