Эти останки Будды были переданы Королю Сиамскому, а их находка доказала правильность легенды о погребении Будды и разделении его костей на восемь частей, из которых одна была передана племени Шакья.
Если исторически установлено, что буддизм был введен на острове Цейлон примерно в 250 году до P. X, то легенда о том, что Бума лично посещал Цейлон три раза, учеными не признается достоверной. С другой стороны, величайшая святыня буддистов, зуб Будды, по преданию, хранилась на Цейлоне. Этот зуб, как я писал в предыдущем очерке, был уничтожен португальским епископом, но якобы был спасен и в конечном результате оказался в Кенди.
Мы решили непременно посмотреть эту святыню буддистов. Оказалось, что мы приехали очень удачно, ибо как раз на днях ожидалось торжество выноса этого зуба с совершением всех празднеств, которые по этому поводу бывают.
В ожидании этого редкого зрелища мы решили осмотреть окрестности Кенди и побывать в пещерном храме, в котором славится статуя Будды, высеченная прямо в скале.
Наметив программу наших экскурсий, мы с наслаждением любовались наступившей ночью, при которой отель, окружающие его горы и озеро казались феерически красивыми. Над озером, освещенным слабым светом луны, проносились огромные тени «flying foxes» (летающих лисиц). Эти рукокрылые поражали нас своей величиной по сравнению с нашими маленькими летучими мышами. Действительно, их тело почти такое лее, как у нашей белки, а крылья громадные, как у ястреба. Когда такая летучая мышь, трепеща своими когтистыми крыльями, вырисовывается на фоне светлого неба в лунную ночь над застывшим озером, кажется, что из мира реального переносишься в волшебный мир, где видны тени адских существ, носящихся над поверхностью вод и земли.
Рано утром у подъезда нашего отеля стоял автомобиль, который повез нас по прекрасному шоссе, ведущему к «Парадения».
«Парадения» — это дивный ботанический сад невдалеке от Кенди. Он славится редким богатством подбора тропической флоры. В то же время этот сад, как и показывает его имя, связан с преданием о рае. Я никак не мог узнать, почему у сингалезов легенда о рае так похожа на ту, которую мы имеем в Библии.
По легенде сингалезов, «Парадения» представляет собою остатки бывшего некогда рая. В самом парке вам покажут место, где росло древо познания и Зла. Две реки, обтекающие этот сад, совершенно аналогичны библейским рекам потерянного рая. В «Парадении» показывают место, где стоял с огненным мечом Архангел Михаил, указывая Адаму и его жене Еве путь из Рая.
Интересно место, где на каменистой плите ясно оттиснут (или весьма искусно выдавлен) отпечаток человеческой ноги огромного размера. По легенде — это след ноги Адама, когда он в отчаянии, что Рай потерян для него и его потомства, встал на границе райских владений и оглянулся назад. При этом движении в каменной плите отпечатался след его ноги. Такой же отпечаток имеется, как говорят, на вершине «Адамова пика». Оттуда, по преданию, Адам в последний раз оглянулся на Рай и затем пошел по островкам, называемым «Адамов мост», на берег Индии и оттуда на север в Месопотамию.
К сожалению, мне так и не удалось узнать подробно все детали легенды сингалезов о потерянном рае, но сходство их с библейскими сказаниями меня поразило до чрезвычайности.
Пока автомобиль, шурша шинами, мчал нас между высокими пальмами, окаймлявшими дорогу, в голове моей проносились только что прочитанные главы из книги Шатобриана — «Гений христианизма». Там тоже подчеркивалось странное совпадение некоторых верований индусов с библейскими сказаниями. Так, Шатобриан находит, что имя Брамы из индийской мифологии весьма близко к имени Авраама. Жена Брамы носила имя Саравади, а это так близко к имени Сары. Несомненно, эта общность легенд имеет какое‑то основание, которое пока еще нам не ясно. Но когда после прочитанных книг лично переносишься в область, где родились эти легенды и мифы, то кажется, что оторвался от реального, унесся в глубь веков, и тогда легенда делается уже не легендой, а реальностью, красивой, фантастической, но совершенно ярко ощущаемой.
Занятый своими мыслями, я как‑то не замечал окружающей волшебной обстановки, то есть, вернее, она непосредственно сливалась с тем, о чем я думал. Это Слияние давало необъяснимое наслаждение, радость бытия, чувство близости ко всему Божьему миру. Смотря на моего спутника, мне казалось, что и он испытывает этот восторг от красоты природы и от чудесности легенд, о которых мы с ним читали.
Неожиданно наш автомобиль остановился. Оказалось, надо что‑то поправить в карбюраторе. Пока шофер возился с машиной, мы пошли побродить. Вдруг из леса выползла на дорогу изящная, красивая змея и поползла через дорогу.
Наш шофер не на шутку испугался. Оказалось, что это кобра, укус которой безусловно смертелен.
Подозвав нас к машине, он дал гудок. Кобра оперлась на хвост и поднялась вертикально, раздув свой парашют; на нем синеватым контуром вырисовалась фигура, похожая на очки. Однако резкий гудок, затем вой сирены испугал ее, страх пересилил злобу, и она, опустившись на дорогу, быстро скользнула в заросли леса. Это была единственная живая очковая змея, которую мне пришлось видеть на свободе.
Наш автомобиль помчался далее. Кругом так хорошо. Солнце яркое, жгучее, зелень такая сочная, влажная, какую можно видеть только в оранжереях.
Смотря на эту силу растительного царства под этими широтами, мне вспомнился наш ботанический сад в Санкт–Петербурге. Как часто я любовался там пальмами, мимозами и другими тропическими растениями. А вот здесь около меня те же растения растут на воле, но здесь они такие могучие, такие огромные. Там, в Петербурге, когда в оранжерее становилось жарко, можно было выйти на улицу, а если это было зимой, то сразу из влажной душной жары попасть на мороз. Здесь же уйти было некуда. По мере того как солнце поднималось над нашими головами, духота и влажность становились мучительными. Однако кругом было так много интересного, что усталость не замечалась. Автомобиль влетел в роскошный парк и остановился. К нам подбежал смуглый гид, который повел нас по этому дивному саду.
Казалось, не будет конца бесконечному разнообразию тропической растительности, собранной на столь небольшом сравнительно пространстве. Здесь мы восторгались огромными бамбуками, высотою в несколько сажен. Далее невольно останавливались, привлеченные красотою развернувшейся картины цветочных клумб с массою различных цветов.
Среди них особенно удивительны были мухоловки, поражающие своим ярким наружным видом. Далее виднелись мимозы, тут орхидеи, там лианы и всюду бесконечные пальмы.
Осмотрев один район сада, мы на автомобиле, с нашим гидом, переезжали в следующий. Весь осмотр занял более половины дня, и то он был беглым. Мы совершенно не знали в научном отношении тех бесконечных деталей, которые скрывает этот сад. Нам были неизвестны многие растения, а тем более их научная классификация.
Я могу себе представить, какое наслаждение испытал бы ученый ботаник, если бы он попал в этот сад. Я лично, как всегда, когда смотрю на вещи, для меня мало известные, восторгался главным образом их внешним видом, а в голове моей проносились тысячи мыслей, связанных с местом, на котором стоит «Парадения».
Мне чудились воплощенными легенды, которые пришлось слышать. Странным образом, любуясь, кажется, группой гигантских бамбуков, я вдруг вспомнил мое раннее детство.
Вспомнил Туркестан, где я вырос Наш дом в Самарканде и разговор моего покойного отца с одним археологом, только что прибывшим с осмотра нашей государственной границы с Афганистаном.
Помнится, как этот археолог с негодованием говорил о том, что мы по настоянию Англии согласились отдать Афганистану целую область, называемую Кафиристан.
Кафир по–туземному значит «неверный». Кафиристан — «страна неверных». И вот, по словам археолога, эту страну, лежащую на южных склонах Гиндукуша, населяет особое племя, которое афганцы называют «кафиры», а они сами себя называют «сияхпуши». Он был у них и убедился, что это племя числом в 200 000 человек является, во–первых, несомненно Кавказской (Европейской) расой, а во–вторых, имеет массу слов и обычаев славянских. Между прочим, девушки их танцуют «коло». По словам археолога, красота этого народа изумительная. Многие из них голубоглазые, светловолосые и высокого роста. Помнится, что этот же археолог рассказывал, что афганцы тоже представляют собою загадочное племя. Сами они считают себя евреями и называют себя «бени израэль», т. е. сыновья Израиля. По их объяснениям, афганские племена не что иное, как остатки 10–ти пропавших колен Израилевых. В языке афганцев очень много еврейских корней, но есть также корни санскритские, тюркские и некоторые слова совершенно неизвестного языка.
