по стенам и двери кулаками. Хватаю какую-то железную палку и замахиваюсь её на камеру в надежде, что администратор заметит хотя бы такой акт вероломства. Впустую. Ору во всю глотку.
Звуки отдаются эхом и возвращаются ко мне.
Что за чертовщина происходит…
Я стягиваю с бездыханного Димы рубашку и осматриваю рану. Не очень глубокая, но длинная и сильно кровоточит. Он всё это время шел вот так, истекая кровью? Мне-то почему не сказал?..
Неужели не хотел испугать?
Черт. Черт. Черт.
Я перевязываю его рубашкой, стараюсь затянуть края так туго, чтобы максимально сжать рану. Мои руки окрашены алым, и в ноздрях остается запах железа.
Так, Васнецова, думай. Я не знаю, что случилось с тревожной кнопкой и почему здешние актеры по-настоящему бьют игроков ножами. С этим разберусь позднее. Дима дышит, его надо вытаскивать как можно скорее.
Сконцентрируйся.
Выход только один. Ты должна выбраться из комнаты, чего бы тебе это ни стоило.
Адреналин ударят в кровь, и комбинация на замке теперь кажется вполне очевидной. Разумеется, число дьявола. 666.
Громкий щелчок, и дверь распахивается передо мной.
– Вам не уйти отсюда… никогда… – хохочет зловещий детский голос над нашими головами. – Вы будете прокляты!
Я осторожно тащу Кондратьева по полу. Он бесконечно тяжелый, и у меня тянет спину, а руки сводит судорогами.
Пожалуйста, только дыши. Всё будет хорошо… всё обязательно будет хорошо…
Кажется, я произношу это вслух, только голос какой-то надломленный и неживой.
Следующие комнаты мне даже не запоминаются. Вылезают какие-то механизмы, бурчат голоса, чья-то механическая рука хватает меня за лодыжку.
Не обращаю внимания. Я вся обращена в слух. Пытаюсь уловить сквозь эти шумы что-то реальное, что приблизило бы нас к спасению. Прошло уже больше часа, квест давно должен был оборваться.
Но он не заканчивается. Время словно замирает, но, между тем, оно бежит невыносимо быстро.
Наконец, последняя дверь открыта, и мы вываливаемся в комнату ожидания. Кругом ни единой живой души, и мальчик-администратор куда-то испарился, лишь его балахон заботливо сложен на диванчике.
Дрожащими пальцами вытаскиваю из камеры хранения свой смартфон и набираю телефон спасения.
Гудки невыносимо долгие, а Дима побелел ещё сильнее.
Счет идет на минуты.
Глава 20. Время сквозь пальцы
Скорая помощь приехала так быстро, что я была готова броситься двум неразговорчивым медикам на шею и клясться им в любви. Они бегло осмотрели Кондратьева (чего его осматривать, он похож скорее на мертвеца, чем на живого человека) и, бросив:
– Сильная кровопотеря, нестабилен.
Уложили на каталку, утыкали как ежа какими-то капельницами.
– Куда вы его везете? – спрашиваю нервно, переступая с ноги на ногу.
– В тринадцатую городскую, – отвечает медик. – Дамочка, не беспокойтесь, от одной царапины никто ещё не умирал.
Ничего себе царапина. Да у Димы вся одежда залита кровью, и рубашка пропиталась ею насквозь.
Интересно, что по их меркам «серьезное ранение»?
В общем, медбратья уезжают, оставив меня за главную.
Я порывалась поехать с ними, но сначала нужно дождаться полицию. Нельзя уходить с места преступления, надо сидеть и ждать, боясь за свою шкуру. Глупо, конечно, но что делать.
На всякий случай вооружилась настольной лампой и сижу. Выжидаю.
Если честно, мне безумно страшно. За себя. За Кондратьева. За его жизнь. Зуб на зуб не попадает, и внутри скручивается клубок из змей. В каждом звуке мерещатся шаги убийцы.
Он за спиной. Совсем близко. Дышит тебе в спину.
Но я храбрюсь, даже пытаюсь отвлечься и иронизировать.
Мол, такой запоминающей встречи у Димы точно не было.
«А вас когда-нибудь пыряли ножом на свидании? Во-о-от, а меня пыряли».
Ну и всё в таком духе.
Хотя на глаза наворачиваются слезы.
Как он там?..
Наконец, входят полицейские. Тоже вдвоем, но такие скучающие, будто у них в квеструмах ежедневно кого-то убивают. Они допрашивают меня, просят показать место преступления, ведут по комнатам и всё тщательно фиксируют. Спрашивают про администратора, который куда-то задевался.
Но особого энтузиазма в их допросах нет.
Я привыкла, что в фильмах появляется толпа криминалистов и прочих важных людей. Фотовспышки, выкрики, ругань. А тут двое мужчин в возрасте, да ещё и периодически зевающих.
Мы же затоптали все следы!
– У Дмитрия были враги? – уточняет толстенький, похожий на колобка защитник правопорядка, когда мы возвращаемся к камерам хранения.
– Нет, – мотаю головой, а сама понимаю, что не знаю.
Вдруг это какой-нибудь недовольный клиент, которого Кондратьев плохо сфотографировал? Или снимки вовремя не вернул? Или вместо двухсот штук прислал всего двадцать, да и те – криво обработанные?
Васнецова! Приди в себя. Не время для ехидства.
Наверное, это защитная реакция, потому что именно сейчас в голову лезут всякие дурацкие мысли.
Какие угодно, кроме той, что врачи сейчас борются за жизнь Димы…
Если ещё не проиграли в этой схватке…
– Ему кто-нибудь звонил за это время? – донимает второй полицейский, усатый и лысеющий.
– Нет… не знаю. Мы сдали телефоны в камеру хранения.
Дрожащими руками открываю шкафчик (тот даже не заперт на замок) и вываливаю наружу его содержимое. Ключи, документы, кошелек. А вот и телефон.
Одно непрочитанное сообщение.
Димон, будь осторожен, я узнал, что Суханов под тебя копает. Есть еще кое-что… Срочно позвони
Я застываю как вкопанная, и телефон чуть не выпадает из озябших пальцев. Суханов…
Вова?..
– Вам известно, кто такой этот Суханов?
– Это… мой… бывший жених.
* * *
Полицейские переглядываются, кивают очень сосредоточенно, но больше не задают никаких вопросов. Как будто им всё очевидно.
Бред какой-то! Не думают же они, что Вова хотел убить Диму?
Не может же такого быть, чтобы спокойный как слон, рассудительный Вова безжалостно ударил ножом в живот
