Тут экипаж подъехал к Бордели-Грин, и пассажиры еще больше оживились. Но Миранда даже не взглянула в окно, она по-прежнему думала о своем опекуне и о том, что происходило с ним прошедшей ночью.
Утром, во время завтрака» она попыталась поговорить ним о случившемся, но он не захотел обсуждать эту тему, на каждой остановке происходило то же самое — Деймиен сразу мрачнел и отмалчивался. Или же заговаривал о чем-нибудь другом. И он старался не смотреть ей в глаза, когда общался с ней. Да, было совершенно ясно: Деймиен не желал ничего рассказывать, и ей не удастся вызвать его m откровенность, не удастся достучаться до него.
Миранде стало грустно. Она никогда не чувствовала себя такой одинокой.
Наконец они въехали в лондонские пригороды, и тетерь пассажиры высаживались на всех остановках, причем чем останавливался через каждые десять минут. Вскоре]ни оказались г самом центре огромного и многолюдного города, и их экипаж теперь катился гораздо медленнее, потому что улицы были запружены множеством других экипажей и всевозможными повозками и фургонами.
На время забыв о своих тревожных мыслях, Миранда повернулась к окну. Она с удивлением рассматривала огромные дома с вывесками магазинов — здесь, наверное, можно было приобрести все что угодно. На тротуарах же кое-где лежал покрытый копотью снег, еще не успевший растаять под ногами прохожих. Снег лежал и на крышах домов, и он был таким же грязным, как на тротуарах. В воздухе же витали запахи дыма и гари.
Тут экипаж с грохотом скатился по Хай-Холборн и выехал к рынку, где торговали мясом и овощами. А минуту спустя они пронеслись мимо мрачного фасада тюрьмы — Миранда лишь мельком взглянула на нес.
— Вот и река! — воскликнул кто-то из пассажиров. В следующее мгновение Миранда увидела серую воду Темзы, а затем экипаж свернул в сторону Ладгейт-Хилла и покатил по узенькой улице, к одному из горбатых мостов.
Она боялась, что у лошадей не хватит сил, чтобы втащить экипаж на мост, но ее опасения оказались напрасными — они переехали реку и покатили дальше, прямо к гостинице «Прекрасная дикарка», где находилась конечная остановка их экипажа.
Минуту спустя они остановились. Спрыгнув с подножки, Миранда в замешательстве смотрела по сторонам. Оказавшись в центре гостиничного двора, среди множества незнакомых людей, она чувствовала себя очень неуютно.
— Мисс Фицхьюберт, нам сюда! — раздался голос ее опекуна.
Обернувшись, девушка увидела Деймиена и вздохнула с облегчением. Он стоял чуть поодаль, держа за поводья Зевса. Подхватив свой саквояж, Миранда поспешила к Деймиену. Он тотчас взял у нее саквояж и указал на стоявшую неподалеку карету — оказалось, что граф уже успел нанять ее.
Деймиен помог Миранде забраться в экипаж, затем захлопнул дверцу, подошел к кучеру и сказал:
— Найт-Хаус на Грин-парк.
— Да, милорд, — ответил кучер.
Он хлестнул лошадей, и карета, выехав с гостиничного двора, покатила по улице.
Миранда невольно нахмурилась. Дорога уже порядком утомила ее, и ей казалось, что переездам не будет конца. Выглянув в окно, она увидела Деймиена. Граф вскочил в седло и направил Зевса следом за каретой. Конь явно нервничал; было очевидно, что несчастное животное не привыкло к шумным и многолюдным городским улицам. Но чем ближе подъезжали они к западной части Лондона, тем тише становилось вокруг, и вскоре закопченные дома сменились чистенькими особняками. Наконец карета свернула на Сент-Джеймс-стрит — даже Миранда знала, что этот район города считался самым аристократическим и что здесь находились самые дорогие магазины. Разумеется, и особняки здесь были самые шикарные; принадлежали же эти особняки только титулованным особам.
Глядя в окно, Миранда снова начала беспокоиться. «Господи, — думала она, — кто же они, эти люди, решившие взять меня к себе?» Дядя Джейсон писал ей, что близнецы Деймиен и Люсьен — сыновья герцога, но ничего, кроме этого, Миранда не знала. Так на какой же прием она могла здесь рассчитывать?
Внезапно карета остановилась, и Миранда увидела огромный особняк за высокими железными воротами. Несколько секунд спустя появился слуга в синей ливрее. Распахнув ворота, он отступил в сторону, пропуская Деймиена. Следом за всадником в ворота вкатилась карета. Проехав по безукоризненно чистой аллее, экипаж остановился у мраморной лестницы, украшенной скульптурами.
По-прежнему сидя у окна, Миранда в изумлении рассматривала высившийся перед ней роскошный особняк. Этот дом казался самым огромным и самым величественным из всех, что она видела.
Внезапно дверца кареты распахнулась, и слуга в белоснежном парике и в белых перчатках, встав на подножку, с поклоном проговорил:
— Могу ли я помочь вам, миледи?
Миранда смотрела на слугу и глазам своим не верила — ей казалось, что все это сон. Наконец, молча кивнув, она протянула слуге руку, и он помог ей выбраться из кареты. В этот же момент и Деймиен спрыгнул на землю.
— Вы позволите отнести ваш багаж, миледи? — Слуга снова поклонился.
— Нет, благодарю.
Миранда подхватила свой саквояж и, прижав его к груди, вновь принялась рассматривать чудесный особняк; его огромные окна были украшены лепниной, а по обеим сторонам мраморной лестницы, на равном расстоянии одна от другой стояли статуи в полный человеческий рост.
Деймиен передал поводья подбежавшему груму и с совершенно невозмутимым видом, словно для него не было ничего удивительного в этом величественном особняке, на правился к лестнице. Поднявшись на несколько ступеней, он обернулся и взглянул на девушку.
— Миранда, что же вы стоите?
Она почувствовала себя ужасно неловко — уж теперь-то ее провинциальное невежество и робость бросались в глаза. Молча кивнув, девушка взбежала по ступеням. Ей показалось, что слуга, открывший перед ними двери и поприветствовавший их, едва заметно усмехнулся, оглядев, ее. Высокий и худой, с узким лицом и седыми бакенбардами, он смотрел на нее с изумлением.
Миранда следом за графом прошла в холл и тотчас же услышала чудесную музыку. Она обожала музыку и не могла не поддаться ее очарованию даже теперь, когда нервы были напряжены до предела. Кто-то исполнял прелестную сонату Гайдна, и было очевидно, что пианист — настоящий профессионал.
Девушка подошла поближе к Деймиену и осмотрелась. Стены холла были облицованы мрамором, полы также были мраморные, и повсюду ярко пылали свечи в серебряных канделябрах; их пламя отражалось в гладко отполированном мраморе, и поэтому казалось, что свечей в холле — сотни и тысячи. В дальнем конце холла находилась широкая лестница, и сейчас по ней спускался пожилой слуга. Слуга был в ливрее, расшитой золотом и серебром столь густо, что казалось, он излучал сияние.
