Моя выходка потрясла многих. Мами первая заявила, что я никогда больше не должна устраивать ничего подобного. Она твердила, что мне это припомнят и что я еще поплачусь за свое безрассудство. Возможно, графиня и повела себя неучтиво; однако я своими действиями нанесла оскорбление всем протестантам.
Я ответила, что меня это не волнует и что в следующий раз я поступлю точно так же. Слова мои привели Мами в полное отчаяние.
Вернувшись с охоты, король ни словом не обмолвился об истории с молебном, хотя, несомненно, о ней слышал. К его обычной мрачности добавилось лишь какое-то упорство, и я старалась понять, не затевает ли он что-нибудь.
Король всячески выказывал мне свое расположение. Думаю, он мог бы страстно влюбиться в меня тогда. Однако я вела себя с ним просто скверно – а мужчины его склада никогда такого полностью не забывают.
Тогда я этого не понимала. Я осознала это только сейчас, когда у меня так много – слишком много – времени для раздумий. Отношения между Англией и Францией становились все более напряженными… Все шло не так, как хотелось. Накопилось множество взаимных обид, и Мами боялась, что мой брат и мой муж вот-вот окажутся на грани войны. Мой брат – полагаю, по совету Ришелье – направил в Англию господина де Бленвиля, чтобы тот попытался установить хоть видимость согласия между двумя странами. Королю Карлу французский посланец не очень понравился, и это усложнило ход переговоров. Бленвиль явился ко мне с визитом и сказал, что я должна постараться понять англичан, выучить их язык, вращаться при дворе, а не сидеть взаперти вместе со своими французскими фрейлинами.
Бэкингем находился за пределами страны, и, как всегда, без него я почувствовала себя почти счастливой. Он стремился уговорить Ришелье объединиться с ним против испанцев – как он выражался. Мне же хотелось знать, жаждет ли он еще любви моей невестки королевы Анны и не предпринял ли этот вояж для того, чтобы добиться ее расположения? После того случая в саду, когда Анне пришлось звать на помощь, я была убеждена, что Бэкингем способен на все.
Герцогиня де Шеврез чуть-чуть развеселила подавленных французов и мрачных англичан: она родила ребенка. Чьего? Я, как и многие другие, сгорала от любопытства.
Она держалась как ни в чем не бывало, а герцог де Шеврез, похоже, признавал ребенка своим. Очевидно, герцог привык к маленьким шалостям своей супруги, а что шалости эти чреваты определенными последствиями, не должно было его удивлять.
Затем возвратился Бэкингем. Он явно приуныл. Все его планы рухнули. Я так и предполагала. Вряд ли он мог завоевать расположение французов после того, как своим недостойным поведением жестоко оскорбил королеву. Более того, думаю, он был просто неспособен преуспеть ни в чем. Он мог лишь завоевывать любовь мужчин, подобных королю Якову, и дружбу неопытных юношей, подобных королю Карлу. Мне не хотелось, чтобы Карл был столь близок с Бэкингемом. Уверена, они обсуждали меня и наши с Карлом отношения. К тому же я начала подозревать, что Бэкингем сеет семена раздора и настраивает моего мужа против меня. Не то чтобы Бэкингем осмеливался открыто меня порицать. Но он был виртуозом вкрадчивых намеков, и я заметила, что, когда его нет, мы с Карлом ссоримся гораздо реже.
Когда мы оставались одни в нашей спальне, Карл бывал очень страстным; он даже слегка улыбался и выражал явное удовлетворение моей особой, забывая, сколь возмутительно вела я себя, покидая опочивальню. Поэтому, решив поговорить с мужем о том, кто займет важные посты при моем дворе, я подумала, что самое подходящее время для этой беседы – часы нашего ночного уединения. Я хотела упрочить положение некоторых своих приближенных, но сделать это могла, лишь предоставив им вакантные места в королевском окружении.
С большим трудом я составила список, предусмотрительно включив в него несколько английских имен. Я считала, что очень ловко и умно перемешала здешних дворян и своих приближенных, создав выгодное для себя впечатление, будто французов в списке совсем немного.
Я лежала в постели, а Карл только что присоединился ко мне. Повернувшись, он обнял меня, но я сказала:
– Я написала одну бумагу и хочу, чтобы вы на нее взглянули.
– На бумагу? – изумился он. – Сейчас?
– Это просто небольшой список тех, кого я хотела бы видеть в своей свите, – объяснила я.
– Ладно, я просмотрю его утром. Но ведь вам известно, что, по условиям нашего брачного договора, я вправе сам подобрать вам придворных, – напомнил король.
– О, вряд ли вы будете возражать против моего списка, – беспечно воскликнула я. – Там есть не только французские, но и английские имена.
Приподнявшись на локте, Карл пристально посмотрел на меня. Тусклый свет скрадывал черты его лица, но оно, несомненно, приобрело обычное свое строгое и подозрительное выражение.
– В вашей свите не будет французов, – холодно произнес король. – Постов при вашем дворе они не получат. Это совершенно исключено.
– Но почему?! – воскликнула я.
– Такова моя воля – и, значит, их там не будет, – решительно проговорил Карл.
– Но, – сердито возразила я, – моя воля такова, чтобы они там были. Моя мать желает, чтобы эти люди состояли в моей свите.
– Это не ее дело, – ответил он.
– И не мое? – вызывающе спросила я.
– И не ваше, – подтвердил он. – Ваша воля – ничто, если идет вразрез с моей.
Я была просто в бешенстве. Если бы я могла, то вскочила бы с кровати и начала бы немедленно собираться во Францию. Мы сели в постели, свирепо глядя друг на друга.
– Тогда заберите назад ваши земли, – вскричала я. – Заберите все… земли… замки… все, чем вы меня одарили. Если я не властна распоряжаться ими по своему усмотрению, то я не желаю ими владеть.
Тогда Карл очень медленно, но отчетливо произнес:
– Не забывайте, с кем вы разговариваете. Я ваш король. Вы моя королева, но также и подданная. Вам стоило бы задуматься над судьбами других английских королев.
Я не могла поверить своим ушам. Неужели он напоминает мне о несчастных Анне Болейн и Екатерине Говард?[34] Неужели тот самый Карл, которого я всегда считала нежным и добрым, грозит, что прикажет отрубить мне голову, если я не подчинюсь его желаниям?
Это чудовищное оскорбление взбесило меня. Я начала неистово рыдать. Я объявила, что совершенно несчастна и желаю лишь одного – вернуться во Францию. В Англии я никто. Мной помыкают. Меня унижают. У меня есть двор, но даже там я не могу видеть тех, кто мне приятен! Я хочу домой!!!
Пока я все это выговаривала, Карл пытался успокоить меня.
– Послушайте, – начал он.
– Не хочу больше ничего слушать, – плакала я. – Чем больше я слушаю, тем несчастнее становлюсь. Почему вы так со мной обращаетесь? Разве я не дочь великого государя? Мой брат – король Франции. О, если бы моя семья только знала!..
