— Прости, Карл! Я не должна была этого делать.
— Иди! — слова срываются с губ с естественностью дыхания. — Я позову, если ты мне понадобишься…
* * *
«Что это было?»
Герт прислонился к дереву. Его лоб пылал.
«А на что это похоже?»
В густом жарком мареве мимо него проплывали смутные тени людей. Мужчины и женщины, дамы и кавалеры…
«Похоже на власть…»
Власть? Но разве он ищет власти?
«О, я был к ней так близок! Только руку протяни…»
Но это случилось давно, и сейчас лишь затухающее эхо минувших сражений напоминало о былой славе. Ни славы, ни памяти, ни доброго слова.
«Бебиа! — напомнил он себе. — Я должен думать о ней…»
Но думать стало тяжело. Горячий воздух с трудом находил путь в легкие.
«За все надо платить!» — верная мысль, но к чему она сейчас?
— Не знала, что это возможно, кавалер, но вы снова сменили запах!
«Хозяйка туманов… Повелительница морока…»
Микулетта не пыталась спрятаться под маской. Она была слишком стара для этих игр. Исполнена власти и презрения. Поэтому всего лишь полумаска на длинной ручке.
— Чем же я пахну теперь? — спросил Герт, с трудом переводя дыхание.
— Вы пахнете оборотнями, мой лорд, властью и соблазном, и я не знаю, что это означает.
«Оборотни?» — Герт посмотрел на танцующих и увидел их всех…
Два волка, вернее, волк и волчица, — волшебница и арлекин, — ласка, одетая наемником, и барс, нарядившийся купцом…
«Боги!»
Оставалось лишь додумать мысль, но именно это у него никак не получалось.
— Ты окутала меня мороком? — спросил он Микулетту.
— Как плащом, — грустно усмехнулась она. — Когда-то, Карл, у меня был любовник. Кажется, я рассказывала о нем у костра, а потом вы сказали, что он умер…
— Мне жаль…
Но было ли ему жаль? Герт, тот Герт, что пережил славу и поражение, постепенно исчезал. Он растворялся в прошлом, и на его месте вырастал другой Герт. Человек, который ни о чем не сожалел, и никого не любил. Он лишь помнил и ненавидел. Оказалось, что прежняя ненависть никуда не делась, она лишь остыла, став холодной, как лед. Гнев не раздувал больше пламя под котлом с этим ужасным варевом…
— Вам не жаль! — покачала головой графиня. — Но это пустяки! Сожаления не отравляют вам кровь. А господин Шазар писал стихи. Не правда ли, в это трудно поверить?
— Отчего же! — Герт почувствовал, как холод, поднявшийся из глубины сердца, выдавливает из него морок, как воду из губки. — Я даже знаю пару строф. Ты окутала меня мороком, как плащом, затопила мой разум туманами, похитила сердце…
— Остановитесь! — показалось, что Микулетта задыхается. — Вы не можете этого знать! Никто не знал… Кто вы, Карл?
— Баловень судьбы? — предположил Герт.
Его голова окончательно очистилась. Он, словно бы, протрезвел — если, конечно, был пьян, — или очнулся от забытья, если Микулетта, и в самом деле, напустила на него морок. Его взгляд прояснился, и мысли потекли спокойно и ровно.
«Ремт Сюртук!»
Рыжий сказал, что не знает, как выглядят вещи силы, но он лукавил. Не договаривал.
«Он что-то знает? Знает меня? Которого из двух?»
Ремт и сам был загадкой.
«Как он сказал? Они берут жизненную силу? Но я не умер и не заболел. Я всего лишь немного повзрослел».
И тут Герт постиг сразу две простых истины. Он не повзрослел. Просто жизненный опыт прежнего Герта неожиданно раскрылся в Карле, как если бы мальчик, и в самом деле, прожил жизнь Герта, испытав любовь и ненависть, войну и страсть, боль, отчаяние, торжество! Такой опыт бесследно не проходит. А не умер он, не заболел и не сошел с ума, потому что в жилах Карла течет кровь Ланцанов. А семья Ланцан происходит от одного из старых кланов, и оборотни среди них не редкость.
Головоломка предполагала одно верное решение. Загадка имела ответ! И он был настолько очевиден, что оставалось лишь недоумевать, как Герт мог этого не понять? Фигурки зверей, вот в чем дело. Лелиа не захотела на них даже смотреть. Не прикоснулась. Ушла прочь. А он? Отчего это не случилось с ним шестьдесят лет назад? Не оттого ли, что Карл не Герт, и Герт не Карл.
«И еще я никогда не спал с женщиной — оборотнем».
Герт не спал. А вот Карл спал…
«И не встречался с кем-то из истинных Древних. А камни, — вспомнил он вдруг, — камни называются оборотными… Он так и сказал, оборотные камни…»
Много лет назад за бутылкой вина в придорожной корчме что-то такое рассказывал не кто иной, как Гвидо ди Рёйтер. Они встретились случайно, знали друг друга плохо, но все-таки были знакомы. А под вино — они коротали в харчевне ночь, — молодой Гвидо рассказывал Герту удивительные истории. Он был хорошим рассказчиком, этот Гвидо, и, по-видимому, много читал…
— Я что-то пропустила?
— И да, и нет! — развел руками Герт. — Я кое-что обдумывал… Вы ведь не вампир, графиня?
Уж это он бы про нее знал. Невозможно любить женщину и не узнать, что она…
— Вампир? У вас богатое воображение, мой друг!
— Да, да, — покивал Герт. — Выходит, это правда, что Горны происходят от Элид Лэ? Вы урожденные элиды. Я прав?
На западе, в Чеане и в Загорье существовала легенда о богине Элид Лэ, сошедшей к людям с Высоко Неба и оставшейся с ними навсегда. Она потеряла бессмертие, но зато оставила потомство. Так вот, среди прочего, Элид Лэ читала по крови, что бы это ни значило на самом деле, и умела наводить морок. Так о ней рассказывали, и, судя по всему, не зря.
— О, как! — Микулетта попыталась скрыть за иронией свой испуг. — Так я, по-вашему, богиня?
— Наверное, когда вы были молоды… — улыбнулся Герт.
— Льстец! Глупости! И не вздумайте рассказывать эти сказки кому-нибудь еще!
Но он не сомневался, что камень попал в цель. Надо же, за одну ночь, — которая, к слову, еще не закончилась, — Герт повстречал альву, живущую среди людей, станцевал с женщиной-лисой, и переговорил накоротке с одной из легендарных элид, которую, к слову, он когда-то любил. Причем, любил во всех смыслах.
«Ох, грехи наши тяжкие!» — подумал он, провожая взглядом Микулетту. Печалился ли он? Возможно. Сожалел? О чем? Эта история, как и множество прочих, осталась в прошлом. Там ей и место.
3. Королевский замок Кхе Кхор, тринадцатого цветня 1649 года
Герт не знал, сколько прошло времени, да и не хотел знать. Много или мало, час или два — какая разница? Счастливые часов не наблюдают, не правда ли? А он был счастлив. Волшебство Большого Маскарада действовало на него точно так же, как и на всех других обитателей этой ночи. Поднимало настроение, разгоняло кровь, звало раствориться в себе, отдавшись без остатка весеннему колдовству.
Герт бродил по аллеям парка, пил вино и танцевал вместе с другими мужчинами джигу, шутил с незнакомками и гадал, насколько молоды и красивы дамы, скрывающиеся под масками. Эта или та, фея, пастушка или богиня…
Он как раз проходил мимо трельяжа, увитого побегами дикого винограда, когда услышал за зеленой стеной женский вскрик.
— Сударь, вы делаете мне больно!
— Не говори, нет, голубка! — возразил мужской голос, в котором звучали, смешиваясь, власть, жестокость и черная похоть. — Ты же сама хочешь, милая, разве нет?
— Я…
— О, я заставлю тебя говорить совсем другие слова! — рассмеялся мужчина. — Ты будешь блеять, как коза, милая, или мычать, как корова! Ну же, голубка, задирай свои юбки, ну!
«В самом деле?» — Герту показалось, что сцена надуманна, и что актеры попались на редкость бесталанные.
Тем не менее, он положил руку на эфес меча и, опрокинув ударом ноги деревянную решетку, шагнул в полумрак, под деревья, откуда слышались голоса. Он не мог не вмешаться, но его опередили.
— Прекратить!
В колеблющемся свете факела Герт увидел мужчину и женщину, замерших в недвусмысленной позе насилия. Негоциант и жрица Единого. Еще несколько мужчин и женщин вышли на шум, но остановил насилие — если это действительно было насилие, — высокий мужчина в костюме охотника.
— Прекратить! — потребовал «охотник».
— О чем ты, парень? — «негоциант» с силой отшвырнул от себя женщину, и положил руку на рукоять меча.
— Я Дэвид ен Яанс, дворянин из Шагора, — представился «охотник», театральным жестом снимая шелковую полумаску. — Оставьте женщину в покое, кавалер, поднимите маску и назовитесь, чтобы я знал, кого убил!
— Хочешь со мной сразиться? — «Негоциант» оказался крупным мужчиной, не уступавшим в росте ни ен Яансу, ни Герту, но превосходивший их дородностью.
— Непременно! Есть возражения?
— Твоя взяла! — вздохнул «негоциант» и оглянулся на женщину, которая так и осталась лежать, распростертая на земле. — Иди, голубка, полетай пока, — ухмыльнулся он, снимая маску, — но так и знай, милая, я тебя еще найду! Найду и отымею!
— Вы продолжаете упорствовать в своей дерзости? — холодно поинтересовался «охотник».
