И с этими словами Лэард зашагал к телефону. В четвертый раз за день нашел в телефонной книге номер своей бывшей жены, которая теперь носила фамилию второго мужа, достал двадцатицентовик и занес его над щелью. Но на сей раз позволил монете провалиться в нее. «Была — не была», — буркнул Лэард. И набрал номер.
Подошла женщина. В трубке было слышно, как визжат дети и бубнит радио.
— Эйми? — сказал Лэард.
— Да? — голос у нее был запыхавшийся.
Лицо Лэарда расплылось в глуповатой усмешке.
— А ну, догадайся, кто это?.. Эдди Лэард.
— Кто?
— Эдди Лэард. Эдди!
— Будьте добры, подождите минутку, ладно? — сказала Эйми. — Ребенок так ужасно верещит, и радио включено, и в духовке у меня шоколадные печенья с орехами, того гляди сгорят. Я ничего не слышу! Не вешайте трубку, ладно?
— Ладно.
— А ну–ка, еще раз. — Она уже просто орала в трубку. — Как вы сказали ваше имя?
— Эдди Лэард.
Она так и ахнула:
— Нет, правда что ли?
— Правда, — весело сказал Лэард. — Только что прилетел с Цейлона, через Багдад, Рим и Нью–Йорк.
— Господи боже ты мой! — пробормотала Эйми. — Вот это называется сюрприз. А я даже не знала, жив ты или уже умер.
Лэард усмехнулся в ответ.
— Да нет, так и не прикончили меня. Хотя, бог свидетель, очень старались.
— Ну и чем теперь занимаешься?
— О–о–о, да так, всем понемножку. Последнее время работал по контракту с одной цейлонской фирмой. Разведывал для них береговую линию в поисках жемчуга. Сейчас собираюсь создать собственную компанию. Есть хорошие перспективы по добыче урана в районе Клондайка. А до Цейлона охотился за алмазами в джунглях Амазонки, а до этого работал личным пилотом у одного иракского шейха.
— Господи, прямо голова закружилась, — воскликнула Эйми. — Прямо как в сказке из «Тысячи и одной ночи»!
— О нет, не хотелось бы, чтоб у тебя были иллюзии на сей счет, — сказал Лэард. — По большей части то была тяжелая, черная и опасная работа. — Он вздохнул. — Ну а как сама–то, а, Эйми?
— Я–то? — откликнулась Эйми. — Да как любая другая домохозяйка. Верчусь как белка в колесе.
Тут снова громко и надсадно заплакал младенец.
— Эйми, — поспешно начал Лэард, — скажи мне только одно. Между нами все о'кей? Без обид, да?
Голосок ее был еле слышен.
— Время лечит раны, — сказала она. — Нет, сперва мне, конечно, было очень больно… очень больно, Эдди. Но потом я пришла к пониманию, что все, что на свете ни делается, все, видно, к лучшему. Ты ведь все равно не смог бы усидеть на одном месте. Не из тех, уж таким уродился. Ты был бы, как орел, запертый в клетке. Тосковал бы, рвался на волю, пока все перья не облезут.
— А ты, Эйми? Скажи, ты счастлива?
— Очень, — это прозвучало искренне, от всего сердца. — Правда, иногда так закрутишься с ребятишками, просто жуть! Но выдается свободная минутка, переведу дух и сразу понимаю, как все славно и хорошо. Именно этого я всегда и хотела. Так что, в конце концов, мы оба нашли свой путь, верно? И горный орел, и домашняя голубица.
— Эйми, — осторожно начал Лэард, — а нельзя ли приехать тебя повидать?
— Ох, Эдди, в доме жуткий бардак, а я выгляжу, как настоящая ведьма. Просто не вынесу, если ты увидишь меня в таком виде, особенно после того, как прилетел с Цейлона через Багдад, Рим и Нью–Йорк. Такой человек, как ты, будет глубоко разочарован. Стив на прошлой неделе болел корью, а малышка поднимает нас с Гарри по три раза за ночь и…
— Да будет тебе, не прибедняйся, — сказал Лэард. — Все равно, так и вижу, как ты вся светишься изнутри от счастья. Знаешь, давай я заеду в пять, только чтоб взглянуть на тебя, и тут же смоюсь? Ну пожалуйста!
Лэард ехал в такси к дому Эйми и, ввиду предстоящей встречи, силился настроиться на сентиментальный лад. Пытался представить лучшие дни, что они провели с Эйми, но перед глазами танцевали почему–то только какие–то старлетки или нимфетки с красными губами и пустыми глазами. Эта нехватка воображения, как и все остальное, что происходило с ним сегодня, объяснялось возвращением к дням зеленой юности, службы в ВВС, когда все хорошенькие женщины казались на одно лицо.
Лэард попросил водителя подождать его.
— Я быстро. Краткий визит вежливости.
Подходя к небольшому стандартному домику Эйми, он изобразил на губах печальную улыбку умудренности, улыбку мужчины, которому немало довелось испытать в этой жизни. Который был бит, но и сам наносил удары, который сумел извлечь из этого опыта немало полезного и даже умудрился разбогатеть на всем своем долгом и трудном пути.
Он позвонил и, ожидая, пока ему откроют, отколупывал ногтем краску с дверного косяка.
Гарри, муж Эйми, низенький крепыш с добрым лицом, пригласил его войти.
— Сейчас, только сменю малышке пеленки, — донесся из глубины помещения голос Эйми, — и буду с вами!
На Гарри явно произвели впечатление рост и осанка, а также великолепный костюм гостя. Лэард посмотрел на него сверху вниз и дружески потрепал по плечу.
— Понимаю, многие восприняли бы это превратно, — сказал он. — Но то, что было у нас с Эйми, было давным–давно. Тогда мы вели себя, как пара одуревших от любви молокососов, но с тех пор повзрослели и поумнели. Надеюсь, все мы теперь будем добрыми друзьями.
Гарри кивнул.
— Да, конечно. Почему бы и нет? — сказал он. — Желаете что–нибудь выпить? Вот только выбор у меня, боюсь, небольшой. Виски или пиво?
— Да что угодно, Гарри, на твое усмотрение, — ответил Лэард. — На Майорке мне доводилось пивать каву. Пил виски с британцами, шампанское с французами, какао с племенем тупи. А с тобой готов выпить и виски, и пива. А когда я был в Риме… — Тут он опустил руку в карман пиджака и извлек оттуда табакерку, инкрустированную полудрагоценными камнями. — Вот, привез тут маленький сувенир для тебя и Эйми. — Он сунул коробочку в руку Гарри. — Это из Багомбо.
— Багомбо? — переспросил совершенно потрясенный Гарри.
— Есть такое местечко на Цейлоне, — небрежно объяснил Лэард. — Я там летал на разведку жемчужных месторождений. Платили — просто фантастика, средняя температура не ниже семидесяти пяти по Фаренгейту. А вот муссоны эти мне страшно не понравились. Просто невозможно торчать в комнате на протяжении нескольких недель и ждать, когда они наконец прекратятся, эти дожди. Мужчина должен иметь возможность выйти из дома, иначе ему не жить — разжиреет, станет толстым и вялым, как старая баба.
— Гм–м, — буркнул Гарри.
Этот маленький домик, запахи кухни, весь этот гам и суета семейной жизни уже начали действовать Лэарду на нервы — захотелось поскорее убраться отсюда.
— А у вас здесь очень мило, — фальшивым голосом заметил он.
— Немножко тесновато, — сказал Гарри. — Но…
— Зато уютно, — перебил его Лэард. — Слишком большое пространство — это тоже, знаешь ли, сильно угнетает. Там, в Багомбо, у меня было целых двадцать шесть комнат и двенадцать слуг, и за каждым глаз да глаз. И знаешь, это как–то не слишком радовало. И еще, все просто смеялись надо мной! Но дом сдавался всего за семь долларов в месяц! Ну скажи, разве можно было устоять?
Гарри направился было к кухне, но остановился в дверях, точно громом пораженный.
— Семь долларов в месяц за двадцать шесть комнат?!
— Причем, учти, плата повысилась, когда меня взяли. Жилец, снимавший дом до меня, платил всего три.
— Три… — пробормотал Гарри. — А скажи–ка мне, приятель, — нерешительно начал он, — не найдется ли там для американцев какой другой работенки, а? Они ведь нанимают людей?
— Да, но ведь ты вряд ли захочешь расстаться с семьей, верно?
На лице Гарри возникло виноватое выражение.
— О нет! Нет, конечно. Просто подумал, можно забрать туда и их.
— Не выйдет, — сказал Лэард. — Они нанимают только холостяков. Да и потом, зачем тебе туда? Вы здесь очень славно устроились. К тому же, у тебя должна быть специальность, пользующаяся там спросом. За что платят по–настоящему большие деньги. Надо уметь управлять самолетом, моторной лодкой, знать язык. Кроме того, найм рабочей силы обычно происходит в барах в Сингапуре, Алжире, разных таких местах. Кстати, теперь собираюсь лететь на урановые рудники, надеюсь прибрать их к рукам и завести собственное дело. Это в Клондайке, и мне нужно пару хороших техников, умеющих управляться со счетчиками Гейгера. Ну, скажи, ты можешь починить счетчик Гейгера?
— Не–а, — ответил Гарри.
— В любом случае, я все равно буду брать мужчин, не обремененных семейством, — добавил Лэард. — Клондайк — просто замечательное местечко, там полным–полно лосей и семги. Но дикое. Не слишком подходящее для женщин или, там, детей. Ну, а ты чем промышляешь?
— О!.. — ответил Гарри. — Работаю по оформлению кредитов в универмаге.
— Гарри! — крикнула Эйми из глубины дома, — подогрей, пожалуйста, бутылочку со смесью для малышки. И заодно проверь, может, бобы уже готовы?
