— Хотим мы этого или нет, — проговорил Клуаран со вздохом, — Оферстоу нам теперь не миновать.
Глава пятнадцатая
Эдмунд с улыбкой протягивал руки к пылающему кузнечному горну. Встретившись глазами с Элспет, он прошептал:
— Странные у Клуарана понятия о невезении!
Она согласно усмехнулась. До чего чудесно было снова оказаться в тепле и сухости, утолить голод и знать, что тебя ждет беспробудный сладкий сон в сухой постели!
Клуаран предупредил, что на заре им придется идти дальше. Сам он присел на ступицу колеса в стороне от горна, готовый в любой момент метнуться к двери. Эдмунд решил, что Клуаран верен себе: его смущает и настораживает человеческое дружелюбие. Он зарабатывал себе на хлеб, развлекая владельцев богатых домов и их гостей, но счастлив бывал только тогда, когда оставался один, доверял только тому, что видел своими собственными глазами.
Вскоре после бегства вепря-вожака на лесной тропинке собралось полтора десятка жителей деревни. Они уныло бродили среди деревьев, зычно аукая в поисках пропавшего ребенка. Крупная рыжеволосая женщина отняла девочку у Клуарана, словно подозревая его в похищении. Элспет и Эдмунд поспешили поведать им о диких кабанах, умолчав только о том, как Эдмунд сумел выследить стадо в лесу и как Элспет удалось прогнать вожака. К их облегчению, малышка ничего не сказала взрослым о слепящем свете, ударившем вдруг из ладони ее спасительницы. Она вообще ничего не говорила, только прятала личико у матери на груди и втягивала в плечи головку, слишком напуганная ужасами, которые повстречала в лесу.
Рыжеволосая матушка Кедвин повела обоих парней, Элиса и Эдмунда, к себе домой, деревенские же мужчины, вооруженные луками, отправились на поиски лошадей. По лицу Элиса-Элспет текла кровь: в лесу ее наотмашь хлестнула ветка. Но в деревне ее и второго раненого героя, Эдмунда, ждал восторженный прием.
— Вожак этого стада прикончил два года назад моего муженька, — сказала Кедвин гостям, чуть не плача от горьких воспоминаний. Посадив дочь на сложенное у очага одеяло, она пошла за горшочком с мазью. Первым делом она занялась рассеченной бровью Элспет, потом промыла и перевязала раны Эдмунда. Тот поморщился от жжения, вызванного действием целебной мази.
— Меня как огнем обожгло, — рассказывал он потом Элспет, — зато рука сразу перестала болеть.
Спасенная малышка посмотрела на огонь и перевела взгляд на руку Элспет. Эдмунд уставился на свою спутницу: та в тревоге ждала, что скажет ребенок. Малышка уже открыла рот, но снова его закрыла, покачав головой. Эдмунд облегченно перевел дух: если богам будет угодно, она решит, что ее попросту ослепили солнечные лучи. Все ведь произошло так стремительно, что даже ему трудно было восстановить в памяти мгновение атаки вепря.
Лошадей нашли, и Клуаран ввалился в хижину Кедвин, принеся с собой запахи леса, земли, прелой листвы, диких свиней. С ним пришел кузнец Бергред, удрученный жалким состоянием лошадей.
— Вы вконец загнали их, — сетовал он, — кобыла и вовсе охромела. Они бы вам все равно больше не пригодились.
Кузнец настоял, чтобы путешественники поужинали у него, ведь его дом был просторнее дома Кедвин.
— Здесь нет ни одной семьи, где кто-нибудь не погиб бы или не был по крайней мере ранен этим диким хряком. А вы, два паренька, сумели прогнать эту напасть! Вся деревня готова хоть целый год жать вам за это руки!
«А мы хотели не привлекать к себе внимания…» — подумал при этих словах кузнеца Эдмунд.
Вместе с двумя сыновьями Бергреда они поели из деревянных мисок бараний суп с ячменем. Потом стали заглядывать гости. Разговор непременно касался нападений диких кабанов. Эдмунд с растущим ужасом слушал рассказы Бергреда.
— Это сущие дьяволы! — жаловался тот. — Если мы и отваживаемся соваться в лес для сбора дров, то не меньше чем вшестером. Они будто заранее знают, что к ним пожалуют гости, залегают и ждут. Главный дьявол — их вожак.
Кузнец стал загибать огромные пальцы, считая погибших и пострадавших. Одного простофилю зимой не только задрали, но и наполовину обглодали; крестьянин лишился руки, отбивая у кабанов своего трехлетнего сынишку, и позже умер от гангрены; старшего сына самого Бергреда задрали позапрошлой зимой; при уборке урожая из корзины, оставленной в теньке, утащили дитя…
Горестное перечисление продолжалось, когда явилась матушка Кедвин с кувшином эля.
— В тот день мы недосчитались двоих: сначала младенца Месгарада, потом Бергред и Тоби устроили погоню, и Тоби погиб. А ведь он, Тоби, был шустрый, как ветер…
— Зато я был неповоротлив, как сама зима, — веско молвил Бергред. — Когда я подоспел, он уже лежал мертвый. Но я видел эту черную зверюгу ростом мне по пояс. Говорю вам, глаза у него горят лютой злобой! Мне показалось, что я заглянул в глаза человеку с черной душой. Месть — вот чего он жаждет! Он хочет мстить и сеять погибель.
— Но почему? — спросил Эдмунд еле слышно. — Откуда у этих кабанов такие повадки?
Некоторое время все молчали. С каждой секундой становилось все понятнее, что ответ им известен. Наконец, словно с молчаливого согласия собравшихся, Бергред повел рассказ.
— Почему бы не поведать вам об этом? Ведь вам от них тоже досталось…
По словам кузнеца, вепрей наслали на них как кару. Некоторые утверждали, что это — сверхъестественные создания, порождения колдовства. Другие возражали, что звери пришли в Оферстоуский лес, вытесненные Стражей.
При упоминании Стражи все собравшиеся тревожно посмотрели на дверь. Но она не отворилась. Оттого, что один Клуаран не шелохнулся, у Эдмунда отлегло от сердца.
— Так вы говорите, кабаны здесь из-за стражников? — удивленно переспросила Элспет.
Бергред утвердительно кивнул. Два года назад в страшную бурю пришлось ему помогать старику, чья запряженная мулами повозка застряла в грязи у моста. У повозки сломалась ось, и кузнец приютил старика вместе с его добром в своем хлеву, пока занимался починкой. Старик ужасно тревожился, все умолял Бергреда спрятать его добро в стогу сена. Бергред решил было, что бедняга тронулся умом: чего ради зарывать дровишки и мешки с мукой, когда вокруг одни честные деревенские жители? Но голова у старика была в порядке: сокровищем его оказался странный на вид сундучок с железными застежками и с замком без скважины для ключа. Старик взял с кузнеца клятву хранить тайну и никому не говорить о его появлении, пока он не продолжит путь.
Чувствуя жжение в правой ладони, Элспет вонзила в нее ногти. Она ведь видела этот самый сундучок, даже отперла его чудесный замочек, заглянула внутрь и достала серебряную латную перчатку, что до сих пор горела у нее под кожей…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
