– Молодежь, я все понимаю, – говорил он с добродушной улыбкой, – и очень хорошо помню себя в вашем возрасте. Но и вы меня поймите: не могу я допустить, чтобы Даша пропускала занятия. И ночевать здесь я вам, Дашенька, тоже не разрешаю. Не то чтобы мне жалко было места или я не доверял вам, друзья мои. Но что подумает Дашин брат? Не стоит волновать человека понапрасну. Знаю я, какими ревнивыми и подозрительными бывают мужчины, когда речь заходит о дочерях и младших сестрах.
Ребята пытались возражать, но профессор, пряча усмешку, безапелляционным тоном заявлял:
– Часы посещения – с трех до восьми. И ни минутой больше!
Также он настоял, чтобы в клинику и из клиники девушку возил его личный водитель.
– Поскольку вы навещаете моего оболтуса, которому от этого явная польза, я должен хоть как-то вас отблагодарить, – сказал Рэм Петрович, когда Даша попыталась отказаться. – К тому же я здесь старший, значит, отвечаю за вас обоих. И не спорьте, Дашенька, Саша будет каждый вечер в вашем распоряжении.
В этом был весь профессор. Подтянутый, худощавый, чисто выбритый, он кипел энергией и, казалось, умудрялся находиться в нескольких местах одновременно. Иногда он казался суховатым, но забота его была деятельной. Он привык брать на себя ответственность: за клинику, пациентов, за сына. И так же спокойно, без лишних эмоций, принял ответственность за Дашу.
Профессор появлялся дважды в день, осматривал сына и снова возвращался в свой офис, на основную работу.
Денис поправлялся, но очень медленно. Он много спал, почти ничего не ел, и видно было, что ему трудно говорить.
– Рана серьезная, – пояснял Рэм Петрович, – задето легкое. Но вы не волнуйтесь, Даша. Все самое плохое позади. Обещаю: он скоро встанет на ноги. Динамика хорошая, процесс заживления стабильный.
Вчера профессор разрешил сыну пользоваться ноутбуком. Правда, не больше пятнадцати минут – утром и вечером. Все отпущенное время Денис тратил на переписку с Дашей. И как же коротки для обоих были эти драгоценные минутки…
С сожалением взглянув на темный экран монитора, Даша быстро собралась и спустилась на улицу, где ее уже ждал в машине Сергей. Вчера брат все же настоял на том, чтобы отвозить ее на учебу. Он порывался и забирать Дашу из универа, но она решительно воспротивилась, сказав, что пишет курсовую и проводит много времени в библиотеке. И ей, мол, будет стыдно перед подругами, что ее чрезмерно опекают. Сергей, не вникавший в дела сестры, поверил. Неохотно отказавшись от своей идеи, попросил Дашу возвращаться домой дотемна. Но самого его по вечерам частенько не было дома, а Саша, водитель Рэма Петровича, исправно доставлял ее до подъезда, так что причин для беспокойства Даша не видела. Она не захотела рассказывать брату о Денисе, понимая, что случай с его ранением обязательно напугает Сергея. В свою очередь, брат тоже не торопился делиться тем, где пропадает целыми днями. Обоих это устраивало. Они оба немножко лгали из любви друг к другу, при этом каждый верил преподнесенной лжи…
Первой парой был семинар по истории России. Даша подошла к аудитории, собралась было открыть дверь, но рука замерла в воздухе.
– Кто вам сказал? – донеслись из аудитории слова, произнесенные хорошо поставленным, спокойным голосом. – Во-первых, это было мое решение – расстаться. Денис обиделся, хотел досадить, отсюда и странный выбор… пассии.
Красивый голос принадлежал Яне. В ответ раздался многоголосый девичий щебет, и суть всех высказываний сводилась к одному: разумеется, так оно и есть. Кто же поверит, что красавицу Яну можно променять на эту, как ее… никакую, неяркую – в общем, серую мышь?
Даша сделала глубокий вдох и дернула дверь. Вошла, отчаянно стараясь выглядеть независимо и гордо, а на деле чувствуя себя отщепенкой. Девчонки, только что горячо обсуждавшие ее персону, смотрели насмешливо. Яна не снизошла даже до того, чтобы бросить мимолетный взгляд.
Отношения с Денисом не сделали Дашу более популярной. Скорее наоборот: теперь девушки стали сторониться ее – то ли из зависти, то ли из-за нежелания обижать Яну. Парни же, как и прежде, не обращали особого внимания.
Сама Яна держалась молодцом: казалось, ее ничуть не задел поступок Дениса, который любая девушка сочла бы предательством и оскорблением. Но черноволосая красавица оставалась улыбчивой и невозмутимой. Она не бросила сопернице ни одного упрека, не позволила себе даже косо посмотреть в ее сторону.
Даша уселась на свое место, не зная, что и думать. Кто кого первым бросил? Есть ли разница? А вдруг Денис и вправду стал встречаться с нею от безысходности и обиды на свою бывшую девушку? По неопытности она не предположила, что обида и уязвленная гордость могут двигать самой Яной.
Занятие началось. Молодая преподавательница Алена Игоревна опрашивала студентов по очереди, вызывая каждого, кому были заданы доклады, к небольшой кафедре.
– Итак, тема нашего семинара – реформы Петра Великого. Первый вопрос – предпосылки реформирования. Кто его готовил? – Преподавательница взглянула на лежавший перед нею список. – Круглова, пожалуйста.
Даша вышла к кафедре, как всегда ощущая неловкость из-за того, что вынуждена выступать перед группой. Впрочем, большинству не было до нее никакого дела. Студенты лишь делали вид, что слушают, сами же потихоньку занимались своими делами.
Рассказав о предпосылках Петровских реформ, девушка вернулась на место. Алена Игоревна, одобрительно кивнув и сделав себе пометку в тетради, проговорила:
– А об изменении в сословиях нам расскажет… Ладимирский.
– Он болен, – отозвалась староста.
– Значит, переходим к следующему вопросу. Экономические реформы Петра Великого. Войченко.
– Ее сегодня нет. – Староста пожала плечами.
– Очень жаль. Передайте Войченко, что она осложняет себе получение допуска. Но вопрос большой, разбит на две части, так что мы все же услышим сегодня об экономических реформах Петра Первого. И поведает нам о них Тарков.
Староста очень постаралась, чтобы ее голос звучал расстроенно:
– Он тоже отсутствует.
– Замечательно! – Алена Игоревна недовольно нахмурила светлые брови. – Что, они тоже болеют?
– Ага. И как правило, вместе, – подтвердил Костя Левин.
– Видно, что-то очень заразное, – притворно посочувствовал его приятель Макс.
Не успели друзья посмеяться над незамысловатой шуткой, дверь открылась, и в аудиторию вошла декан института. Всегда строгая и невозмутимая дама сегодня явно была взволнована. Вслед за нею вошел полноватый мужчина в милицейской форме.
– Вот сто одиннадцать эф, – хрипловато проговорила декан. – Студенты, с вами хочет поговорить работник милиции. Прошу отвечать на вопросы максимально точно и правдиво.
Она вышла, а мужчина расположился за кафедрой, неторопливо раскрыл черную папку, достал из кармана ручку, оглядел аудиторию, представился:
– Капитан Ряднов, Степан Викторович, оперативный сотрудник Пушкинского отдела милиции. Кто из вас дружил с Евгенией Михайловной Войченко?
Студенты настороженно переглядывались, мысленно гадая, что случилось. Неплотно затворенная деканом дверь с тихим скрипом приоткрылась. К образовавшейся щели приникла рыжая голова: вездесущая Томочка подслушивала беседу.
Милиционеру никто не ответил. Женечка, как и Даша, ни с кем не была особо дружна. Только в отличие от Даши, которая не сумела найти общий язык ни с кем из девушек, Женечка не нуждалась в подругах. Она предпочитала мужское общество.
«Дружил. Он сказал – дружил, – вдруг подумала Даша. – Почему в прошедшем времени?» Ей стало страшно, будто надвигалось что-то очень плохое, и от этого плохого всех собравшихся отделяли всего несколько слов капитана. Вот сейчас эти слова будут произнесены, и страшное войдет в их жизнь, и ничего уже нельзя будет изменить.
– А что случилось? – Староста задала вопрос, который крутился на языке у всех.
Ряднов немного пошелестел бумагами в папке, откашлялся, потом произнес:
– Евгения Войченко была сегодня ночью убита. Предположительно, стала жертвой маньяка.
У него было усталое, одутловатое лицо – бледная кожа, уныло опущенные уголки губ, намечающийся второй подбородок. Но взгляд, внимательный, острый, перебегал с лица на лицо, отмечая реакцию каждого студента на шокирующую новость.
На минуту в группе повисло тяжелое молчание. Потом вдруг заговорили все разом, зашумели. Алена Игоревна сделала попытку навести порядок, но милиционер предостерегающе покачал головой, продолжая присматриваться и вслушиваться в тревожный гомон. Наконец, когда гул начал постепенно затихать, Ряднов повторил вопрос:
– Так все-таки кто дружил с Войченко?
Один за другим студенты замолкали, опускали глаза, не желая встречаться с тяжелым взглядом капитана. Староста, помявшись, робко проговорила:
– Тарков Ваня…
– Отлично, – оживился оперативник, – и кто у нас Тарков?
