- В общем, не знаю, как это получилось, Койя, но если кто-то из них чувствует физическое влечение к другому дару, то это нельзя контролировать. Это не так, как у всех: вычесывали друг друга, потом заключили дуэм, решили подождать еще годик-другой, потом поженились. Это неудержимо прорывается наружу — как крик, истошный звериный крик — когда одуревший от желания Кауда видит свою добычу. Они полностью теряют человеческий разум, бросаясь на.
- Это когда же я на него бросился? Я прятался от него, сколько мог, а ты, как назло, таскал его всюду, — Меери весь зашелся от возмущения. — Хорошо хоть на свадьбу Рейвена сообразил не приводить. Мне бы пришлось весь праздник торчать у себя в комнате.
- Лорд Хару слегка передёргивает, леди Койя, — вставил Рейвен. — Но общую канву передаёт верно. Наши семейные летописи в красках рассказывают о том ужасе и стыде, который испытывали наши предки, когда их чувства — чувства, Хару, а не животная похоть! — прорывались наружу. Нас начали сторониться. Представь себе: кому это может быть приятно? Идешь ты с сыном по ярмарочной площади, задерживаешься у лотка с перчатками или там клинок поточить, а рядом останавливается лорд Дар-Кауда. Или Дар-Фалько. Пять минут смотрит на твоего дорогого ребенка, дожидаясь своей очереди, пока точатся кинжалы и меряются и подгоняются по руке перчатки, и вдруг ты слышишь над ухом. Это непередаваемо. Хару сказал, что это звериный крик. Я не знаю животного в наших лесах, которое издавало бы такие мерзкие и громкие звуки. И главное, это невозможность с собой совладать, переждать, сделать все в рамках общепринятых на Аккалабате обычаев. Тащить и обладать, не слушая крики и просьбы избранной жертвы. Вот, во
что нас превратила природа. Понимая, насколько мы стали опасны, мы стали прятаться, запирать себя в замках, заключать браки только среди своих. Тогдашняя королева разрешила нам присылать на турниры и отправлять в действующую армию только женатых даров. Рейвен перевел дыхание.
- Ты сказал, Фалько тоже?
- Все три древнейшие рода. Эсиль, Фалько, Кауда. Только каждый из нас стал решать эту проблему по-разному. Фалько дюжинами свозили к себе в замки, где были, так сказать, юнцы на выданье, молодых даров из менее родовитых семейств, готовых на все, лишь бы вскарабкаться по придворной лестнице или сделать карьеру в храме Святой Лулуллы. Чем ниже и — извини, Хару — грязнее была кровь претендента, тем желаннее он был в качестве гостя в замках Дар-Фалько. Думаю, что они и тейо не брезговали.
Кричать они своим не давали. Сразу же в день совершеннолетия — в постельку с выбранным тебе родителями дойе. Когда древняя кровь оказалась разбавленной в должной мере, крик прекратился. Дары Фалько восстановили свое положение в обществе, пожертвовав внутренним временем и красотою породы. Обрюзглые, красномордые. дышат уже в двадцать лет, будто им шестьдесят. Ты знаешь хоть одного из них, кто фехтовал бы лучше среднего? Койя отрицательно качнула головой. Рейвен продолжал:
— Самая главная тайна Аккалабата — то, что сделали со своим криком Эсили. Сами они не кричат, насколько я знаю. Но нам отзываются. Поэтому я и не разрешил Меери взять Китти за руку там — под трибунами. И вознес десять молитв королеве Лулулле за то, что он не стал его поднимать, когда парень грохнулся в обморок. Лорд-канцлер бы не сказал нам спасибо. Если бы мы вообще выбрались оттуда живыми.
- Это я не поняла, — Койе хотелось, чтобы самое отвратительное осталось, наконец, позади, но, похоже, Рейвен только к этому подбирался.
- У крика древнейших семейств, Койя, есть еще одно нехорошее свойство. Он заразителен. Действует, правда, только на тех, в чьих жилах течет кровь наша или Эсилей, но противоядия от этой заразы нет. Если один дар Кауда начинает кричать над своим избранником (я предпочел бы это слово, Хару, а не жертва или добыча), то при сем присутствующие Кауда (и говорят, что Эсили тоже — я лично не проверял) теряют контроль над собой. Только тогда они выбирают уже не предназначенную им природой. хмм. добычу, а бросаются, не разбирая, на любого, кто рядом. Или под любого, кто рядом. Хороши бы мы были, если бы позволили молодым Дар-Эсилям, случившимся под трибунами, выставить себя в таком свете.
- То есть они бы кинулись. — Койя остановилась, но заставила себя договорить. — Прилюдно, на первых попавшихся.
- Койя, позволь я буду жестоким. Кинулись бы. Сорвали одежду. Это было бы изнасилование почище, чем. ты понимаешь, кого я имею в виду.
Ему показалось, или Койя вздрогнула всем телом? И Меери потянул его за край безрукавки: не надо, брат, хватит.
- Я не верю. Не верю вам, лорд Рейвен. Это невообразимо: Меери поднимает Китти на руки и…
- И теряет человеческий облик. А вслед за ним, скорее всего, и все находящиеся вокруг дары Эсиля. И, вероятно, я, муж вашей сестры, моя леди. Я ведь ее не трансформировал.
- Он говорит правду, Койя, — вставил лорд Хару. — Только нам с тобой от этой правды не легче. Наверное, тебе лучше было б не знать, кто будет расхаживать через три года у нас по замку. Они ведь поселятся с нами, лорд Рейвен? Я никогда не позволю, чтоб Китти.
В ответ раздался сухой смешок.
- Через три года Китти будет совершеннолетним. И сам решит, где они будут расхаживать. Смею заметить, лорд Хару, что данное слово по отношению к Вашему замку, учитывая его размеры, выглядит несколько неуместным. Меери, надеюсь, у тебя хватит ума объяснить своему будущему мужу, в какой из твердынь дариата Кауда хотела бы расхаживать его деле?
- Уж как-нибудь разберемся.
- Королева в вас еще не наигралась, учтите это, — Рейвен окончательно перешел на деловой тон. — Она, в отличие от леди Койи, прекрасно знает историю и будет настаивать, чтобы вы виделись эти три года. Но этот вопрос я решу. Койя, не надо так яростно блестеть на меня глазами — солома воспламенится, а мы на ней сидим. Так, я объяснил вам, почему Меери не мог помочь Китти, обрисовал ближайшие перспективы. Что-то еще?
Вроде бы, ничего, но была в стройном и страшном рассказе Дар-Кауда какая-то неувязка, не желавшая отпускать Койю, цеплявшая ее сознание, как репейник подол шелкового платья. Ага, вот оно!
- Последний вопрос, Лорд Рейвен. Меери и Китти держались за руки, когда подошли к королеве. И никто не кричал.
- Упоение боя, миледи. Всего лишь упоение боя. И застегнутые наглухо перчатки. Меери дрался с отпущенным внутренним временем. После этого требуется некоторое время, чтобы физиологические процессы пришли в норму. В том числе сексуальное влечение. Да, я забыл упомянуть, что, разумеется, после трансформации моего брата никакой опасности ни для Китти, ни для окружающих нет. Мы, Дар-Кауда, умеем быть верными.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
