к тумбочке, чтобы взять телефон. Большими белыми цифрами он извещает меня о том, что сейчас полпятого утра. Обреченно вздыхаю, понимая, что больше не засну и встаю с кровати, закутываясь в теплый кардиган, который я вечером кинула на банкетку в изножье кровати.
На носочках, аккуратно, выхожу из комнаты, подсвечивая себе путь экраном смартфона и медленно бреду по коридору, пока ноги сами не заводят меня в кабинет Марка. Он мне казался самой уютной комнатой из всех в этой квартире. Остальные были как под копирку минималистичные, аккуратные, до миллиметра вымеренные и даже гостиная с камином не казалась такой согревающей, как именно эта комната. Кабинет отличался не только по стилю, но и по ощущениям. Не из-за доминирующих в интерьере дерева и кожи, а скорее из-за стойкого чувства присутствия хозяина. Словно именно здесь Марк поставил каждую книгу на полку, положил каждую ручку и бумажку по велению своей души, а не дизайнера. А еще, только в этой комнате стояла одна единственная рамка с фотографией, а не репродукциями картин известных художников.
Подхожу к столу и аккуратно провожу по ней пальцами. Высокие древние сосны, скрывающие за собой теплое южное море, с ковром из засохшей хвои у подножья. На их фоне счастливо улыбающийся мальчик, крепко обнимающий за талию свою маму, которая склонила голову и целует его в макушку. Это была последняя совместная фотография мамы и Марка, до того, как она сбежала из семьи. Они ездили в санаторий на юг страны вместе с Мадиной и ее родителями, после того как Андрианов младший в очередной раз умудрился летом переохладиться в озере и переболел пневмонией. Его мама настаивала на ингаляциях и лечебной физкультуре, и каждый день этой поездки Марк ворчал, но смиренно выполнял просьбы Мадины, а по вечерам играл в карты на дурака с местными пенсионерами и дедом Александром, который учил его, как правильно мухлевать.
Так он сам мне рассказал, когда пару дней назад, после совместного обеда ему нужно было решить рабочие вопросы и я напросилась вместе с ним тихонечко посидеть в кабинете. Конечно, тихонечко не удалось, я спрашивала про каждый артефакт, найденный мною в этих четырех стенах и в какой-то момент думала, что Марк разозлиться и выгонит меня за дверь. Но вместо этого он лишь улыбался и отвечал на каждый мой вопрос, как будто я была маленьким ребенком и только-только начала изучать этот мир.
Усаживаюсь в кресло, стоящее у стены, и подгибаю под себя ноги. По привычке запускаю руку в карман кардигана и нахожу в нем наушники, которые как никогда кстати. Вставляю их в уши и включаю любимый плейлист с легкой, джазовой музыкой. Пролистываю ленту инстаграма, снова одна ерунда и ничего интересного. Зато узнаю, что сегодня уже суббота, как будто телефон не оповещает об этом на экране. Конечно оповещает, только я уже который день обитаю где-то в своем собственном мире, не обращая внимания ни на что, даже не пользуясь социальными сетями. Попросту, потому что некогда.
Все мое время занимает Марк, который решил на этой неделе работать из дома после того, как в первый день оставил меня одну на полдня и вернулся, набросившись прямо на кухне, даже не закончив рабочий день в офисе. Улыбаюсь, вспомнив, что мы тогда в порыве страсти разбили чашку и блюдце из любимого сервиза Марты Сергеевны, который она же и подарила Марку на новоселье. Ох, как она причитала, когда на следующий день обнаружила осколки в мусорном ведре, которые я аккуратно собрала, как только пришла в себя после настольного секса. Марк в тот момент вытирал столешницу от моих соков, кидая красноречивые взгляды и пошлые комментарии, которые заставляли мои щеки заливаться краской.
Андрианов позже признался, что он вернулся в тот день раньше и подготовил весь офис к своему недельному отсутствию, потому что через чур заботливая домработница успела написать смс и сообщить, что я «немножко» на взводе. Конечно же по обычаю всех дам в возрасте, которые чрезмерно оберегают своих детей, приукрашивая мое состояние.
Как бы я ни злилась на эту ситуацию, в какой-то степени я благодарна Марте. Потому что благодаря ей, Марк отвлекал меня от удручающих мыслей и воспоминаний о моем похищении. Мы провели весь остаток рабочей недели, не выходя из дома. Заказывали еду разных стран мира, играя в карты на возможность выбрать в какое гастрономическое путешествие мы отправимся на этот раз. Но чаще всего мы играли на раздевание, и если во время игры на еду Марк поддавался мне, то в этом случае я первая оказывалась в нижнем белье, когда же мужчина не снял ни единого предмета гардероба.
А еще, помимо секса и чревоугодия, мы разговаривали на интересующие нас темы, обсуждали книги, рассуждали о будущем литературы и искусства. Смотрели фильмы, а когда я увидела, что вышла новая часть Бондианы и сокрушалась, что не смогу посмотреть его прямо сейчас, то Марк заказал билеты на самый поздний сеанс в кинотеатр недалеко от дома и мы, облачившись во все черное, нацепив солнцезащитные очки посреди ночи, сбежали из-под носа охраны, хихикая, как маленькие дети, натворившие какую-то пакость. Правда, как потом оказалось, Марк предупредил Сергея и тот постоянно следил за нашей безопасностью, вплоть до того, что перед нашим приходом собственноручно, проверил зал кинотеатра.
И да, я наконец познакомилась с телохранителем, и, как оказалось, лучшим другом Андрианова Сергеем Мироновым. Иногда он присоединялся к нам на завтрак, чтобы доложить информацию и принести документы по работе, а иногда мужчины запирались в кабинете и что-то очень оживленно обсуждали. Мой спаситель вкратце рассказал жизненный путь Миронова, но отказался отвечать на мои уточняющие вопросы. С ехидной ухмылкой на лице сказал, что если мне действительно интересно или я хочу составить психологический портрет его друга, то я могу легко расспросить Сергея лично и возможно даже поговорить за жизнь, когда тот приедет к Марку на бокальчик, как он делает по традиции в каждый вечер своего выходного дня.
Музыка в наушниках резко с мелодичной джазовой сменилась на рэп. Морщусь, узнавая знакомую мелодию. Смотрю на экран телефона, перечитывая имя исполнителя несколько раз. Джонни. Мозг сам по себе вспоминает текст трека, обгоняя речитатив в наушниках. Воспоминания о нашей первой и последней ночи пробивают бережно выстроенную защиту моей памяти.
