Еще более рискованным было то, что около 200 м высоты приходилось набирать, двигаясь по большому лавинному кулуару. Здесь ежедневно проходили лавины, особенно в то время, когда после ночного снегопада под жаркими лучами солнца начиналось усиленное таяние снега. Терре считает просто чудом, что за 13 дней движения по этому кулуару не произошло ни одной аварии: ведь ежедневно там проходила самое меньшее одна связка, а часто и несколько! Возникла еще одна проблема: найти безопасное место для лагеря 3. В конце концов Эрцог разбил его в ровной, засыпанной снегом трещине под защитой серака. Это было 31 мая.
Теперь темпы еще более ускорились. Уже в последние дни взялись за участок под большим «серпом» — весьма странной серпообразной скальной стеной, над которой грозным ледяным сбросом нависал обрыв вершинного фирна. На этом трудоемком и местами трудном этапе Терре и Ребюффа, которые устанавливали временный лагерь 4, основательно вымотались, Ребюффа слегка поморозил ноги. Они оба настоятельно нуждались в коротком отдыхе и спустились в лагерь 2 к «доктору-сагибу» (Удо), Ишаку и Нуайелю. Шац и Кузи были в недостаточно хорошей форме, и штурм вершины могли предпринять лишь Эрцог и Лашеналь. Эта двойка, сопровождаемая шерпами Анг Тхарки и Сарки, 1 июня перенесла лагерь 4 к началу вершинного фирна над стеной «серпа»; лагерь 4-бис был расположен под защитой серака. Ночь на 2 июня сагибы провели в лагере 4-бис, шерпы, которые вечером спустились в старый лагерь, — в лагере 4.
Задачей 2 июня была установка лагеря 5, верхнего лагеря, из которого надлежало предпринять штурм вершины. Его место было выбрано еще из лагеря 1 — на высоте около 7400 м на скальной гряде под восточной предвершиной Аннапурны. Но «страдания этого дня были велики»: глубокий снег, крутые лавиноопасные склоны, несколько ледяных стен, требовавших рубки ступеней. Альпинисты медленно набирали высоту, воодушевленные надеждой найти там, наверху, на скалах прекрасное место для лагеря. Но когда они совершенно измученные, наконец, достигли этого места, их ожидало жестокое разочарование: скалы оказались очень крутыми, заглаженными и оледенелыми. Никаких площадок, ни малейшей возможности установить где-нибудь на них палатку. Делать было нечего, пришлось вырубить маленькую площадку в крутом фирновом склоне под скалами и забить в трещину известняковой плиты скальный крюк, чтобы застраховать палатку. Шерпы, усердно и со знанием дела помогавшие при сооружении лагеря, отправились вниз в лагерь 4, Эрцог и Лашеналь остались вдвоем.
Лагерь 5 (7400 м), последняя ночь перед штурмом. Альпинисты одеваются, заползают в мешки и засовывают туда, конечно, и свои горные ботинки. Несмотря на это, к утру ботинки превращаются в комки льда. Снаружи ревет ветер, снег струйками сбегает вниз по плитам и скапливается между палаткой и склоном. Эрцог, который лежит ближе к склону, с тоской ожидает рассвета, чувствуя, что он задыхается, так как слой снега над ним становится все тяжелее. Лашеналю на другом краю палатки все время кажется, что он вместе с палаткой соскальзывает в зияющую пропасть, и он снова и снова заботится о том, чтобы скальный крюк, к которому привязана палатка, прочно сидел в трещине. Наконец, начинает светать. Оба восходителя утомлены этой кошмарной ночью. Не может быть и речи о приготовлении горячей воды для завтрака. Поэтому они довольствуются большими — по-видимому точно не дозированными — порциями таблеток макситона[58]. Быстро укладываются рюкзаки, Эрцог, перечисляет: банка сгущенного молока, немного нуги, пара носков и фотоаппарат. Узкопленочный киноаппарат больше не работает, и скрепя сердце они оставляют его в лагере. В 6 часов утра они выходят, не связавшись. Огромный фирновый склон над «серпом», правда, очень крут, но трещин на нем нет, веревка кажется восходителям излишней.
Погода хороша, но очень холодно. Облегченные кошки ^отлично держат на твердом снегу, только изредка наст ломается, и альпинисты проваливаются в глубокий снег. Регулярно сменяясь, они шаг за шагом, час за часом поднимаются к вершинному гребню. Крутой кулуар наверняка ведет прямо к вершине; они направляются к нему. Темп движения такой же, как при восхождении на Монблан. Последний склон постепенно приближается; вот они уже в кулуаре, рядом, с трудом переводя дыхание, снова и снова поглядывая вверх: не виден ли конец кулуара?
«Я смутно помню, как это было; в памяти остались только отдельные моменты. Совершенно отчетливо я вспоминаю выход на гребень, траверс влево... Наша вершина! Мне кажется невероятным то, что теперь, наконец, я вступаю на этот фирн. Все наши труды, все жертвы во имя этого кажутся мне непостижимыми. Лашеналь не проявляет особого восторга. Он хочет сейчас же начать спуск, так как чувствует, что у него мерзнут ноги[59]. Быстрый взгляд на другую сторону гребня. На юге я вижу темную пропасть, несколькими километрами ниже клубятся облака, закрывающие долину. Мы спускаемся на пару метров с вершинного гребня к верхнему выходу скал и делаем несколько снимков с флагом и вымпелом, которые принесли с собой. В данное время это означает большую жертву, так как укрепление флага стоит многих усилий, а установка аппарата требует напряжения, которое кажется мне тяжелым...[60]
...Лашеналь уже тронулся в путь. Я быстро укладываю свои вещи в рюкзак, отпиваю немного сгущенного молока. Последний взгляд на вершину... и я спешу к кулуару, по которому уже спускается Лашеналь. Начинается настоящая гонка к лагерю 5, который мы покинули сегодня утром. Перед выходом я надел рукавицы, но внезапно одна из них соскальзывает. Медленно, бесповоротно она катится вниз. Я беспомощно смотрю ей вслед, предчувствуя катастрофу, которую это повлечет за собой. Сжимая ледоруб обеими руками, быстро спускаюсь по крутому склону, так быстро, как только можно, и пытаюсь догнать Лашеналя. Я иду уже по склону ниже кулуара, когда погода начинает портиться. Ветер свистит, густые облака окутывают меня. Это наступление муссона, начинается бег наперегонки со смертью. Мне не приходит в голову достать из моего рюкзака носки и натянуть их вместо рукавиц. Лашеналь все еще впереди, я вижу его в тумане метрах в пятидесяти от меня. Вот он выходит на ледяной склон перед нашей палаткой. Вслед за этим я теряю его из виду»[61]. (Эрцог, Аннапурна, Мontagne, 350.)
Очень холодно, снегопад усиливается. Когда Эрцог приближается к лагерю 5, он видит с радостным удивлением две палатки. Что произошло за это время? Далее мы следуем четкому рассказу Терре.
2 июня 1950 г. Терре и Ребюффа, хорошо отдохнувшие в лагере 2, за один день поднялись оттуда в лагерь 4, пригнем участок от лагеря 3 до лагеря 4 они, используя свежие следы связки Кузи-Шац, прошли за полтора часа, что показывает, в какой блестящей форме они были. В лагере 4 они догнали своих товарищей. Рано утром 3 июня они (первым шел Терре) прорубили для высотных носильщиков ряд ступеней на крутом ледяном склоне, покрытом тонким слоем снега и поднимающемся к верхнему лагерю 4; разница высот лагерей 4 и 4-бис составляла около 150 м. Они пересекли край большого «серпа» и достигли лагеря 4-бис. Этот лагерь им понравился — он находился на очень удобной площадке под защитой серака и был тщательно оборудован. Здесь они встретили Анг Тхарки и Сарки, которые 2 июня сопровождали Эрцога и Лашеналя до лагеря 5 и вечером спустились в лагерь 4-бис, чтобы здесь ожидать сагибов, как им было приказано. Они были в не слишком хорошем состоянии и слегка обморозили ноги. Шерпы, пришедшие с Терре, также очень страдали от холода и сразу бросились в палатку, чтобы немного согреться.
После короткого отдыха французы пошли дальше, сначала траверсируя влево, а затем зигзагами вверх среди хаоса трещин и сераков. Очень глубокий снег постепенно сменился твердым настом. Старая история: чтобы избежать тяжелых обморожений им приходилось снимать ботинки и энергично растирать ноги при жестоком морозе и сильном ветре[62]. К счастью, местность была уже нетрудной; склон, покрытый плотным снегом, спрессованным ветром, имел крутизну 30-35° и вел прямо к лагерю 5. До лагеря, казалось, было рукой подать, но они шли и шли, а он все не приближался, хотя Терре резко увеличил темп движения — ноги опять стали терять чувствительность и давно было бы пора забраться в палатку и оттереть их. Однако палатка наполовину обрушилась и пришлось заново ее устанавливать и растягивать. Кроме того, на крутом склоне под скальным гребнем нужно было выкопать площадку для второй палатки.
Лопаты не было, копали ледорубами и кастрюлей[63]. Добросовестные шерпы, предложившие свою помощь в установке лагеря, как только они сложили свои грузы, были сразу, пока не замело следы, отосланы назад в лагерь 4-бис. Четверо сагибов, в том числе Ребюффа, которому удалось восстановить кровообращение в ногах, и Кузи, усердно трудились над восстановлением лагеря 5. Но когда обе палатки были растянуты, выяснилось досадное обстоятельство: налицо было всего три надувных матраца и одна переносная кухня. Этого было мало даже для четверых, а что делать, когда Эрцог и Лашеналь вернутся с вершины? Поэтому Кузи и Шац решили уступить место товарищам и быстро, пока это было еще возможно, спуститься в лагерь 4. В лагере 5 (7400 м) остались только Терре и Ребюффа, которые с возрастающей тревогой ожидали штурмовую двойку.
