– Я понял.
– Ничего вы не поняли! – с горечью воскликнул Фельдман, опустошая рюмку. – Вы думаете, это мне только для денег надо? А вот и нет! Денег мне хватает. Всю жизнь я действовал во имя нового искусства! Терпеть не могу застоя, надо шевелиться и шевелить других. Поэтому, когда прочел вашего мальчика, аж подпрыгнул! Вон как круто берёт! Он новатор. Ну примерно, как Пикассо, когда он от голубого периода рванул к кубизму. С его капиталом, образованием и внешними данными Кирилл Демидов мог бы через два-три года стать депутатом Госдумы – не вопрос! Потом войти в администрацию Президента. Глядишь, стал бы преемником к тридцати пяти годам. Но этого ему мало. Он задумал стать самодержцем… Ну да, ну да! – остановил он меня, заметив мой протестующий жест. – Не захотел, а ему Богородица нашептала…
– Хорошо, я поговорю с Кириллом.
– Ну вот и прекрасно. Всё, больше мне пока ничего от вас не надо, в случае чего я вам напишу… – Он стал одеваться. – А кстати, вы знаете, кто такая Лиза Штурм?
– Практически нет, – ответил я. – Кроме того, что она дочь моей старой знакомой.
Фельдман иронически взглянул на меня. Не сомневаюсь, что ему всё было известно обо мне и Татьяне.
– Лиза Штурм – дочь Леонида Штурма, ныне гражданина Соединенных Штатов. Уехал из России в 1992 году. Бывший актёр, ныне гангстер. Отбывает там срок… О-очень предприимчивый человек. Я его хорошо знал.
Он уже повязывал галстук, пригладил бороду.
– И вот ещё что имейте в виду. В случае неудачи политическое предназначение мальчика легко эстетизируется. Если он или вы, или вы вместе придумаете какую-нибудь инсталляцию, любой художественный перфоманс, я с радостью приму его у себя в «Трамвайном парке». Немного фантазии, побольше скандала – и вот он уже не наследник престола, а модный художник.
Я уже знал, что галерея Фельдмана «Трампарк» располагается в бывшем трамвайном парке, проданном за ненадобностью. Огромные кирпичные ангары, старые трамваи, расписанные художниками, и крашеные рельсы.
– Потому что Россия – это одна большая инсталляция Господа Бога, а жизнь ее населения – непрерывный перфоманс! – изрек он, сунул мне руку и, подхватив свой портфель, вышел из бани. Через минуту до меня донесся удаляющийся рокот мотора «Лендровера».
Расслабленное умиротворение, обычно наступающее после бани, было начисто стерто визитом Фельдмана. Мир показывал нам, что так просто от него не уйдёшь. Он хотел утилизировать нашего несостоявшегося пока царевича во всех видах – от резинового чучела до политического истукана и попсовой марионетки.
Поздним вечером, когда женщины наконец получили свою порцию пара, мы все собрались в просторной гостиной дачи. Лиза с Васютой, как дети, играли в подкидного дурачка на «носики» – то есть проигравший получал оставшейся у него на руках колодой щелчки по носу от соперника – столько раз, сколько карт у него осталось.
Кирилл сидел на диване и читал «Историю государства Российского» Карамзина, обнаруженную в здешней библиотеке, а мы с Татьяной расположились у горящего камина, подобно доктору Ватсону и Шерлоку Холмсу, и допивали фельдмановский коньяк, ведя тихую беседу.
Кирилл первым не выдержал и запросился играть в «дурачка». После обнародования манифеста ему стоило некоторых усилий спускаться на грешную землю и обнаруживать простые человеческие слабости. Ноблесс оближ, как говорят французы, но он чаще всего справлялся с приступами государевой величественности.
– Эй, вы! Третьего не возьмете? – услышал я его вопрос.
– А Величество не боится получить по носу? – спросила Лиза.
– Во-первых, Величество вас надерёт, а во-вторых, нисколько не боится! – парировал Кирилл.
– Ну тогда иди. Раздавай, – скомандовала Лиза.
И они принялись за игру втроем с небывалым азартом.
– Леша, я хочу тебя предупредить, – тихо произнесла Таня. – Смотри за ними. Мальчик, судя по всему, влюбчивый, а Лизка – страшная зажигалка. Она и не хочет, а заводит мужиков, есть это у нее…
– Интересно, в кого? – улыбнулся я.
– Ну, авантюризмом она в отца. А от меня…
– …Способность зажигать мужиков, – закончил я.
– Леша, когда это было… – покачала она головой.
Трещали дрова в камине, отсвечивали огни в коньячных бокалах, сзади началась экзекуция проигравшего. Лиза щелкала по носу будущего Государя, приговаривая:
– А это, чтобы не зазнавался – раз! Чтобы не хвалился – два! Чтобы не понтил – три!..
Судя по звуку, удары были неслабые, с оттяжкой.
Государь терпел.
Я подождал ещё несколько дней и дождался наступления календарной зимы. Заодно Васюта поменял покрышки на «Газели» на шипованные.
Первого декабря вечером я объявил Кириллу, что снимаю свое вето и готов завтра ехать.
– Ну спасибо! Я уж думал, мы тут до весны застрянем, – засмеялся он, потом вдруг посерьёзнел и ушел в свою комнату, пожелав мне спокойного сна.
Я уже знаю эту его манеру внезапно уходить в себя, обдумывая какой-то план или текст.
kirill_1
2 декабря 20… г.
Братья и сёстры!
Завтра я отправляюсь в дальнее путешествие по России. Пока по Европейской ее части, но впоследствии я хочу побывать всюду. Пожелайте мне удачи, я хотел бы увидеть каждого из вас и каждому сказать слова ободрения.
То, что я видел здесь, в Москве, и о чём уже говорят, не наполнило меня радостью. Я считаю, что человек не должен превращаться в животное, я верю в любовь, братья, и желал бы встретить её – сильную и единственную на всю мою жизнь.
У меня есть такая любовь к России, я проверял себя много раз, спрашивая, могу ли отдать за неё жизнь, если понадобится.
И я отвечал себе – могу.
Укрепите же меня в этой любви, я верю, что есть ещё в России чистые и светлые силы. Простите мне мой пафос, но по-другому я пока не умею.
Мы самые сильные.
Мы самые смелые.
Мы самые добрые.
И мы никому не хотим зла.
Он разбудил меня в шесть часов.
– Дон, я хочу, чтобы мы перед отъездом посетили церковь, – сказал он.
– А вчера ты предупредить не мог? – сказал я, но быстро оделся, и мы спустились вниз. Васюта уже прогревал мотор «Газели». Как выяснилось, Кирилл всё же предупредил его ещё с вечера.
На шум из спальни высунулась Лиза в халатике, накинутом на ночную рубашку.
– Вы куда, мужики? Мы же на одиннадцать назначили выезд!
– Мы в храм, Лиза, – сказал я.
У Лизы округлились глаза.
– А я?! Я, значит, дома сиди! Высочество, я крещёная, между прочим! Это дискриминация по религиозному, половому и национальному признаку. Я на тебя в суд подам! – напустилась она на Кирилла.
– Ну, Лиз… Ну чего ты… Я будить не хотел слишком рано… Одевайся, поедем, – пожал плечами Кирилл.
– Будить он не хотел! – Лиза скрылась в спальне. – Высочество называется! А соображения – ноль! – доносилось оттуда.
Минут пять мы ждали ее в «Газели». Наконец она выбежала из дома, села в машину и хлопнула дверцей.
– И учтите, куда вы – туда и я! – сказала она.
Кирил лишь вздохнул.
По правде сказать, без неё мы бы эту церковь не нашли. Было рано и спросить не у кого. Я думал, найдём какую-нибудь деревянную маленькую церквушку, и был удивлён видом этого храма. Назывался он Спасо-Преображенским собором. Он небольшой, с голубыми куполами, каменный, но производит впечатление весьма основательного сооружения. По дороге к нему проехали мимо кладбища. Лиза сказала, что здесь похоронены Пастернак, Тарковский и многие другие знаменитости. А рядом резиденция Патриарха.
Прихожан в храме было совсем мало. Ровно горели свечи. Батюшка читал часослов. Кирилл поставил свечку к иконе Богоматери, а я к Николаю Чудотворцу, покровителю путешественников.
Кирилл молился минут пятнадцать, потом перекрестился трижды, поклонился образам и вышел из храма. Мы последовали его примеру.
На обратном пути заехали на кладбище. Уже светало. Могилы были покрыты снеговым ковром с тонкой ледяной коркой, отливающей голубоватым цветом, а на крестах возвышались снеговые шапки. Мы не стали нарушать девственный покров, постояли в тишине на дороге – и пошли к машине.
Обратно ехали молча. Вроде бы, не произошло ничего, а что-то случилось, отодвинулось в темноту наше прошлое, и мы все глубоко вздохнули перед дальней дорогой в неизведанное.
Спустя несколько часов мы уже мчались в юго-восточном направлении. Кирилл сидел рядом с Васютой, а в салоне «Газели» – мы с Лизой. На коленях у неё лежала распластанная карта европейской части России. Лиза вызвалась быть штурманом. От слова «штурм», как она сказала.
В колонках «Газели» мягко и вкрадчиво пел БГ:
Поколение дворнегов и сторожейПотеряло друг другаВ просторах бесконечной земли…
– Зря он начал петь по-албански, – заметила Лиза.
Конкретной цели путешествия даже на один день мы не имели. Принцип «куда глаза глядят» с самого начала стал определяющим в нашей поездке. Причём глаза эти принадлежали Кириллу, его единоначалие сомнению не подвергалось, наши мнения учитывались только как совещательные.
