— Наверно, так.
Трейси подумала, как трудно с ним разговаривать. Может, ей вообще не следовало сюда приезжать и Крузу неприятно, что она отвлекает его от работы? Ей следовало поговорить с ним после ужина, если… если только он не собирается сегодня снова вернуться к Эстрелите.
— Вчера у вас с Эстрелитой был длинный разговор, — заметил Круз.
— Это она так хотела, — резко ответила Трейси. Потом осторожно спросила: — Как ты к ней относишься теперь, после возвращения?
— Ты же мне сказала, что я должен ее простить, сделать вид, что ничего не случилось, и дать еще один шанс. Ты изменила свое мнение?
Трейси опять попалась в ловушку — звучали ее собственные слова. Если абстрагироваться от реального положения дел, заявление было правильное. Но она любит Круза, и хочется ли ей на самом деле, чтобы он поступил правильно в этом случае?
— Конечно, ничего не изменилось. Мне кажется несправедливым судить девушку за совершенную ошибку. Но сможет ли такой человек, как ты, быть справедливым?
— Эстрелита обаятельна и красива. Она уехала растерянной девочкой, а вернулась зрелой женщиной.
Зрелой, хитрой и мстительной женщиной, подумала Трейси. Естественно, Эстрелита не стала демонстрировать Крузу эти стороны своего характера.
— Женщиной, которая хочет, чтобы ты вернулся к ней, — заметила Трейси.
— Возможно.
Трейси раздражало, как упорно Круз повторяет ничего не значащие слова.
— Ты же знаешь, что это так! Вчера вечером она поставила все точки над «i»! — воскликнула Трейси. — Но она тебя не любит. Она хочет, чтобы ты не достался мне. Эстрелита обвинила меня в том, что ей не достался мужчина, которого она любила, и она решила забрать себе мужчину, которого я… — Трейси сжала губы, чтобы не слетело непрошеное признание. — Ей кажется, что месть удастся, если она сможет удержать тебя и меня от… связи. Она тебя не любит! Она все делает назло мне!
— Ты когда-то обвиняла меня в мстительности. Теперь обвиняешь в этом Эстрелиту, — мрачно заметил Круз. — Это что, американский стереотип восприятия мексиканцев? Жаркий латинский темперамент, темные латинские страсти и все такое прочее — ведь этим вздором набита твоя хорошенькая головка? — произнес Круз весьма презрительным тоном.
— Неправда! Ты всегда извращаешь мои слова! — дрожащим голосом воскликнула Трейси. — Я… я хотела тебя предупредить, чтобы потом не было больно. Решать ты будешь сам.
— Мне кажется, я понял тебя абсолютно правильно. — Он повторил все ее доводы, и в его передаче ее слова звучали натянуто и лживо: — Эстрелита меня не любит. Она желает возобновить наши отношения, чтобы я не достался тебе. Твои слова звучат так, как будто мужчина — это мяч, который женщины перебрасывают друг дугу. — Голос у него стал холодным как лед. — Позволь тебе сказать, Трейси, что если мне необходимо что-то решить в отношении любой женщины, я сделаю это сам!
— Но она тебя обманывает!
— Эстрелита предупредила, что ты станешь говорить именно так! — хмуро заметил Круз. — Она сказала, что ты расстроена из-за ее отношений с твоим мужем, что сделаешь все, чтобы помешать нам помириться.
— Это ложь! — возмутилась девушка.
Она восхищалась тем, как ловко Эстрелита манипулировала словами и даже заранее предположила, что Трейси попытается передать их разговор Крузу.
— Она… Она передергивает факты.
— Неужели? А может, этим занимаешься ты? Мы ведь вчера долго беседовали с Эстрелитой обо всем этом.
Действительно, Трейси видела, как они разговаривали в гостиной. Перед ними лежала шахматная доска, но в шахматы они не играли.
— Эстрелита сказала мне, что жалеет, что увлеклась Джоном. Это чувство было не любовью, а незрелым, глупым увлечением. К тому же Джон наседал на нее и изо всех сил старался соблазнить. — Фраза прозвучала так, как будто именно Трейси послужила причиной «дурного» поведения своего мужа. — Эстрелита сказала, что я — единственный мужчина, которого она любила и любит!
Что-то испугало лошадь, она дернулась, качнув пикап. Круз открыл дверцу и стал ее успокаивать. Трейси подумала, как ласково Круз разговаривает с животным и каким суровым становится его голос, когда он обращается к ней. Трейси представилось, как Круз обнимает Эстрелиту и что-то ласково говорит ей. Две темные головы рядом…
— Значит, тогда все в порядке. Она любит тебя, а ты любишь ее, и никаких проблем!
Она хотела сказать это с иронией, но слова прозвучали устало, как будто она отказывалась от дальнейшей борьбы.
— Эстрелита объяснила мне, почему она уехала, — проговорил Круз.
— Мне она сказала, что у нее было разбито сердце из-за Джона, но не сомневаюсь, что тебе она поведала другой вариант этой истории, — горько заметила Трейси.
Если Круз и понял ее, то никак не показал этого.
— Она понимала, как я был расстроен и убит тем, что она наделала, и чувствовала себя виноватой, считая, что не стоит моей любви. И она подумала, что я больше не желаю ее видеть!
— Но она сама решила уехать, — напомнила ему Трейси.
— Ей казалось, что таково мое желание и, может быть, именно из-за моего поведения у нее создалось такое впечатление… Молодая и легко ранимая, она стала легкой добычей такого опытного мужчины, как Джон. Мне следовало это понять и помочь ей. Она также сказала, что теперь не верит ни одному мужчине и какое-то время думала, что вообще не стоит выходить замуж.
Только теперь Трейси поняла, как умно использовала ситуацию Эстрелита. Она начала давить на чувство вины Круза. Хотя он на самом деле не отсылал ее прочь, Эстрелите удалось его убедить, что она уехала именно из-за него. И теперь Круза терзали муки совести за то, что Эстрелита чувствовала свою ненужность и ей было так «стыдно»! Девушка воспользовалась именно теми словами и определениями, пользуясь которыми ранее обвиняла его Трейси.
Трейси была уверена, что на самом деле Эстрелита не испытывает ничего подобного и что Круз ни в чем не виноват. От всего этого у нее разболелась голова, и она чувствовала, как беспомощно пытается выбраться из паутины, сплетенной коварной Эстрелитой. Круз тоже попался в сети мексиканки, хотя еще не понимал этого. Чем больше Трейси сопротивлялась, тем сильнее увязала в этой липкой паутине. Что ей делать, ведь, к несчастью, она влюбилась в Круза!
— Это не твоя вина! — воскликнула Трейси. — Неужели тебе непонятно, что она все ставит с ног на голову, пытаясь заставить тебя почувствовать вину и помешать нашему сближению?
— Нашему сближению? — Он посмотрел на девушку так, как будто она находилась на дальнем берегу широкого пролива, а не сидела рядом с ним. Его голос, казалось, говорил, что нет такого местоимения — «мы».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
