«Что там?» — спросил ее муж.
«Лошади», — ответила она.
«Я так и думал, — сказал он. — Они съедят наши цветы».
«Кто построил этот замок?» — спросила она.
«Карл Великий», — ответил он. Сон уже снова начал одолевать его.
Женщина же лежала без сна, вслушиваясь в звуки журчащей воды, которые, казалось, были слышны теперь во всем замке, в каждой водосточной трубе, точно вода вливалась в старый фонтан отовсюду, из всех источников. И снова были слышны странные приглушенные голоса рыцарей Карла Великого, говоривших на своем мертвом языке! Голоса навеяли на женщину мысли о далеком и страшном восьмом веке, древних таинственных франках, и ее охватил вдруг непонятный ужас. А лошади все пили и пили воду… Женщина долго не могла уснуть в ту ночь, ожидая, когда же наконец рыцари покинут замок. Она почему-то не боялась нападения, была уверена, что им предстоят дальние странствия и они лишь остановились передохнуть там, где когда-то бывали. Женщина знала, покуда бьет фонтан, нельзя нарушать ни покоя, ни тишины замка. Засыпая, она чувствовала — рыцари Карла Великого все еще здесь. Наутро муж спросил ее: «Ты слышала, как шумела вода?»
«Да, конечно, слышала». Но чаша фонтана, естественно, была сухой, и из окна видно, что все цветы целы — а ведь известно, что лошади едят цветы.
«Смотри, — сказал муж, когда они вышли во двор, — ни следов копыт, ни лошадиного навоза. Нам, наверное, во сне привиделись эти лошади».
Женщина не стала говорить мужу, что были еще рыцари и что двоим не может присниться одинаковый сон. Не напомнила она ему и о том, что он, заядлый курильщик, не чувствует даже запаха кипящего супа и где уж ему уловить сейчас легкий конский дух, все еще разлитый в чистейшем воздухе.
Она еще два раза — во сне ли, наяву — видела рыцарей, пока они жили в замке, но муж больше не просыпался вместе с ней. Это всегда случалось внезапно. Однажды, проснувшись, она ощутила на языке кисловатый металлический привкус старого железа, как будто лизнула меч, кольчугу пли панцирь… Это опять были они! Уже наступили холода, и от воды в фонтане поднимался густой пар, окутывавший рыцарей, а лошади их были все белые от инея. В следующий раз рыцарей стало заметно меньше; что было причиной тому — холода или кровавые сражения? В последнее их появление лошади были совсем отощавшие, а от рыцарей, казалось, остались одни доспехи. Морды лошадей были скованы льдом, и они (а может, и рыцари) тяжело дышали.
— Ее муж, — продолжал рассказчик снов, — вскоре умрет от простуды. Но она этого тогда не знала.
Бабушка подняла взгляд и вдруг ударила рассказчика по лицу. Робо весь сжался на коленях у папы. Мама схватила бабушку за руку. Оттолкнув стул, певец вскочил на ноги — не то испугался, не то приготовился драться. Рассказчик снов между тем кивнул бабушке, встал со стула и вышел из полуосвещенного кафе, как будто между ними был некий договор и он его выполнил, хотя радости это не принесло ни ему, ни ей. Папа тем временем делал какие-то пометки в своем огромном блокноте.
— Ну что, по-моему, неплохой рассказик, а? Ха-ха-ха! — воскликнул герр Теобальд и взъерошил Робо волосы, чего тот терпеть не мог.
— Герр Теобальд, — сказала мама, не выпуская бабушкину Руку, — мой отец умер от простуды…
— О, черт! — сокрушенно воскликнул герр Теобальд. — Простите, майне фрау! — обратился он к бабушке, но старая Джоанна даже не удостоила его взглядом.
Мы взяли бабушку обедать в ресторан первой категории, но она едва притронулась к еде.
— Этот тип — цыган, я знаю! — сообщила она нам. — Чертово отродье, венгр проклятый!
— Ну будет тебе, — сказала мама. — Не мог же он знать о папе…
— Он знает гораздо больше, чем ты! — оборвала ее бабушка.
— Шницель просто превосходный, — сказал папа, делая пометку в блокноте. — «Гумпольдскирхнер» прекрасно с ним идет.
— Телячьи почки тоже очень вкусные, — сказал я.
— Яйца не тухлые, — доложил Робо.
Все это время бабушка упорно хранила молчание, которое нарушила, лишь когда мы вернулись в «Пансион Грильпарцер» и обнаружили, что дверь уборной не достает до пола чуть ли не на полметра, как в американских туалетах-кабинках или в кабаках из вестернов.
— Хорошо, что я сходила в уборную в ресторане, — сказала бабушка. — Как это отвратительно! Я постараюсь не ходить туда ночью — не хочу, чтобы всякий, кому вздумается, глазел на мои ноги!
Когда мы вернулись в наш номер, папа сказал:
— А ведь Джоанна действительно жила как-то в замке. Однажды, как мне кажется, они с дедушкой снимали какой-то замок.
— Да, еще до того, как я родилась, — сказала мама. — Они останавливались в замке Шлосс Катцельсдорф. Я даже видела фотографии.
— Вот почему сон этого венгра так ее расстроил.
— Кто-то катается по коридору на велосипеде, — сказал Робо. — Я видел колесо, оно прокатилось прямо под нашей дверью.
— Робо, иди спать, — велела мама.
— Оно еще пропищало — «фюйть-фюйть»… — изобразил Робо.
— Мальчики, спокойной ночи, — сказал папа.
— Если тебе можно разговаривать, то почему нам нельзя? — спросил я.
— Ну тогда говорите между собой, а я разговариваю с мамой.
— Я хочу спать, — сказала мама. — Давайте лучше прекратим разговоры.
Мы попытались заснуть и, может быть, даже заснули. Вдруг я услышал под ухом шепот брата. Робо хотел в туалет.
— Ты же знаешь, где он, — пробормотал я.
Робо вышел из номера, оставив дверь приоткрытой. Я слышал, как он идет по коридору, ведя рукой по стене. Неожиданно он вернулся.
— В туалете кто-то есть! — сообщил он.
— Ну так подожди, пока освободится, — сказал я.
— Там темно, но под дверью все видно. Там кто-то есть — сидит в темноте!
— Я тоже предпочитаю сидеть в темноте, — сказал я. Но Робо не унимался. Ему очень хотелось сказать мне, что он увидел.
— Под дверью туалета вместо ног — руки! — ошарашил он меня.
— Руки?
— Да, там, где бывают ноги, рядом с унитазом!
— Робо, убирайся к черту! — разозлился я.
— Ну, пожалуйста, пойдем посмотрим… — жалобно тянул он, и в конце концов мы пошли вместе. В туалете никого не было.
— Ушел, — разочарованно сказал Робо.
— И непременно на руках! — ехидно заметил я. — Ну давай писай, я тебя подожду.
Робо зашел в туалет и уныло пописал в темноте. Когда мы были почти что у дверей нашего номера, нам встретился темноволосый, очень высокий мужчина, такой же смуглый и одетый примерно так же, как и злополучный рассказчик снов, рассердивший бабушку. Мужчина подмигнул нам и улыбнулся. Я не мог не заметить, что шел он на руках…
— Видишь? — шепнул мне Робо. Мы вошли в номер и закрыли дверь.
— Что там такое? — спросила мама.
— Какой-то тип разгуливает на руках, — ответил я.
— Писает на руках! — воскликнул Робо.
— Класс «С», — пробормотал во сне папа; ему часто снилось, будто он делает пометки в своем огромном блокноте.
— Давайте обсудим этот интересный факт утром, — сказала мама.
— Это, наверное, акробат. Он решил показать тебе представление, потому что ты еще маленький, — сказал я Робо.
— А как он узнал, что я маленький, когда сидел в туалете?
— Ложитесь спать, — шепотом проворчала мама.
И тут в противоположном конце коридора раздался ужасный вопль. Это был вопль бабушки.
Мама накинула свой красивый зеленый халат, папа — купальный махровый, не забыв нацепить очки, я поверх пижамы напялил брюки. Первым в коридор выбежал, конечно же, Робо. Дверь уборной обозначалась широкой полосой света, из-за нее неслись пронзительные вопли бабушки.
— Мы здесь! — крикнул я ей.
— Что случилось? — испуганно спросила мама.
Мы все собрались возле двери, под которой виднелись лиловые бабушкины тапочки и ее фарфоровой белизны лодыжки. Крики прекратились.
— Я лежала в постели и услышала шепот… — пролепетала бабушка.
— Это были мы с Робо, — сказал я.
— Когда вроде бы все стихло, я пошла в уборную. Зашла тихонько и не стала включать свет. Вдруг слышу шум и гляжу — колесо!
— Колесо?! — изумленно спросил папа.
— Колесо прокатилось несколько раз за дверью, — настаивала бабушка. — То подъедет к двери, то отъедет и снова подъедет.
Папа сделал несколько вращательных движений пальцами у головы, как бы изображая колесо, и выразительно посмотрел на маму:
— Кое у кого, по-моему, не хватает колесиков… — сказал он шепотом, но мама окинула его суровым взглядом.
— Я включила свет, — сказала бабушка, — и колесо укатилось.
— Я же говорил: в коридоре катались на велосипеде! — закричал Робо.
— Помолчи, Робо, — велел папа.
— Это был не велосипед, — настаивала бабушка. — Там было только одно колесо!
Папа отчаянно покрутил пальцами у головы.
— У нее точно не хватает колесика, — прошипел он маме, и она отвесила ему звонкую пощечину, задев при этом очки, съехавшие от удара набок.
