— Господи милосердный, — пробормотал он.
По залу вновь прошел шепот, бояре усаживались на лавки. Тревога постепенно сходила с их лиц. Федор, отвлекшийся от игры с диадемой, громко расхохотался и ткнул пальцем в сторону трона.
— Дядя, отец очнулся, — сообщил он Никите. — Он очнулся, смотри!
Борис медленно выпрямился и в замешательстве оглянулся на Ракоци, затем вновь повернулся к Ивану.
— Батюшка, как ты?
Тот широко зевнул, потянулся.
— Господи! Все болит. Голова, жилы. Что это было, а? — Иван сел, оправил кафтан и уставился на свой кулак, все еще удерживающий берилл, потом медленно разжал пальцы. — Ах, какой камень! — вырвалось у него. — Прогоняющий мрак, чудодейственный, ни с чем не сравнимый! Луч, сияющий в нем, и впрямь походит на меч архангела Михаила. — Полюбовавшись камнем с минуту, он сел поудобнее и поднял глаза. — Ты угодил мне, венгр.
— Я рад, государь, — просто сказал Ракоци и добавил: — Эти слова для меня — великая честь.
Борис, внимательно за ним наблюдавший, дал знак стражникам отойти за колонну.
— И воздано будет по чести. — Иван, возвысив голос, обратился к собравшимся: — Сей человек весьма успевает в том, в чем нимало не успеваете вы. А посему с этих пор вам, как и всем моим подданным, надлежит относиться к нему как к самому именитому из бояр. — Он снова глянул на Ракоци. — Королю Стефану будет ведомо о твоих славных делах.
— Государь слишком милостив. — Ракоци поклонился.
Иван медленно встал на ноги, властно вздымая услужливо поданный ему жезл. Невозможно было представить, что лишь минуту назад он корчился в сильном припадке. Бояре смолкли, забыв закрыть рты, и в тронном зале установилась не нарушаемая ничем тишина.
— Ты сумел услужить мне, венгр, — громко сказал царь. — Горе тому, кто об этом забудет. Знай, твое усердие не останется без награды, и ты получишь ее, как только я решу, чем тебя одарить.
На этот раз Ракоци промолчал и только склонил голову, лихорадочно размышляя, как уклониться от обещанных милостей, ибо знал цену монаршей любви. Поднимая глаза, он перехватил взгляд Бориса, в котором светилось сочувственное понимание.
— Твой дар станет сердцем моей сокровищницы, — объявил Иван, снова садясь, и поманил к себе Годунова. — Забери у него укладку, Борис. Я сам положу в нее камень.
Тот, пока исполнял приказание, успел послать Ракоци еще один предостерегающий взгляд.
Иван заботливо огладил шкатулку.
— Тебя ждет воистину щедрое вознаграждение, — повторил почти шепотом он.
Ракоци, так и не придумавший, как уклониться от царских щедрот, вновь склонил голову.
— Мне ничего не надобно, государь. Служить двум таким великим правителям, как ты и король Стефан, уже само по себе и награда, и честь.
Упоминание о польском соседе вызвало на губах Ивана усмешку.
— Похвальное рвение, — кивнул иронически он и поерзал на троне, оглядывая перешептывающихся бояр. — Любому правителю лестно иметь таких слуг. — Царь усмехнулся еще раз. Тут на глаза ему попался царевич, все еще забавлявшийся с диадемой. — Тебе возвратят твою вещь.
— В этом нет необходимости, государь, — поспешно сказал Ракоци. — Царевич может оставить ее себе, как подарок.
Он хотел рассыпаться в завершающих встречу любезностях, но царь уже не глядел на него и говорил с Годуновым.
* * *
Письмо Анастасия Шуйского к отцу Погнеру, написанное на греческом языке и доставленное последнему глухонемым челядинцем.
«Почтенному иезуиту, возглавляющему польское посольство в Москве, шлет искренние приветствия и предлагает союз для взаимного блага некий о многом осведомленный подданный русского государя, обеспокоенный ситуацией, складывающейся при московском дворе.
Разумеется, мне хорошо ведомы ваши чувства к алхимику Ракоци, неосмотрительно включенному в состав вашей миссии велением польского короля. Добавлю, что я их разделяю. Да и какой добронравный и здравомыслящий человек не придет в смятение, наблюдая, с какой рьяностью и коварством он плетет свои сети вокруг Ивана, некогда грозного, но ныне дряхлеющего и нуждающегося в опеке царя?
Взять недавнее нанесенное всем оскорбление. Поражаешься, с какой наглостью этот хитрец творит свои козни! Отравить царя, а потом исцелить заранее приготовленным противоядием, чтобы тем самым возвыситься, решится не всякий. Но он решается, и во всем успевает, и действует прямо у нас на глазах! Нет сомнений, что этот наглец наносит много урона и репутации возглавляемого вами посольства, причем вы, достойный священнослужитель, уверенно движущийся по стезе благочестия, оказываетесь замаранным и виноватым, а он остается чистым, отсиживаясь в вашей тени. Я полагаю, мне не надо более ничего добавлять, чтобы склонить вас к союзу со мной, дабы сорвать покровы с предательской деятельности всех раздражающего авантюриста.
Но, должен предупредить, ситуация щекотливая. Если мы вздумаем открыто выступить против нашего недруга, ничего хорошего нам это не принесет. Ракоци сейчас взласкан царем, а тот не станет добродушно взирать на людей, стремящихся умалить достоинства его нынешнего любимца. Вчера он, например, обронил, что запорет кнутом всякого, кто осмелится причинить алхимику вред. Царь на ветер слов не бросает, а потому нам необходимо действовать скрытно, исходя из чего я и предпочитаю не называть вам себя. Меньше ведаешь, меньше спрос, а неосведомленность у нас на Руси порой защищает лучше, чем меч или молитва.
И все же нельзя допустить, чтобы царь возвеличил плута настолько, чтобы тот управлял всеми нами. А слухи о том ходят, хотя никто на деле не знает, какова будет награда, принародно обещанная государем тому, кто чуть было не отправил его на тот свет. Прискорбно, что разум батюшки поврежден. Мы все просим Господа вернуть ему былое величие. Однако сидеть сложа руки преступно, нам нужно, объединив усилия, отринуть беду.
И то, что Ракоци стремится служить двум хозяевам, для нас большое подспорье. Угодив одному, можно сильно прогневать другого. Подумайте хорошенько, на чем тут стоит сыграть. Я ж со своей стороны обещаю вам всяческую поддержку во всем, что вы замыслите, как только узнаю, что дело тронулось, ибо, повторяю еще раз, осведомленность моя велика.
Пока же позвольте мне посоветовать вам устроить большой прием — по случаю, например, Рождества, которое уже близится. Гостеприимство ценится на Руси и будет благожелательно встречено как царем, так и большинством бояр из тех, что не одобряют плутни злонравного венгра.
Некто, стремящийся, как и вы,
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
