обрекала на нищету и бедствия.
В школе, когда стали проходить математику, Катерина обнаружила, что у чисел тоже есть истории, как и у слов. Например, цифра 6 и цифра 4 очень сильно любили друг друга и хотели пожениться, чтобы образовать число 10, так же как 7 и 3 и 8 и 2. А цифры 9 и 7 терпеть друг друга не могли и всегда ссорились по пустякам.
Она прекрасно помнила день, когда впервые узнала про пи — магическое, загадочное число, бесконечное, необъяснимое, что длилось вечно, катилось вперед, не повторяясь и не оглядываясь, лишь сворачивая с дорожек на тропинки все более узкие и мелкие, и так без конца. А чего стоили числа Фибоначчи[6]! 1 плюс 2 равняется 3, 2 плюс 3 равняется 5, 3 плюс 5 равняется 8 и так до бесконечности, пока не выстроится огромная, до звезд, пирамида чисел! И в ней каждое третье число — четное, а каждое шестое кратно шести, седьмое — семи, восьмое — восьми,[7] и все они без исключения стремятся к образованию Божественной пропорции: каждое последующее число примерно в 1,6 раза больше предыдущего. Подумать только, стремятся! На одном из уроков сеньора Арназ специально вызвала к доске по очереди всех детей и линейкой измерила их тела, чтобы доказать: расстояние от пола до пупка и от пупка до макушки представляет собой идеальное, магическое, мистическое и сакраментальное число Фибоначчи — золотое сечение, боготворимое художниками, математиками и архитекторами.
Но однажды, когда Катерине едва исполнилось десять лет, ее любимый папи не вернулся вечером домой. На улице стемнело, мать зажгла керосиновую лампу, а его все не было. Тогда им пришлось надеть пальто и куртки и идти искать его в поле. Там они и нашли папи, лежащим в борозде лицом вниз, будто он устал и решил передохнуть, будто у него не осталось сил доработать в тот день до заката. В кулаке папи сжимал горсть земли, да так крепко, что даже после смерти не разжал пальцы, и они принесли его домой вместе с застывшим темносерым комом, где отпечатались линии его ладони.
Катерина придумала историю и об этом. Она не знала, скреб ли отец перед смертью землю ногтями от боли или просто держал в горсти, прижимаясь к ней лицом, зная, что вскоре и сам сделается землей? Катерина склонялась ко второму варианту, но своих теорий не поведала никому. Ком земли со временем высох и рассыпался на мельчайшие частицы пыли, и она вымела их из дома вместе с остальным сором, вытерла слезы, тряхнула головой и дала себе зарок никогда больше не тратить время на глупости. И вот вместо сочинительства она всерьез увлеклась числами, которые привели ее в университет, а там она чувствовала себя такой одинокой и несчастной, что снова начала писать. И не могла остановиться.
Цветы доставили Катерине к обеду. Она уже встала, но еще не оделась и, когда заверещал звонок, побежала открывать дверь, на ходу накидывая на плечи старый халат. Халат был неприлично, короток и узок, так что, несмотря на завязанный пояс, ей приходилось придерживать его за отвороты на груди. Несколько секунд назад она и не думала одеваться, бродила по квартире голая, что было ее естественным состоянием, как кошка или голубь, что без стеснения ходят в голом виде по крышам. Тогда она выглядела совершенно невинно и безыскусно. Но теперь, в выцветшем розовом халате с пятнами кофе на животе, в халате, который скрывал все, что художники, да и просто мужчины, мечтали бы увидеть, а еще больше — потрогать, она волшебным образом превратилась в юную, источающую сладострастие нимфу.
В дверь позвонили еще раз.
— Я иду, иду! — крикнула она, но, подбежав к двери и распахнув ее, никого не обнаружила.
— Сейчас принесу еще, — раздался снизу ворчливый голос.
Бросив взгляд на пол, Катерина увидела три больших ведра, наполненных букетами алых роз.
На мгновение она застыла, слишком пораженная, чтобы говорить, но потом голос вернулся к ней:
— Эй, постойте! — несмело крикнула она в лестничный пролет, но входная дверь уже захлопнулась.
Это какая-то ошибка! Никто не стал бы присылать ей цветы — с чего? Да еще так много.
Она бросилась в квартиру, в спешке натянула старую футболку и джинсы и снова рванула к двери. На этот раз у порога стоял водитель цветочного фургона.
Он тяжело дышал, так как ему пришлось уже второй раз взбираться по лестнице с тяжелыми ведрами и он устал. Ведра оттягивали ему руки. Но он был мужчиной, таким же, как Коста, и де Сильва, и Л.Э. Вальдес, и отец Гонзалес, и он открыл рот и уставился на Катерину. Ну и футболка! Она натягивалась на груди, ясно обрисовывая два дышащих под ней гуттаперчевых полушария, а потом спадала вниз, словно река, обрушивающаяся с утеса водопадом пены. Футболка заканчивалась в районе пупка, оставляя открытым плоский бархатистый живот и по обе стороны от него — две ложбинки, что уходили внутрь низко сидящих джинсов… Конечно, он смотрел на нее, не отрывая глаз. Он ведь был мужчиной.
Придя в себя, он прокашлялся.
— Девочка, вы, эта, внесите-ка ведра вовнутрь, ну? Они же не помещаются тута, на площадке, видите?
— Нет! Постойте! Это не мне! Должно быть, вы ошиблись адресом.
Мужчина вытащил из нагрудного кармана рубашки мятую бумажку и, прищурившись, вгляделся в нее. Затем извлек пачку сигарет с оторванным верхом, а потом — маленький белый конверт, который он протянул Катерине.
— Это ваше имя?
Катерина посмотрела на него в изумлении и только кивнула.
— Ну, тогда ошибки нет. Вы тут, эта, давайте, уберите ведра, а я пошел за новой порцией.
Он снова прогромыхал сапогами по лестнице, затем остановился на площадке, перевел дух и вполголоса проговорил: «Господи Иисусе!» Катерина услышала это восклицание, но решила, что он просто сердится на ее растерянную беспомощность. А через три года в стране разразился экономический кризис, и хозяйка магазина уволила водителя фургона за то, что он залез в общую кассу и взял пару сотен реал — сумма-то крошечная, и он, кстати, собирался вернуть ее при первой возможности. А она выгнала его! Тогда он от злости напился и поехал на Пунто дель Рей, чтобы немного поразвлечься, а полицейские взяли его там тепленьким и за пьянство упекли на два месяца в тюрягу. Там он рассказал сокамерникам о той встрече с Катериной, но они ему не поверили.
Для общения с мужчинами у Катерины было припасено особое выражение лица
