Нил и я были в огромной аптеке, мы очень торопились, нам нужно было купить презервативы и тампоны. Я подошла к женщине, которая там работала, на вид ей было больше семидесяти, и спросила ее. Потом я гордо сказала Нилу, который стоял в другом отсеке, настолько громко, чтобы все остальные могли меня услышать:
– Дорогой, я нашла презервативы и тампоны. Они здесь, в пятом отсеке.
Нил завернул в отсек, где стояла я, посмотрел на меня и начал смеяться.
– Дорогая, – сказал он. – Ты все-таки человек. Ты покраснела. Тебя можно смутить.
Я чувствовала, как мои щеки горят. Он был прав. Я пыталась доказать, насколько была бесстрашной, но, на самом деле, мне было стыдно.
Он любит рассказывать людям эту историю, так как он понял, что я не такая бесстыдная, какой он меня представлял: он увидел, как Аманда покраснела, когда она попросила тампоны.
* * *
У меня был менеджер, который не мог понять, почему меня расстроило то, что его ассистент забронировал мне отель без Wi-Fi в течение моего трехдневного пресс-тура в Лондоне.
– Мне нужен новый отель с интернетом, – пыталась я объяснить по телефону. – Мне нужен интернет, чтобы жить.
– Во время твоего трехдневного пресс-тура ты по десять часов в день будешь давать интервью. Зачем тебе Интернет?
Другой менеджер не мог понять, почему я хотела, чтобы она читала мой Twitter, чтобы быть в курсе всех событий. Чтобы видеть, что чувствовали, говорили, на что жаловались и как воспринимали мои концерты фанаты.
Для этих людей это был смелый шаг, чтобы поверить, что истинная, нематериальная «связь с людьми» так важна.
Но так и есть. Она бесценна.
Эти менеджеры неохотно верили в то, что если просто доверять, слушать, разговаривать с фанатами, деньги и прибыль придут сами, когда придет время.
Менеджеры без конца говорили мне перестать общаться в Twitter и вернуться к работе.
У меня не сложились отношения со многими менеджерами.
Они не понимали. Что это и была моя работа.
* * *
Пока мы продолжали принимать ужины от фанатов и протягивать шляпу, я оставалась у своих фанатов, и когда я ушла из группы и взяла с собой веселую разнородную компанию австралийских артистов, все стало еще сложнее: теперь нас было семеро. Взамен мы предлагали, как обычно, билеты, товары и благодарность, и во главе со Стивеном мы выбирали из сотен предложений остаться у них на ночь. У моей постоянной команды – осветитель, звукооператор, менеджер и продавец сувениров – была фиксированная зарплата, я также оплачивала их отели. Но никто не жаловался на эти двойные стандарты. Моя команда работала не для тренировки веры в человечество. Они работали, чтобы ездить со мной на гастроли, проводить выходные в отелях, получать деньги и работать. Я могла себе позволить нанимать их. Остальные артисты и я испытывали удачу на диванах вселенной.
Одним летом в Мельбурне мы проводили серию концертов в заведении под названием The Famous Spiegeltent, мы
спали в одной комнате на матрасах, которые мы одолжили у разных людей. Это походило на пижамную вечеринку длиною в неделю или на зимовку медведей-артистов в теплой пещере, которые спали подле друг друга без видимых границ. В основном мы оставались в таких местах, в каких жили сами: больших домах с кучей студентов, огромных лофтах, в которых жили музыканты и художники. Но иногда мы оставались во «взрослых» домах работающих людей, которые с радостью оставляли нам пароль от Wi-Fi, инструкцию по использованию кофе-машины и ключи, так как рано утром им нужно было уходить на работу. Это было доказательством щедрости моих фанатов, иногда они не могли прийти на выступление, но все же хотели, чтобы мы остались у них.
Каучсерфинг – это нечто большее, чем просто экономия на отелях. Это обмен между гостем и хозяином, который предлагает взглянуть на свой дом, который предлагает поддержку и уют своего личного пространства. Он также напоминает о том, что мы существуем благодаря сильным узам доверия, как это бывает во время краудсерфинга во время выступлений, когда меня несут постоянно меняющиеся руки. Для меня свято взглянуть на сломанный душ в ванной, почувствовать запах настоящей кухни, накрыться настоящим одеялом и слышать потрескивание старого радиатора.
Иногда мы пили с хозяином дома вино и рассказывали друг другу истории, но обычно мы были настолько уставшими после концерта, что падали на кровать сразу после того, как нам показывали наше спальное место. Утро, как правило, проходило более социально, хотя у нас было определенное время, чтобы отправиться в следующий город. Выходные были настоящим весельем, мы могли спокойно общаться, играть с кошками и узнавать, кем на самом деле были хозяева дома.
Оставаться у себя дома может быть губительно и удушающе, особенно для творческой деятельности. Окружение может задушить тебя своим прошлым или твоей историей. Отель может стать блаженным чистым листом. Там нет никакого багажа, только пустое пространство, на которое можно спроецировать все, что угодно. Но чужой дом может вдохновить, как ничто другое. Ты можешь погрузиться в багаж чьего-то прошлого и рассматривать чью-то стопку книг, брошенных в углу комнаты.
Однако иногда это не просто розовый мир с единорогами и радугой. К диванам прилагаются и люди. Некоторые из них не очень опытны и не могут понять, когда артистам нужно перестать общаться. В таких неловких ситуациях ты устало улыбаешься, тянешься к своей зубной щетке и надеешься, что намек будет понят. Я обниму тебя. Я буду любить тебя. Я буду искренне восхищаться коллекцией коров на кухне. Но когда приходит время, пожалуйста, дай мне поспать.
Когда ты переступаешь порог дома, чувствуется неотъемлемое безоговорочное доверие. Каждый потенциально доверяет каждому, что тот ничего не украдет. Мы повсюду оставляем телефоны, бумажники, ноутбуки, ежедневники и инструменты во время наших ночлежек. Насколько мне известно, у меня никогда ничего не пропадало.
Меня часто спрашивают:
– Как ты можешь так доверять людям?
Просто это единственный способ.
Когда ты получаешь помощь, будь то еда, диван, деньги, любовь, тебе необходимо доверять предложенной тебе помощи. Ты не можешь принимать ее наполовину, переступать порог и быть настороже.
Когда ты открыто и полностью доверяешь людям, они не только заботятся о тебе, они становятся твоими союзниками, твоей семьей.
Иногда люди оказываются ненадежными.
Когда такое случается, то правильный ответ не этот:
– Черт! Я знала, что не могу никому доверять!
Правильный ответ это:
– Некоторые люди могут обмануть.
Нужно просто идти вперед.
* * *
Сразу после моего тура с The Danger Ensemble, я отправилась на гастроли по югу Америки с дуэтом Vermillion Lies. Нас было пятеро: я, продавщица сувениров, звукооператор и дуэт двух сестер. Мы оставались у фанатов, когда они добровольно вызывались помочь или останавливались в дешевых мотелях, когда не вызывались.
Утром перед выступлением в Майами, мы направлялись по неблагоприятному району к дому, в котором должны были остановиться с желанием выгрузить вещи, поздороваться с хозяином и вздремнуть после долгой дороги из Техаса. По дороге по указанному адресу, мы обменялись встревоженными взглядами, проезжая опустошенные, заколоченные досками дома, разбитые машины и тонкие намеки на то, что там можно было легко найти метамфетамин. По приезду нас встретила восемнадцатилетняя Джеки и проводила в маленький, но теплый и уютный дом.
Семья Джеки – иммигранты без документов из Гондураса, ее мать едва могла говорить на английском, и они устроили настоящий ажиотаж вокруг нашего приезда. Перед тем как показать нам наши спальные места, Джеки, которая была без ума от того, что мы остановились у нее, принесла белые халаты, которые она с друзьями раскрасила и собиралась надеть на выступление. В доме было всего три кровати, а я уже встретила ее маму и брата.
– Я в тупике, – сказала я.
– Все хорошо! В нашей семье гости всегда спят на кроватях. А мы спим на улице и на диванах… Мы продумывали это в течение нескольких недель. Ты бы видела наши приключения, когда мы покупали еду для вегетарианцев, для тебя! – она выглядела такой счастливой. – Завтра за завтраком мы покажем тебе, как делать тортильи!
Той ночью я лежала на маленькой уютной кровати Джеки с лиловым лоскутным одеялом и смотрела на ее освещенный луной столик, на котором стояли маленькие баночки для духов и книги, и на ожерелья, которые она развесила на зеркале.
– Это несправедливо, – подумала я. – У этих людей так мало есть. А ко мне семья, которая живет в нищете, относится как к королеве.
Я чувствовала не вину, это было бы оскорблением по отношению их щедрости. Это была чрезвычайная благодарность, и я не знала, что с ней делать. Я подумала о том, как чувствовала себя в качестве Невесты, когда люди кидали мне десяти– или двадцатидолларовые купюры. Или когда бездомный давал мне доллар, а все, что я отдавала взамен, это мою благодарность, мой глупый цветок. Иногда мне казалось, что этого недостаточно.
