Те, кто желал мира в вопросе о рабстве, и те, кто этого не хотел, одинаково понимали суть вопроса, поставленного Линкольном Дугласу: «Не вы ли все время твердите… что здесь не место для выступлений против рабства? Вы утверждаете, что незачем в свободных штатах возражать против рабства, потому что его нет в этих штатах. Незачем также восставать против рабства в рабовладельческих штатах, потому что оно там существует на законном основании. Не стоит поднимать вопрос о рабстве в политике, потому что вы боитесь возбуждения умов. Нельзя проповедовать против рабства и в церкви, так как это не религиозный вопрос. Где же в таком случае можно? По-вашему, получается, что нет такого места, где можно было бы выступать против рабства».
Двенадцать дней спустя Линкольн повторил свою речь перед многотысячной аудиторией в Пеории. Речь была напечатана полностью. Теперь политические деятели и народ Иллинойса увидели, что в штате есть лишь один человек, способный схватиться на равных с «маленьким гигантом» Дугласом. И тысячи простых людей инстинктивно чувствовали, надеялись, что голос Линкольна является их голосом.
Когда во время диспута Дуглас пытался обвинить Линкольна в том, что его требование освобождения рабов, по сути, сводится к установлению равенства рас, Линкольн тут же возразил, что это утверждение похоже на попытку человека доказать посредством перестановки слов, что «конский каштан — это конь каштанового цвета».
После выступления в Пеории. Дуглас посетил Линкольна и сказал ему, что он (Линкольн) доставил ему больше беспокойства, чем все его противники в сенате. Он сказал, что готов вернуться домой, прекратить выступления в пользу своего компромиссного билля, если и Линкольн больше не будет выступать против этого билля. Линкольн принял предложение. Один из его друзей заметил: «Это означает, что Дуглас признал себя побежденным».
Линкольн знал, что Гэйлсборо на севере отдаст ему две трети голосов, а Джонсборо на юге проголосует три к одному против него. И он повернулся лицом к Джонсборо, а не к Гэйлсборо: «Южане имеют право требовать возвращения своих беглых рабов — это я всегда допускал».
Проблемы стояли очень серьезные, принимать решения было очень трудно: это был момент, когда сображения личного характера должны были отступить на второй план.
Генри Вилард из нью-йоркской «Штаатс цайтунг» вспоминает, что накануне дня выборов гроза настигла его и Линкольна на маленькой станции в 20 милях к западу от Спрингфилда и они забрались в крытый товарный вагон. Они сидели на полу, упершись подбородками в колени. В темноте Вилард услышал своеобразный смешок Линкольна. Он болтал о себе и о своем предполагаемом сенаторстве: «Я уверен, что вполне подхожу, и тем не менее я каждый день говорю себе:, это слишком много для тебя, ты никогда этого не добьешься. Мэри (миссис Линкольн), однако, настаивает, что я буду не только сенатором, но и президентом Соединенных Штатов». Он расхохотался. «Подумать только, иллинойсец, такой, как я, и вдруг президент!»
Настал день выборов — 2 ноября. И хотя Линкольн получил на 4 085 голосов больше, Дугласу благодаря различным махинациям и подтасовке выборов удалось получить мандат.
Помрачневший Линкольн был все же рад, что принял участие в борьбе. «Хотя я теперь и уйду со сцены и буду забыт, но я верю, что оставил след, который даст себя почувствовать в деле борьбы за гражданский свободы даже тогда, когда меня уже не будет в живых». Он даже шутил, что похож на мальчишку, который ударился ногой о камень: «Слишком больно, чтобы смеяться, и слишком он большой, чтобы плакать».
5 января законодательное собрание штата утвердило кандидатуру Дугласа. Когда Линкольн узнал об этом, он посидел у себя в конторе один со своими мыслями, потом потушил свет, закрыл дверь, вышел на улицу и направился домой. Тропинка шла вверх, было мокро. Нога поскользнулась, и Линкольн чуть не упал. Он мгновенно извернулся, выпрямился и удержался. Усмехнувшись, произнес тихо: «Значит, я лишь поскользнулся, но не упал». Повторил: «Поскользнуться — еще не значит упасть».
В ноябре 1858 года «Иллинойс газетт» в Лэйконе, чикагский «Демократ», «Таймс» в Олнее в штате Иллинойс стали называть Линкольна как подходящего кандидата в президенты. Цинциннатская «Газетт» напечатала письмо, в котором выдвигалась кандидатура Линкольна. На массовом митинге в Сандуски в штате Огайо было решено просить его возглавить список республиканцев в 1860 году.
В декабре в Блумингтоне Джес Фел встретил Линкольна у дверей суда. Фел спекулировал земельными участками по тысяче акров каждый, организовывал железнодорожные компании, продавал шпалы со своих лесных участков. Он был республиканцем, аболиционистом, выходцем из квакеров. Фел сказал:
— Линкольн, я был на востоке, объездил все штаты Новой Англии, за исключением Мэна; в Нью-Йорке, Нью-Джерси, Пенсильвании, Огайо, Мичигане, в Индиане — везде я слышал разговоры о вас. Часто меня спрашивали: «Кто этот Линкольн из вашего штата?» Судья Дуглас широко известен. Из-за диспута с ним вы тоже стали известны… ваши речи полностью или частично печатались и издавались на востоке. Из вас можно сделать грозного, даже победоносного кандидата в президенты.
Линкольн выслушал его и, как передает Фел, ответил:
— О Фел, какой смысл говорить о моем президентстве, когда есть такие люди, как Сьюард, Чэйз и другие. Их знают все, а меня мало кто знает за пределами Иллинойса.
Фел занялся анализом.
— Чтобы победить на выборах в 1860 году, республиканской партии нужен человек хорошего происхождения, с безупречной репутацией, с определенными способностями, преданный борьбе против распространения рабства, у которого нет радикализма наступательного характера. Вы вышли из низших слоев общества… Если только нам удастся ознакомить публику с фактами вашей жизни, будьте уверены, у вас появятся шансы. — Фел продолжал: — Я хочу, чтобы была написана хорошо продуманная, хорошо составленная статья для газеты — нужно рассказать народу, кто вы, что сделали. Нужно распространить статью не только в нашем штате, а и повсюду, с тем чтобы помочь обработать общественное мнение в вашу пользу. Я знаю ваши заслуги перед обществом и готов представить такие материалы, которые ваша скромность не позволит вам самому предложить.
Линкольн выслушал собеседника и сказал:
— Фел, я признаю логичность большей части ваших аргументов, признаю, что я честолюбив и хотел бы стать президентом. Я благодарю вас за ваши комплименты, за интерес, который вы проявляете ко мне, но не мне уготовано такое счастье — быть президентом наших Соединенных Штатов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
