имеющий доступ к Гитлеру. Тресков был готов на это, но Клюге лишь иногда брал его с собой в ОКБ на совещания по обсуждению обстановки. Поэтому использование Трескова с данной целью сильно зависело от случая.
В апреле 1943 г. заговор впервые подвергся серьёзной опасности. Гестапо раскрыло некоторые зарубежные связи абвера и арестовало сотрудников секретной службы Остера, Донаньи, Дитриха Бонхеффера и Йозефа Мюллера. Остера выпустили, но он был вынужден уехать из Берлина в Лейпциг, где находился под надзором. Таким образом, Ольбрихт лишился своего важнейшего до той поры помощника. Бек в марте перенёс тяжёлую операцию желудка.
Мартовская акция показала, что разработанные в Берлине планы покушения неудовлетворительны. Ольбрихт снова принялся за дело, но ему сильно мешало отсутствие Остера. Тогда Тресков подал рапорт о предоставлении ему на август продолжительного отпуска по состоянию здоровья и получил его. Он прожил десять недель у своей сестры в Нойбабельсберге и вместе с Ольбрихтом работал над планом государственного переворота. Ольбрихт предложил вызвать в Берлин подполковника фон Штауффенберга, о котором он навёл справки, и посвятить его, уже хорошо известного способного офицера генерального штаба, в планирование военных акций.
10 августа Штауффенберг прибыл в Берлин и Ольбрихт задал ему решающий вопрос, на который тот ответил согласием. Тресков знал Штауффенберга по его поездкам на фронт в 1941 г. и одобрил его привлечение к заговору.
С вступлением Штауффенберга в ряды заговорщиков начался этап новой активности. Поэтому обратимся сначала к вопросу о том, каким образом Штауффенберг пришёл к участию в заговоре, из каких соображений он это сделал и как способствовал поляризации среди самих заговорщиков.
Путь Штауффенберга к заговору против Гитлера
Многое указывает на то, что только в конце 1938 г. граф Штауффенберг впервые стал серьёзно задумываться над положением в политической и военной верхушке Германии (в той мере, в какой оно вообще было ему известно). Он должен был знать о разногласии между Беком и его противниками. Зимой 1938/39 г. Рудольф Фарнер во время прогулки спросил Штауффенберга, допустит ли вермахт повторение того, что совершали от имени немцев во время событий, связанных с «Хрустальной ночью»99. В ответ Штауффенберг впервые открыто заговорил о возможности переворота. Он высказал мнение, что центральной фигурой оппозиции Гитлеру в вермахте является Бек; можно также рассчитывать и на Гёпнера, в то время командира дивизии. «От доверия к более широким кругам высшего офицерства, а тем более к принимавшей массовый характер армии он настойчиво предостерегал и при этом обронил такие слова: от людей, у которых уже раз-другой был сломан хребет, нельзя ожидать, чтобы, принимая новое решение, они стояли навытяжку»100. Если в 1938 г. Штауффенберг ещё был убеждён в том, что Гитлер сделает всё возможное, дабы избежать войны, то весной 1939 г. в разговоре с Фарнером он бросил: «Этот дурак затевает войну!»101
Совершенно очевидно, что Штауффенберг следил за дальнейшим ходом событий с нараставшим опасением. Однако, когда война началась, он считал первостепенным делом выполнять свой воинский долг, ибо полагал, что война как бы олицетворяет судьбу всей нации, уклониться от которой нельзя. Аналогичной была позиция и его друга Мерца фон Квирнгейма, а также многих офицеров младшего поколения102. Мы уже упоминали, что успешный ход польской кампании произвёл на Штауффенберга большое впечатление. Но нам известно, что он выступал против террора военнослужащих германского вермахта в отношении польского гражданского населения103.
По возвращении Штауффенберга из Польши его посетили дядя граф Николаус фон Юкскюлль и заместитель обер-президента Бреславля граф Фриц Дитлоф фон дер Шуленбург, с которым он также был знаком. Шуленбург — член нацистской партии с начала 1932 г. — уже ко времени отставки Фрича, будучи тогда заместителем полицей-президента Берлина, идейно порвал с нацизмом; он на свою ответственность выпустил на другой день после «Хрустальной ночи» арестованных евреев, за что получил резкий нагоняй от Геббельса. Его отношение к нацистскому режиму характеризуют слова, сказанные им весной 1939 г.: «Нами правят глупцы и преступники»104. Шуленбург и Юкскюлль обрисовали Штауффенбергу положение и призвали его примкнуть к оппозиции. Тот был потрясён их рассказами, но отказался на том основании, что он как офицер штаба дивизии не видит возможности решительного вмешательства в ход событий. Вероятно, он сделал это также и потому, что ещё не видел необходимости столь далеко идущих решений. По другим свидетельствам, Штауффенберг, как ни неожиданно звучит это, придерживался мнения, что успешное сопротивление может быть оказано только рабочим классом, позиция которого ясна; армия же для этого непригодна и к этому неспособна105.
Когда 10 мая 1940 г. началось германское наступление на Францию, Штауффенберг, как и прежде, служил начальником отдела тыла (1b) штаба 6-й танковой дивизии. Дивизия входила в состав группы армий «А», которой командовал генерал-полковник фон Рундштедт. Она состояла из 45 дивизий, в том числе трёх моторизованных и семи танковых. Главный удар наносился через Люксембург и Арденны в направлении Сен-Квентин — Аббевиль с выходом к Ла-Маншу; при этом ставилась задача отрезать бельгийско-англо-французские войска, находившиеся в Бельгии и Северной Франции. Ещё во время наступления Штауффенберг был переведён в организационный отдел генерального штаба, чего тот безуспешно добивался с 1938 г.
Организационный отдел, который в то время возглавлял генерал Буле, с 1939 г. непосредственно подчинялся начальнику генерального штаба генерал-полковнику Гальдеру, сменившему в 1938 г. на этом посту Бека. В задачи организационного отдела входило формирование и комплектование армии мирного и военного времени, а также её обеспечение, путём предъявления соответствующих требований к промышленности, вооружением и снаряжением (за исключением боеприпасов и горючего)106.
Штауффенберг получил отделение «армия мирного времени» и был обязан разрабатывать организационные вопросы полевых войск, армии резерва и оккупационных войск и вносить эти вопросы на рассмотрение командных инстанций. Он оставался здесь до начала 1943 г. и пережил неоднократные передислокации генерального штаба: Годесбер, Шиме (Бельгия), Фонтенбло, Цоссен, Мауервальд (Восточная Пруссия), Винница и вновь Мауервальд.
Деятельность Штауффенберга охватывала инспектирование боеготовности войск, проведение совещаний и переговоров с различными инстанциями по вопросам обучения, подготовка решения проблем офицерского состава, установление статуса полицейских сил чужих национальностей и др. Решение многообразных задач требовало частых служебных поездок в различные части рейха и в оккупированные страны. О стиле работы Штауффенберга имеется свидетельство его бывшего сотрудника барона фон Тюнгена:
«Каждый раз, как я открывал дверь кабинета Клауса, я видел его говорящим по телефону. Перед ним — стопка бумаг, левой рукой он держит трубку, а правой, вооружённой карандашом, что-то пишет. Говорил он живо, в зависимости
