– Пиши Аскендиту, что хочешь с ним увидеться, – громоподобно произнес Владыка. Марина вздрогнула. – Напиши, что любишь его.
Сломленная, разбитая, стоящая на коленях Марина оперлась на окровавленные руки. Свет замерцал. “Сумасшедший ублюдок, сраный тиран! Манипулятор! Убийца!” – внутри Марины все клокотало.
Владыка прищурился.
– Где она? Где мама? – прохрипела Марина.
– Там, где ты никогда ее не найдешь, если я этого не захочу. Если выполнишь задание, я отпущу ее.
Марина вскинула заплаканное лицо. Он врал. Он никогда не отпустит ни Марину, ни рычаг давления на нее в виде ее сумасшедшей матери.
Владыка как то узнал, что она хочет признаться Диме. Если она вновь попытается это сделать, то подвергнет его и свою жизнь опасности. А без нее Владыке не будет смысла сохранять жизнь маме. Он убьет ее.
Марина поняла, что в ловушке. И выбраться не сможет.
Дрожащие пальцы с трудом достали телефон из кармана. Марине не надо было ничего нажимать, но она вручную, так чтобы Владыка видел, набрала “Прости. Я была не права. Я не могу без тебя” и нажала отправить.
СМСка почтовым голубем взлетела, вмиг перелетела сотни километров и оказалась в телефоне Димы. Он как раз сходил с трапа самолета в Москве.
Аскендит включил телефон и не смог сдержать счастливой улыбки. Взгляд его потеплел, и голубь с ответом полетел обратно.
“Ты меня сделала самым счастливым. Я люблю тебя”.
Желудок Марины вновь скрутило. Владыка победоносно улыбнулся. Покрытая шрамами половина лица покрылась глубокими морщинами. От этой улыбки холодок пробежался по позвоночнику.
Глава 12
Любовь и предательство
Марина узнала Диму сразу, задолго до того как он заметил ее. Он стоял, прислонившись к стене.
Она отвела глаза. Сердце сжалось.
– Это разве не Дмитрий Аскендит? – тихо спросила Оля и, прищурившись, посмотрела на Марину. – Что он здесь делает?
– Марина! – низкий бархатный голос Димы заставил тело покрыться мурашками. Окликнув ее, он оттолкнулся и подошел. Одногруппники во все глаза смотрели на них.
После происшествия в университете, когда он тащил ее на плече и после того, как он пришел на дискотеку о Аскендите и ней ходили слухи. Студенки обсасывали сплетни, но Марина игнорировала их. Всегда отшучивалась.
И вот Дмитрий Аскендит был в коридоре университета. Снова.
Он окликнул Марину, и шепот пронесся ветром. Никто не решался остановиться – все, хоть и замедлили шаг, но проходили мимо. Притихшие студенты несли новость дальше.
Марина нехотя смутилась и, обхватив себя руками, опустила глаза.
– Привет.
– Привет, – произнес он голосом полным надежды, недосказанных слов. Марина подняла глаза.
Взгляды встретились. Глядя глаза в глаза, они стояли очень долго, словно оба не знали, как начать разговор.
Марине хотелось плюнуть на все и упасть в его объятья. Со вчерашнего дня нервы были натянуты как струны. Завернутый в носовой платок палец мамы покоился в морозилке. Марина не знала, что с ним делать. Не выкидывать же его в мусорное ведро?
Сердце сжали в тиски. Казалось, что еще немного, и она свихнется.
– У тебя сейчас что?
– Педиатрия.
Дима улыбнулся.
– Там? – он указал на аудиторию рядом, куда заходили удивленные студенты. – Тогда пошли.
Марина непонимающе уставилась на Диму.
– Куда?
– В аудиторию.
– Зачем? – она осыпала его глупыми вопросами, не зная как реагировать на его предложение.
Дима терпеливо отвечал на них, как будто маленькой девочке объяснял, почему светит солнце.
– Будем слушать и конспектировать лекцию.
Девушка очень долго переваривала эту информацию, поэтому Дима зашел за спину и слегка подтолкнул ее в сторону двери аудитории.
Они вошли в кабинет, ослепленные утренним солнцем прохладного осеннего дня. Марина ощутила множество взглядов на себе, точнее, на них. Дима невозмутимо поднимался по ступенькам в аудитории, выбирая подходящее укромное место подальше от любопытных глаз. Только поднявшись на середину лестницы, Марина поняла, что Дима держит ее за руку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Они сели.
Аскендит выбрал место ближе к концу аудитории возле окна. Он сел ближе к окну. Все вокруг украдкой поглядывали на них, и это жутко нервировало. Она повернула голову к доске. Часы над ней показывали, что лекция вот-вот начнется.
Марина кожей ощущала взгляд Димы на себе, но не могла заставить себя посмотреть на него.
Она чувствовала стыд и горечь. Она бы так хотела, чтобы они не встречались. Чтобы он не влюблялся в нее. Марина ненавидела себя за то, что обманывала его и за то, что не могла изменить то, что ей придется его предать.
Аскендит чувствовал напряжение между ними. Он видел, что Марина умышленно избегает его взгляда. Но он ошибочно предполагал, что дело в страхе перед правдой, которую он раскрыл.
Он первый раз открылся кому-то. Никогда прежде после Евы он не имел серьезных отношений. Дэвлесс, люди…, все женщины были одинаковыми для него. Расчетливые, меркантильные. Человеческим женщинам нужны были деньги, а дэвлесс – власть Аскендитов. Ему казалось, что они желали владеть им как вещью, но они не понимали, что были для него все на одно лицо. Его сердце после Евы больше не откликалось ни на кого… кроме Марины.
Марина достала тетрадь с ручкой и судорожно сжала ее.
Глаза впали от недосыпа, а глубокие тени сделали ее совсем уставшей. Непослушные кудри тянулись к нему, и Дима с трудом подавил желание накрутить пружинку на палец. Он улыбнулся, вспомнив сколько счастья принесла ее СМСка. Правда, он ожидал более теплый прием, но понимал, что вчерашнее покушение напугало ее.
С громким стуком двери вошел лектор. Марина вздрогнула. Преподаватель поздоровался. Все встали – поприветствовали его.
Дима слегка прикоснулся рукой ее запястья, привлекая внимание:
– У тебя бумаги с ручкой для меня не найдется? – прошептал он на ухо. От его дыхания мороз пробежался по коже.
Марина вырвала из тетради лист. Украдкой она посмотрела как он, играя, прокрутил ручку в пальцах и начал что-то писать. Черные волосы упали на лицо. Он прищурился, и родинка под глазом подскочила. Марина почувствовала острое желание накрыть ее губами и резко отвернулась.
Преподаватель тем временем включил проектор.
Дима пододвинул листок бумаги. Аккуратным, словно напечатанным почерком было написано:
“Как ты?”
Горло перехвалило. Марина сглотнула и придвинула к себе листок.
Что она должна была ответить? Что он хотел, чтобы она ответила?
“Все хорошо”.
“Неправда”.
Марина не ожидала такого ответа. Она вскинула лицо и окунулась в хмурое небо его глаз. Он грустно улыбнулся и положил свою горячую ладонь на ее. Марина вздрогнула и отдернула руку.
Безмолвно они смотрели друг на друга.
Дима придвинул листок к себе.
“Ты боишься меня?”
Марина опустила лицо над столом так, что побледневшее лицо спряталось за ширмой волос. Минут пять она рисовала точку на новой строке.
Что она должна была ответить? Нет, она не боялась Диму. Она боялась Владыку. Она боялась за жизнь мамы. Она боялась за жизнь Димы. И, черт возьми, она боялась за свою жизнь. Она не хотела умирать.
“Нет, – немного подумав, она добавила. – Что это была за девушка в аэропорту?”
Дима нахмурился. Острие ручки застыло над бумагой. Что ему написать? Соврать или написать правду?
“Моя невеста”.
Марина резко выдохнула. И не веря своим глазам, она схватила листок и несколько раз перечитала. Вот так просто. Невеста. Марина была настолько поражена, что разом Владыка отошел на второй план.
Дима поймал пораженный взгляд Марины и, вырвав из рук листок, продолжил писать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он придвинул лист обратно. Его сосредоточенный взгляд, казалось, прожжет в ней дыру. Его подчерк становился более неровным, размашистым, но оставался таким же красивым.
“В моей семье так принято. Мне много лет и положение требует от меня наследников с чистой кровью”.
