Как только моррон вошел, расхаживающий по комнате Крамберг тут же повернулся к нему опухшим лицом и продемонстрировал замысловатые, уже зацветшие всеми цветами радуги узоры огромного синяка, центр которого находился то ли на левой скуле, то ли виске. Даже разозлившись, Гара бил аккуратно, сохраняя верность первой лекарской заповеди «Не навреди!». И хоть физиономия Вильсета выглядела сейчас комично и в то же время ужасно, но ее недавнее знакомство с кулаком эскулапа прошло без серьезных последствий. Разбуженный хозяин лишь наказал незваного гостя, но не убил, не изуродовал его и не сделал до конца жизни калекой, хоть вполне был на то способен. Левый глаз Вильсета остался невредим, хоть его почти не было видно в узкой щелочке между отекшим веком и распухшей щекой. Челюсть не сломана; зубы остались на месте; да и по тому, как твердо разведчик держался на ногах, расхаживая по комнате, можно было с уверенностью сказать, что обошлось без сотрясения или без ушиба мозга.
Гордо и величественно восседавшая на столе, как на троне или на пьедестале, Ринва была наилучшим доказательством второй истины. Гара знал свое дело, и пока они разговаривали в подвале, кожа девушки полностью исцелилась от сильнейшего зуда. Внимательно слушая рассказ Крамберга, разведчица не теряла времени даром, а осторожно разматывала почти полностью высохшие тряпки, бывшие единственными покровами ее вновь прекрасного, более не изуродованного начесами да пунцовыми пятнами тела. Нет, конечно, следы запущенной чесотки пока еще виднелись: кожа девушки была неестественно розоватой, как будто она в жаркий день слегка пересидела нагишом под солнцем; да и тонкие полоски царапинок кое-где пока были заметны, но в целом результаты лечения оказались просто потрясающими. За столь краткое время было трудно ожидать большего.
Как только Дарк вошел, Крамберг тут же повернулся к нему «помеченным» кулаком великана лицом и замолк. Мимика правой, по большей части уцелевшей стороны лица разведчика одновременно выражала целый ряд взаимосвязанных и вполне уместных вопросов: «В чем дело? О чем с мерзавцем трепался? Ты его пришиб? От тела избавляться будем?» Поскольку Ринва молчала, а в ее глазах светились все те же вопросы и ничего кроме них, Аламез понял, что за время его отсутствия Вильсет успел вкратце поведать напарнице обо всех событиях, которые она благополучно проспала: сначала в бочонке, а затем и свисая безвольным грузом с плеч спутников. Это было хорошо, Дарк почувствовал огромное облегчение, что ему не придется вспоминать сражения, свершившиеся близ Аргахара. Во-первых, картинки перед глазами вставали по большей части печальные, а во-вторых, и защита пограничного рубежа, и последующее отступление к храму казались теперь уже далеким прошлым.
– Дамы и господа, в нашей шпийонской горе-компании прибыло! – Аламез по опыту знал, как начать непростой разговор и сообщить шокирующее известие, когда собеседники теряются в догадках: лучше всего начать его с шутки, пусть она и будет пошлой, злой и неуместной. – Непревзойденный мастер битья наглых рож и исцеления шелудивых девиц соизволил почтить нас своим обществом во время предстоящего путешествия. Зовут его Гара, щас следом за мной появится. Нервных и особо пужливых прошу не визжать и от орошения портков воздержаться! Выглядит он… своеобразно, но, как оказалось, добрейшей души человек! К тому же весьма ценный союзник…
– С ума сбрендил?! – тихо процедила сквозь сжатые зубы Ринва, щеки которой мгновенно покрылись багровым румянцем, но на этот раз не из-за болезни, а со злости.
– Чаг-о-о-о?! – не выдержал и выкрикнул Вильсет, комично затряся головой и задергав сохранившей способность что-то выражать стороной лица. – Да ты!.. Да я ж его голыми руками!
Облеченная в форму легкой шутки новость явно не вызвала восторга. В отряде, и без того не сплоченном, вот-вот должен был начаться бунт. Чтобы исправить это положение, Дарку пришлось предпринять весьма резкие, хоть и не крайние меры. Не говоря ни слова, моррон схватил табурет и с силой запустил его в стену, прикинув траекторию полета так, чтобы тяжелый, угловатый снаряд пронесся перед самым лицом Крамберга, но его не задел. Лишние увечья были ни к чему, а вот возмущение соратничков следовало пресечь на корню.
– Во-первых… – произнес Аламез поучительно и абсолютно спокойно, как только обломки табурета коснулись пола, а в комнате воцарилась тишина, – можно либо сбрендить, либо сойти с ума! «Сбрендить с ума», – это «масло масленое», это полнейший абсурд с точки зрения нормального герканского языка! Во-вторых, я вас оповестил о своем решении, а не внес предложение! Шеварийский лекарь Гара пойдет в цитадель со мной. Если вам это не нравится, то иль возвращайтесь назад, иль заткнитесь и терпите его компанию! Силой я никого не держу…
– Фон Кервицу вряд ли понравится!.. – попыталась возразить притихшая, но все еще пылавшая злостью Ринва.
– Фон Кервиц мне самому не очень шибко нравится, – не дослушав до конца угрозы, возразил моррон. – И если честно, мне плевать на мнение высокого вельможи, который находится очень-очень далеко. Мы здесь и сейчас! И здесь все решаю я, и только я! Это не вопрос субординации, преданности или соблюдения дисциплины, а вопрос выживания и выполнения миссии! Кто со мной не согласен, силой не держу… Мне моя жизнь слишком дорога, чтоб вожжи судьбы в ваши трясущиеся лапчонки отдавать! Я принял решение, поскольку счел его целесообразным, и поскольку иного пути быстро в логово вампиров проникнуть нет! Гара знает способ, как пройти, Гара идет с нами, а остальное не ваша забота!
– Ты что, ослеп?! Не вишь, что ль, как он меня разукрасил?! – уже опасавшийся кричать Вильсет возмутился рьяно, но шепотом.
– Если бы он тебя покалечил, то я бы его убил, – парировал Аламез, мысленно отдавая Крамбергу приказ заткнуться. – Но ты цел и здоров, не считая ущемленного самолюбия и распухшей рожи! Советую чаще по кабакам шляться да от пьяных мордобоев не отлынивать… Привычку формирует не делать из битой рожи трагедии да «кислое с пресным» не мешать! Заткни свои обиды в… – Дарк все же решил обойтись с пострадавшим помягче, – за пояс и научись рассуждать трезво! Не всяк тебе смертный враг, кто рожу бьет… Не такое уж это и большое преступление! Что же до тебя, девица-раскрасавица, – закончив с Крамбергом, Аламез повернулся к Ринве, – то тебя я вообще понять не могу! Все беды твои в том, что ты такая глупая и злая! За что ты на Гару ополчилась? Чего вон глазками злобно сверкаешь? Он тебе только добро сделал! Если бы не он, то вусмерть себя зачесала бы! Он тебя от болячки избавил, а ты…
– Я не ополчилась, – все еще сидевшая на столе разведчица по-прежнему была наполовину раздета, наполовину обмотана тряпками. Она пыталась сдерживаться, говорить без эмоций и убедительно, отчего смотрелась еще комичней, чем ранее. – Я просто смотрю на ситуацию здраво! Ты берешь в отряд чужака, нашего врага, шеварийца, и хочешь, чтобы мы воспринимали это как должное! В то время как наше тайное поручение…
– Наша тайное поручение мгновенно явным станет, – не дослушал до конца Дарк, – причем вскоре… как только мы к кордону приблизимся и дозорные, нас обнаружив, тревогу поднимут! Гара же знает, как тихо пробраться, поэтому с нами и пойдет. Почему урожденный шевариец на измену решился и что я ему за то обещал, не ваша забота! Если у вас имеется хоть какой-то разумный план действий, готов его выслушать.
Аламез замолчал, и в комнате тут же воцарилась гробовая тишина, изредка прерываемая тихим чмоканьем отрываемых от кожи тряпок.
– Вот видите, вы не знаете, как нам досмотровый кордон миновать да через ворота цитадели прокрасться, – подвел итог беседе моррон. – Не знаете, а единственно возможный вариант отвергаете! Что ж вас фон Кервиц не обучил сначала думать, а уж затем возмущаться!
– Я ему не доверяю, – прозвучал последний аргумент Ринвы. – А с тем, кому доверия нет, лучше дел не иметь!
– Согласен, – поддержал коллегу Крамберг.
– И что с того? – со смешком отмел Дарк довод в сторону. – Я вот вам обоим не доверяю, а в подземелье пошел, поскольку иного выхода не было. Не доверял ранее, не доверяю сейчас и вряд ли когда доверять стану! Но выбора нет, сообща приходится действовать и головами вместе рисковать. С Гарой то же самое. Кто знает, правду он говорит иль нет, но рискнуть придется. Единственное доказательство честных помыслов шеварийца, это то, что мы с вами до сих пор у него в доме сидим, а не отгоняем крыс в тюремной яме. Хотел бы он, то всех бы нас повязал и к вампирам на расправу отволок! Но раз он того не сделал…
Договорить моррон не успел. Дверь подвала за его спиной открылась, и на пороге появился то ли улыбающийся, то ли угрожающе скалящийся лекарь. Дорожная котомка в его огромных ручищах казалась крошечным мешочком.
