мог лишь согласиться с ним... А также сказал ему, что вполне осознаю военные ошибки Гитлера (о политической системе которого речь у нас вообще не заходила) и что изменение военного руководства является желательным. Мне представлялось целесообразным назначение сознающего свою ответственность начальника генерального штаба вермахта, который должен был бы взять на себя фактическое военное руководство, или по меньшей мере учреждение поста главнокомандующего германскими войсками на Востоке. Я был готов — как это и произошло в дальнейшем — попытаться добиться от Гитлера такого изменения. Из слов Штауффенберга нельзя уяснить, что он хотел бы достигнуть совместного выступления всех командующих против Гитлера, то есть осуществить государственный переворот... У меня, скорее, сложилось впечатление, что Штауффенберг был в отчаянии от всего того, что ему приходилось видеть в ОКХ, а поэтому я посоветовал ему добиваться перевода в один из фронтовых штабов, чтобы вырваться из безрадостной атмосферы ставки фюрера... Если бы я, учитывая обстановку на Востоке, считал свержение Гитлера возможным и неизбежным, я бы ... действовал сам. Но я придерживался тогда и придерживаюсь сегодня точки зрения, что такое выступление привело бы к краху Восточного фронта, воспрепятствовать которому я надеялся вплоть до моего смещения»123.
Итак, Манштейн не был готов пойти на совместные действия — он предпочёл идти и дальше с Гитлером, чтобы в конце концов пережить крах Восточного фронта. Совет Манштейна молодому офицеру, озабоченному судьбой нации, в качестве средства против отчаяния добиваться перевода во фронтовой штаб воспринимается почти как насмешка. От высказанного Манштейном взгляда, будто можно побудить Гитлера согласиться на персональные изменения в военной руководящей верхушке, Штауффенберг давно уже отказался. Он больше не добивался бесед с Манштейном, поскольку понял всю бесцельность обсуждения смелых планов с верноподданнически преданным Гитлеру фельдмаршалом.
Гальдер, который начиная с 1938 г. в качестве начальника генерального штаба подготавливал и выполнял гитлеровские приказы, под воздействием положения на Восточном фронте больше уже не желал безусловно повиноваться Гитлеру и потому 24 сентября 1942 г. был смещён. Штауффенберг явно ожидал теперь от Гальдера более решительной позиции, а потому посетил бывшего начальника генштаба в его берлинской вилле. Но и этот визит успеха не возымел: Гальдер так и остался пассивен.
Несомненно, в это время Штауффенберг вёл множество разговоров с высшими офицерами о выступлении против Гитлера. Но то, что он не получил согласия с их стороны, Штауффенберг подтвердил позднее в Африке своему тогдашнему командиру дивизии, который пишет об этом следующее: «Все они сказали ему, что вполне понимают: дальше так продолжаться не может и что-то надо предпринять. Но никто не отдал себя в его распоряжение и не захотел взять на себя руководство»124.
Этот печальный опыт заставил Штауффенберга проникнуться презрением ко всем тем высшим офицерам, которые под личиной «только солдата» прятали свой страх перед чёткими решениями. Он и не скрывал этого. Осенью 1942 г. в кругу молодых офицеров, искавших выхода в бегстве из штабов в действующую армию, Штауффенберг сказал: «Дать убить себя врагу — это ложный героизм, всего только трусливое уклонение от ответственности, которое ничуть не лучше, чем отговорка маршалов долгом повиновения и ссылкой на то, что они «только солдаты». Он требовал: «Тот, кто по рангу и по чести призван командовать другими, олицетворяет единство личности и задачи, при которых нет больше места никакому иному расчёту, кроме как отвечать за суть дела в целом». Штауффенберг критиковал образ мыслей большинства офицеров: «Получаю своё жалованье, выполняю свой долг, верю в фюрера и радуюсь отпуску. На кого же рассчитывать тогда отечеству?» Он не скупился в этой беседе на резкие слова по адресу тех, кто уклоняется от ответственности: «Бюргеры, охотники за тёплыми местечками, подхалимы в генеральском чине»125.
С большой тревогой следил Штауффенберг за ходом событий под Сталинградом. Он надеялся, что Гитлер даст окружённым войскам 6-й армии и частям 4-й танковой армии приказ на прорыв, и осуждал самонадеянное обещание Геринга о гарантировании снабжения по воздуху находившихся в котле войск. И он надеялся также, что по крайней мере хоть теперь найдётся мужественный генерал, который поднимется против безумного гитлеровского приказа. Но тщетно. Исход битвы на Волге — потеря 32 дивизий со всем вооружением и снаряжением — и переход стратегической инициативы в руки Красной Армии окончательно укрепили в Штауффенберге понимание того, что, война Германией проиграна. Он был, сообщает барон фон Тюнген, «совершенно убеждён в неизбежной катастрофе и глубоко подавлен этим. Больше, чем когда-либо ранее, Штауффенберг был убеждён в том, что «он» должен исчезнуть с лица земли»126.
1 января 1943 г. Штауффенберг был произведён в подполковники, и его вскоре в порядке очередной смены офицерского состава перевели в штаб действующих войск. Здесь он должен был освежить и пополнить свой фронтовой опыт, так как в дальнейшем предполагалось назначить его на более высокий пост. В кругах ОКХ и ОКВ Штауффенберга считали кандидатом на пост начальника генерального штаба. Эта мысль уже высказывалась в окружении Гитлера. Штауффенберг отнёсся к своему переводу в войска не безразлично. 1942 г. закончился для него большими разочарованиями, так как ни один из фельдмаршалов и командующих армейскими корпусами не проявил готовности к выступлению против Гитлера. Кроме того, ему казалось уместным временно несколько отойти на задний план, чтобы не привлекать к себе внимания верных Гитлеру офицеров. Поэтому понятны его слова: «Пришло время мне отсюда исчезнуть»127.
Перед отъездом в Африку, куда он получил назначение, Штауффенберг посетил в госпитале своего бывшего однополчанина, ставшего позже полковником, Петера Зауэрбруха. Тот вспоминает: «Штауффенберг был тогда очень подавлен и предсказывал такое развитие событий на африканском театре военных действий, которое потом и наступило»128.
В ходе своего успешного наступления в Северной Африке англичане 23 января 1943 г. достигли Триполи и отбросили германо-итальянские войска на позиции у Марета, лежащего на линии тунисско-ливийской границы. Высадившиеся в начале ноября 1942 г. в Алжире и Марокко англо-американские войска в течение ноября тоже продвинулись с запада до Туниса, который после высадки союзников в Северо-Западной Африке был занят германскими войсками. 10-я танковая дивизия, к которой принадлежал Штауффенберг, приняла в середине февраля участие в наступлении на американцев между Фаидом и Гафзой, а также в начале марта — в последнем и тоже безуспешном ударе по 8-й британской армии с позиций у Марета. В конце марта 8-я британская армия перешла в контрнаступление и заставила фашистские войска отступить на север, что им удалось осуществить ценой больших потерь. Успеху союзников способствовало в первую очередь господство в воздухе, которого они добились в
