-- Я это понимаю.
-- Если у меня когда-нибудь будет девушка, хотел бы я, чтобы она поменьше понимала, -- отрезал Александр.
-- Это еще почему?
-- Посмотрел я на беднягу Середу и решил учесть его горький опыт.
Мне стало весело:
-- Я не его девушка!
Александр встал и, отряхнув комбинезон, заметил:
-- Мне показалось, что он считает иначе. Впрочем, сейчас мы с тобой вернемся в Рай к Валерию и будем дружно играть свои роли: я -- обиженного зомби, и та -- чрезмерно любопытной девчонки...
-- ... каковыми мы с тобой и являемся на самом деле.
Он ничего не сказал, только подал мне руку и повел вверх к пещере.
Глава 6.
Я едва успевала за черным пинчером с человеческими глазами. Когти пса царапали плиты мостовой. Правда, я раньше никогда над этим не задумывалась, но мне казалось, что шагов собаки обычно не бывает слышно. Местная же нечисть вовсе не пыталась скрыть свое присутствие и цокала по мостовой, как лошадь.
Улицы Сылве были темны и пусты. Где-то за пределами города, в стороне дороги на Кепу, слышались протяжные собачьи завывания. На улицах не горела ни одна лампочка. Правда, этой ночью не было ни облачка, и с черного неба россыпью глядели звезды. И полнолуние. Красота. И не только красота, но и какое-никакое освещение.
Александр не велел мне брать сумку, поэтому, кроме оружия, при мне ничего не было. Когда мы кружили по пирамиде Рая, перебираясь из двери в дверь, я не успевала даже задавать вопросы Александру. Я просто шла за ним, положившись целиком на его план. Уже где-то у выхода Александр зашел в какую-то комнату, попросив меня подождать. Обратно уже выбежал пес. И я, снова не задавая вопросов, пошла за ним, хотя я не понимала смысла этого превращения.
Вышли мы из Рая не через главный вход, а через какую-то маленькую дверцу, что была довольно далеко от главной аллеи. Выбравшись на улицу, пес помчался галопом по мостовой. Я всегда бегала неплохо, но где мне было сравниться с оборотнем, который, наверное, в принципе не знал, что такое физическая усталость.
Пинчер изредка посматривал по сторонам и косился на меня. Я не удивилась бы, даже если бы пес заговорил, но тот только глухо ворчал иногда. Было похоже, что он торопит меня и старается подбодрить, но его огромная, величиной с хорошее ведро, голова и морда с человеческими глазами внушали мне почему-то смутную тревогу, и каждый раз, когда я встречалась взглядом с глазами пса, у меня начинало неприятно холодеть внутри.
Заставив себя принять новый облик Александра Извекова, как нечто, имеющее право на существование, я, тем не менее, не могла себя заставить назвать его по имени. Сейчас это был просто пес.
Мы были уже недалеко от старой гостиницы, когда пес вдруг резко остановился на темной улице.
-- Что такое? -- спросила я. Сама я ничего не видела и не слышала.
Пес же замер на полминуты, затем стал переминаться на месте.
-- Я не понимаю.
Пес повернулся в мою сторону, и его глаза загорелись в темноте.
-- Что-то не так?
Пинчер рыкнул и побежал вперед еще быстрее. Когда я догнала его, он был уже у двери в гостиницу. Поднявшись на задние лапы, он ткнул носом в кнопку звонка. Никто не отозвался. Я взялась за ручку, и дверь сразу же отворилась.
Пес протяжно зарычал, оттеснил меня и прыжком заскочил в холл. Я вошла следом. Там было темно и тихо, точно так же, как в ту первую ночь.
Пес был явно чем-то обеспокоен. Пока я стояла посреди холла, он несколько раз пробежал мимо меня, осматривая и обнюхивая все углы и закоулки и, наконец, исчез в комнате администратора.
Я поднялась по деревянной лестнице на второй этаж.
Олег, видимо, должен был подойти за мной с минуты на минуту. Если бы он был уже здесь, он давно проявился бы. Но в здании явно не было ни души.
-- Знаешь, что мне не нравится? -- Александр бесшумно подошел ко мне, когда я стояла у окна в коридоре, и заставил меня вздрогнуть. -- Здесь должен был быть Кирилл. Я велел ему вчера ждать меня, причем запереть гостиницу. Его нигде нет, и дверь открыта...
-- Это плохо?
-- Хуже некуда.
Александр тоже выглядел хуже некуда. После возвращения в человеческий облик он еще шатался и вытирал каким-то платком лицо.
-- Что такое с тобой происходит, Саша?
-- Временная утрата координации, сейчас восстановлюсь, -отмахнулся он. -- Я советую тебе быть очень внимательной. Пока я еще не могу понять, что тут случилось.
Он пошел вдоль коридора, открывая все двери и проверяя комнаты.
-- Ты думаешь, что Валерий мог все узнать? -- окликнула я его.
-- Запросто. Он хитрее, чем может показаться. Он вполне мог не поверить мне вчера, и, возможно, он теперь все знает. Единственное, что мне тогда не понятно, почему он не помешал нам выйти из Рая. Зачем было позволять нам дойти сюда?
Известие о том, что Александр не разбирается в событиях, было очень неприятной новостью. Я полагалась на него, потому что больше ни от кого ждать помощи не приходилось. Но и упрекать Александра было бессмысленно, он сам был озабочен и расстроен.
-- И чем это может нам грозить? -- спросила я.
Александр усмехнулся:
-- Вряд ли он закует меня в серебряные кандалы, он не столь кровожаден. Но мне бы не хотелось...
Он не договорил. Внезапно его сотрясла судорога, он согнулся и закрыл лицо руками.
Я бросилась к нему.
-- Что с тобой? -- я поддержала его за плечи и попыталась заглянуть в лицо, но он рухнул на колени и привалился к стене. Руки его, прижатые к лицу, дрожали. Я испугалась, но совершенно не представляла, что с ним такое.
-- Саша, что с тобой?!
Он мешком свалился на пол. Ни звука, ни стона, ни хрипа. Ничего. Его тело неподвижно лежало передо мной, беспомощное и страшное. В полумраке коридора он выглядел зловеще и угрожающе. Мне показалось, что сейчас он отнимет руки от лица, засмеется, завоет или зарычит и бросится на меня. Мои ладони стали вдруг липкими и холодными от внезапного страха. Кто знает, что может произойти со мной теперь, когда Александр не способен более защищать меня и давать дельные советы.
Еще некоторое время я надеялась, что Александр заговорит, зашевелится, встанет.
Но, естественно, ничего не произошло. Я опустилась на колени, отвела его ладони от лица. Руки Александра упали как плети.
-- Саша, ты слышишь меня?
Но он не слышал. Он уже ничего не мог слышать. Кажется, наконец-то Сашка Извеков был действительно мертв.
Его широко открытые глаза были не просто неподвижны. Глазные яблоки совершенно сухие, как будто их долго и тщательно промокали гигроскопичной салфеткой. Синяя радужка потускнела и почернела. Казалось, что глаза мертвы уже давно, никто бы не поверил, что минуту назад они были печальными, взволнованными, блестящими и совершенно живыми.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
