Отчаянный подвинулся, и маленький курьер-сизарь сел на палубу рядом с ним, сложив серые с белыми прожилками крылья.
– Оччани! – вскричал он и весело долбанул приятеля головой. – Корова?
– Коровы нет, но ты получишь барана. Он был ранен, да? – спросил Отчаянный Джеймса: маленький дракон сильно гнусавил.
Лэнгфорд Джеймс, капитан Волли, спешился и сказал:
– Здравствуйте, Лоуренс. Мы вас высматривали по всему побережью. – Они пожали друг другу руки. – Нет, Отчаянный, он не ранен, а просто-напросто простужен. Половина драконов в Дувре чихают и ноют: они ж как дети, хоть и большие. Через пару недель он будет совсем здоров.
Отчаянный, не слишком успокоенный этим, отодвинулся подальше от Волли: он еще ни разу не болел и не стремился приобрести такой опыт.
– Надеюсь, вы не слишком утомили его из-за нас, – сказал Лоуренс, уже знавший о дуврском поветрии из письма Джейн Роланд. – Не послать ли за лекарем?
– Нет, спасибо – его и так уж замучили. Он не скоро простит меня за лекарства, которые я пихал в его корм. Пусть его здоровье вас не волнует. Мы не спешим и путешествуем уже две недели, притом здесь гораздо теплей, чем в старушке Англии. Волли, когда устает, без стеснения говорит мне об этом – а пока он молчит, мы остаемся в воздухе. – Джеймс приласкал сизаря; тот потыкался носом ему в руку и тут же улегся спать.
– Что у вас нового? – спросил Лоуренс, сортируя почту, которую передал ему Джеймс. Обычно этим занимался Райли, но сейчас Лоуренс взял просмотр на себя, поскольку письма доставил дракон. – Есть ли какие-то перемены на континенте? Вести об Аустерлице мы получили еще в Кейп-Косте. Быть может, нас отзывают? Отдайте это лорду Парбеку, Феррис, а остальные раздайте нашим. – Сам он получил депешу и пару писем, но из вежливости не стал вскрывать их немедленно.
– Как ни жаль, я вынужден ответить «нет» на оба ваши вопроса – зато мы сделали ваше путешествие несколько более легким. В прошлом месяце нами захвачена голландская колония Кейптаун, поэтому можете смело идти туда.
Это известие разнеслась по кораблю с быстротой молнии, и люди, придавленные недавней победой Наполеона, грянули патриотическое «ура». Разговаривать стало попросту невозможно, но письма, розданные Парбеком и Феррисом, сделали свое дело, и тишина постепенно восстановилась.
Лоуренс, распорядившись вынести на драконью палубу стол и стулья, пригласил Райли и Хэммонда послушать новости. Джеймс охотно посвятил их в подробности захвата колонии. Он служил в курьерах с четырнадцати лет и любил драматические эффекты, но здесь ему негде было особенно развернуться.
– Жаль, что не могу рассказать вам что-то поинтереснее. Там даже боя не было, собственно говоря. У нас там шотландцы, а у голландцев так, наемники; они разбежались, как только мы подошли к городу. Губернатор был вынужден сдаться. Население пока еще приходит в себя, но генерал Бэрд предоставил им самоуправление, поэтому особого шума не было.
– Очень хорошо, – сказал Райли. – Теперь мы можем не заходить на Святую Елену и сэкономим около двух недель.
– Вы ведь останетесь к обеду? – спросил Джеймса Лоуренс. – Или вам нужно отправляться немедленно?
Волли позади громко чихнул и стал тереться носом о переднюю лапу, пытаясь высморкаться.
– Перестань, свинтус ты этакий. – Джеймс достал из дорожной сумки белый полотняный лоскут и привычным движением вытер дракону нос. – Пожалуй, мы даже заночуем у вас. Нет нужды его погонять, поскольку вы нашлись вовремя, а у вас будет время написать письма. Мы возьмем их и полетим домой.
…и мою бедняжку Лили вместе с Эксидиумом и Мортиферусом изгнали с уютной лужайки в песчаные карьеры; чихая, она рефлекторно (как выражаются лекари) брызгает кислотой. Все трое очень недовольны такой переменой: песок забивается всюду, и они, сколько их ни мой, чешутся, как блохастые собачонки.
Максимуса подвергли бойкоту – он первый начал чихать, драконы же ищут виноватого всегда и во всем, – но он стойко переносит немилость сородичей. «Плюет на них, – просит написать Беркли, – и всецело поглощен собственными страданиями, если только брюхо не набивает; аппетит у него ни в коей мере не пострадал».
В остальном у нас все хорошо, и все шлют вам приветы, а драконы заверяют Отчаянного в своей неизменной любви. Они очень без него скучают, но тоска сия, как выяснилось недавно, объясняется самой низменной жадностью. Он, видимо, научил их открывать и снова закрывать загон со скотом, чтобы они могли угощаться когда хотят. Всем было невдомек, и постыдная тайна раскрылась, лишь когда стадо начало загадочным образом таять, а драконы – толстеть. Их допросили, и они сознались во всем.
Заканчиваю на этом, потому что мы отправляемся патрулировать, а Волатилус утром улетает на юг. Все мы молимся за ваше благополучное странствие и скорое возвращение.
Преданная Вам Кэтрин Харкорт
– Хорошенькие вещи пишет мне Харкорт! Ты, оказывается, научил драконов воровать скот? – Лоуренс читал свои письма, располагая написать ответы еще до обеда.
Виноватое выражение, появившееся при этих словах на морде Отчаянного, сомнений не оставляло.
– Неправда. Никого я воровать не учил. Просто скотники в Дувре очень ленивые. Утром они часто опаздывают, и нам приходится ждать. Стадо же все равно для нас предназначено – это нельзя назвать воровством.
– Я должен был заподозрить что-то еще в ту пору, когда ты вдруг перестал жаловаться на скотников. Но как же ты умудрился открыть ворота?
– Очень просто. Стоит только поднять засов, и они открываются. Нитидус это делает лучше всех, потому что у него лапки маленькие. Вот только животных в загоне удержать трудно, и в первый раз они все разбежались. Мы с Максимусом потратили несколько часов, чтобы загнать их обратно. И это совсем не смешно. – Отчаянный сел, негодующе топорща жабо.
– Извини, – проговорил, давясь, Лоуренс. – Я не хотел… но как представлю тебя с Максимусом и этих овец… – И Лоуренса снова разобрало.
Экипаж смотрел на него с удивлением, Отчаянный надулся.
– О чем еще тебе пишут? – надменно осведомился он через некоторое время.
– Нового ничего, но все драконы посылают тебе привет. Утешайся тем, что они все болеют – если б ты остался, с тобой было бы то же самое. – Лоуренс сказал это, чтобы Отчаянный не слишком грустил, вспоминая своих друзей.
– Дома и поболеть можно. Все равно я уже наверняка заразился от Волли. – Маленький курьер громко сопел во сне и выдувал пузыри из носа. Из его полуоткрытой пасти стекала слюна.
Лоуренс, подозревая, что Отчаянный прав, сменил разговор.
– Хочешь им что-нибудь передать? Я сейчас пойду вниз писать ответные письма, чтобы Джеймс захватил их с собой. Теперь у нас, боюсь, долго не будет возможности отправить что-то с курьером: на Дальний Восток наши летают лишь в чрезвычайных случаях.
– Передай от меня привет, а капитану Харкорт и адмиралу Лентону напиши, что никакое это не воровство. Не забудь еще сообщить Лили и Максимусу о драконе, который писал стихи, – думаю, они заинтересуются. Напиши, что я научился залезать на корабль. Расскажи, как мы пересекали экватор с Нептуном и Бэджер-Бэгом.
– Ну, довольно: этак мне целый роман придется писать. – Лоуренс встал, погладил Отчаянного. Нога его, к счастью, наконец-то прошла, и он больше не ковылял по палубе подобно дряхлому старцу. – Посидеть с тобой, когда мы перейдем к портвейну?
Дракон фыркнул и ласково ткнул его носом.
– Спасибо, Лоуренс. Мне будет очень приятно, а Джеймс может рассказать вам что-нибудь такое, чего в письмах нет.
К трем склянкам Лоуренс завершил эпистолярные труды и дал свой званый обед с небывалым комфортом. Обычно он строго придерживался формальностей, вдохновляя своим примером Грэнби и других офицеров. Райли со своими подчиненными, по флотскому обычаю, тоже соблюдал этикет, поэтому за обедом все прели в суконных мундирах и туго завязанных галстуках. Но Джеймс, как истый авиатор, условностями пренебрегал и делал это с большим апломбом: как-никак, он стал капитаном, хотя и без экипажа, еще в четырнадцать лет. В каюте он первым делом скинул с себя мундир, бросив вместо извинения:
