Спустя несколько лет Сергей Павлович скажет супруге:
— Если у меня когда-нибудь будет сын, я назову его Васильком...
Зимой Королев погиб бы, он сам говорил об этом. В ту зиму из пятисот заключенных лагеря Мальдяк зиму пережили не больше ста человек.
По рассказу матери Королева, Марии Николаевны, из Магадана Королев прислал ей письмо, в котором... восхищался отважными летчицами, установившими женский рекорд дальности полета на самолете. В письме Королев отдельно упоминал Гризодубову и посылал привет «дяде Мише». Мария Николаевна поняла, что Королев подсказывает ей, откуда можно ждать помощи и быстро разыскала адреса Гризодубовой и «дяди Миши» — Михаила Михайловича Громова.
Громов имел не пролетарские корни, и потому его положение в советской системе было довольно шатким — тем не менее, поставив себе цель быть лучше других и этим стать незаменимым, он добился известности и авторитета — и на основе этого смог отстоять перед Сталиным очень многих.
Помогла и Гризодубова, дочка одного из первых русских авиаторов. И она тоже использовала свой авторитет ради чужого блага.
Громов добился, чтобы Марию Николаевну принял Председатель Верховного суда. По воспоминаниям Марии Николаевны, внимательно выслушав ее, первый судья страны немедленно начертил на обложке «Дела»: «Пересмотреть!» Правда, это было скорее показное действие — вопрос о пересмотре дела уже поднял тот самый Ульрих, который Королева и осудил. Сменилось руководство, а хорошо подкованный в технике новый шеф, Берия, отлично знал ценность технических специалистов.
13 июня 1939 года Пленум Верховного суда отменил приговор Военной коллегии от 27 сентября 1938 года. 23 декабря 1939 года Королев убыл в распоряжение УВД Приморского крайисполкома.
Но Королев уже опоздал на пароход, что отбывал из Магадана во Владивосток. Хоть зек и прибыл раньше отплытия, состав корабля уже сформировали. Опоздание спасло ему жизнь, поскольку пароход затонул. В штормовом море корабль сбился с курса и сел на камни у Хоккайдо. В трюмы хлынула вода, но начальник конвоя запретил открывать люки, обрекая людей на гибель. Конвой и почти весь экипаж были спасены японцами, заключенные же захлебнулись в воде.
Хотя «Индигирка» должна была стать последним судном в навигации, Королева все же отправили во Владивосток на каком-то маленьком суденышке. От скверного питания началась цинга, от которой прибывший во Владивосток Королев лишился 14 зубов, опух и с трудом передвигался. К счастью, нашлась добрая душа — врач, которая послала в тюрьму два таза с сырой капустой и свеклой, лучшими средствами от цинги.
И вот Москва, Бутырская тюрьма...
Осенью 1938 года возобновились начатые Королевым еще в июле 1937 года испытания ракеты «212». Ведущим назначили Александра Николаевича Дедова — того самого, что поставил подпись под актом техэкспертизы. 8 декабря Костиков — тоже автор подписи — принял решение о допуске ракеты «212» к летным испытаниям. В январе и марте 1939 года ракета «212» дважды взлетала.
В полетах проверялся не только двигатель, но и новая автоматика стабилизации полета, которая себя показала неважно.
Что касается ракетоплана Королева, то его первые испытания начались лишь в феврале 1940 года.
Чуть позже проходило повторное следствие по делу Королева. Оно окончилось 28 мая 1940 года, а 10 июня ОСО при народном комиссаре внутренних дел (под личным председательством Л.П. Берии) вынесло новый приговор: как «вредитель в области военной техники» Королев получил 8 лет заключения. Казалось бы, разница с прежним приговором небольшая, но на самом деле она была принципиальной — уделом «контрика» могли быть только расстрел или медленная смерть в лагере — а вот «вредитель» мог быть направлен в «шарашку».
13 сентября 1940 года Королев был переведен в систему 4-го спецотдела НКВД и направлен в тюремное конструкторское бюро ЦКБ-29. Туполев был когда-то руководителем дипломной работы Королева и, возможно, потому вспомнил о нем — хотя специалист по ракетной технике и не был особо нужен для работы над фронтовым бомбардировщиком.
26 мая 1943 года Пенемюнде посетила большая группа членов комиссии по оружию дальнего действия. Они прибыли для того, чтобы посмотреть демонстрацию действующей модели Фау-1. Реактивный снаряд приводился в действие пульсирующим воздушно-реактивным двигателем. Особенностью действия такого двигателя было то, что его требовалось предварительно разогнать до большой скорости. Для Фау-1 эта скорость составляла 240 км в час. Использовалась специальная установка, разгоняющая ракету до требуемой скорости. Как только пульсирующий двигатель начинал работать, его скорость увеличивалась до 580 км/час. Курс ракета прокладывала при помощи автопилота. Комиссия оценила выгоды использования самолета-снаряда: он был дешевле бомбардировщика, наведение на цель было несложным. Это позволяло использовать оружие массово. Правда, у самолета-снаряда оказались и недостатки: его скорость была невысокой, что позволяло бороться с ним истребителям и средствам ПВО, а пусковые установки были громоздки, легко обнаруживались и позволяли пускать самолеты-снаряды лишь в определенном направлении.
Демонстрационные пуски завершились неудачно: один Фау-1, поднявшись, упал, второй вообще не стартовал; тем не менее комиссия решила рекомендовать разработку и производство ракет.
6 июня 1944 г. на берег Нормандии начали высаживаться англо-американские союзники. И тут же, всего через несколько часов после начала высадки, командир части самолетов-снарядов Фау-1 полковник Вахтель получил кодовый сигнал о приведении своей группы в полную боевую готовность к 12 июня. Утром 12 июня Вахтель получил приказ: в ночь на 13 июня начать удары Фау-1 по Лондону. На запуск первого самолета-снаряда потребовалось полтора часа. Запуск последующих самолетов-снарядов проходил значительно быстрее, через каждые полчаса.
В первый день было выпущено 10 самолетов-снарядов, из которых 4 упали недалеко от стартовых площадок и 3 взорвались в воздухе. Однако последующие пуски пошли успешнее. До 21 июня на Лондон было послано 1000 самолетов-снарядов и к 29 июня — 2000.
Первый самолет-снаряд упал на английской территории 13 июня в 04.18 в семи километрах западнее Грейвсенда. Через 6 минут в Какфилде упал второй снаряд. Третий снаряд разрушил железнодорожный мост, при этом было убито 6 и тяжело ранено 9 человек.
Ночью на 16 июня 1944 года летчик самолета «Москито» капитан Масгрейв, патрулируя над Ла-Маншем, увидел летящий с континента предмет, который он назвал в своем донесении «огненным шаром». Масгрейв атаковал этот предмет, и после трех очередей из пушки тот взорвался и упал в море. Это был первый уничтоженный пилотом самолет-снаряд. Наибольшее число ракет Фау-1 (60 за 4 месяца) было сбито майором королевских ВВС Джозефом Берри. Самолеты-снаряды летели на низкой высоте, так что зенитки оказались против нового оружия немцев малоэффективны. Англичане срочно внедрили радиолокационные взрыватели. Поскольку курс самолетов-снарядов оставался неизменным, новые станции орудийной наводки смогли с их помощью поражать самолеты-снаряды довольно успешно.
Лучшая оборона — наступление. Помня об этом, англичане приступили к бомбежке пусковых установок. Большую часть самолетов-снарядов немцы хранили в больших естественных пещерах вокруг Парижа. В начале июля немецкий склад в одной из пещер, в Се-Ле-д’Эссеран, был уничтожен во время налета бомбардировщиков.
Недостатком самолетов-снарядов был их малый радиус действия. С продвижением англо-американских войск временно прекратились и пуски. Однако скоро немцы начали запускать самолеты-снаряды с бомбардировщиков Хе-111. В течение последующих четырех месяцев было произведено около 1,2 тыс. пусков Фау-1 по городам Англии.
В начале марта 1945 г., когда немецким конструкторам удалось увеличить дальность Фау-1 до 370 км, гитлеровцы решили вновь пускать их по Англии с наземных установок. На западе Голландии были построены три стартовые позиции. Обстрел Британии усовершенствованными Фау-1 велся до 29 марта. Но из 275 ракет лишь менее половины достигли английской территории.
Королев появился в «шарашке» сравнительно поздно, когда многое было уже сделано и ряд зеков были уже освобождены. Начальники конструкторских групп Петляков и Мясищев были уже вольными людьми. Королев попал к Мясищеву. Этого руководителя не очень любили за несколько барские замашки. Туполев называл его «Вольдемар», а многие прочие — «боярин». Когда начальник ведет себя по-барски, с ним неприятно, когда же барское отношение позволяется к подвешенным над пропастью людям, это уже более чем неприятно.
Королеву Мясищев поручил сделать бомболюки. Когда работа была сделана, Мясищеву что-то не понравилось, и, отчитывая Королева, он прибегнул с своему оружию — язвительности. Хамства, хоть и облаченного в интеллектуальную форму, Королев не стерпел. Они сцепились. После этого работать у Мясищева он больше не мог. Туполев немедленно забрал Королева к себе.
