Было ясно: мы попали в логово монстра.
Холмс зажег новую спичку и направился к столу, стоящему в центре комнаты. Белая простыня накрывала человеческое тело.
Внезапно резкий свет озарил комнату и ослепил нас. Великан в ночной рубахе стоял в дверном проеме, нацелив на нас оружие. Его физиономия была будто высечена из гранитного камня. Но взгляд был честным и открытым. Несмотря на сложение дровосека, человек вовсе не был похож на мужлана.
– Руки вверх! Не двигайтесь!
Мы застыли в том положении, в каком были.
– Кто вы такие?
– Я Шерлок Холмс, а это мой друг доктор Ватсон, – объявил мой товарищ, указав в мою сторону подбородком.
Человек скорчил скептическую гримасу и направился к нам, не отказываясь от мер предосторожности.
– И правда, я вас узнал. Но что вы делаете в моем доме в такое время?
Мой друг широко раскрыл глаза.
– У вас? Но кто вы?
– Профессор Джон Пикокс, доктор хирургии.
– Пикокс? – воскликнул я. – Но что все это значит?
Я указал на ряды флаконов.
– Это всего лишь некоторые человеческие органы, плавающие в смеси формалина и фосфора.
– Мы думали… ну… пошли слухи, что… Вы и правда хирург? – пробормотал я.
Пикокс опустил оружие и открыл шкаф, наполненный пилами, микроскопами и пожелтевшими скелетами, подвешенными на шелковую нить.
– Вы, кажется, взволнованы, доктор Ватсон. Однако я полагаю, вы не впервые оказались в комнате для изучения анатомии.
Мы опустили руки, смущенные нашей ошибкой.
– У меня небольшая комната прямо над этим помещением, – продолжал Джон Пикокс. – Я слышал звон стекла и лай собаки. Вы ворвались ко мне, взломав замки. Я жду ваших объяснений.
– Не поймите наши намерения неправильно, – сказал Холмс. – Мы получили письмо, из которого следовало, что молодой Джеймс Пикокс попал в смертельную западню именно в этом месте.
– Это смешно! – возмутился хирург. – Смею вас уверить, мой сын находится в добром здравии.
– А где он сейчас? – спросил Холмс.
– Позавчера уехал в деревню, к моим родителям. Он хотел отдохнуть перед экзаменами. Он будет хирургом, как и я.
Холмс выглядел растерянным. Я указал на тело, лежащее на анатомическом столе хирурга.
– А что под простыней?
– Старуха, которая умерла вчера. Она завещала свое тело медицине. В конце дня служащий морга принес ее сюда. Завтра утром я намереваюсь провести урок анатомии. У меня около двадцати учеников, я преподаю прямо здесь.
– Можно взглянуть? – спросил Холмс.
– Если это убедит вас…
Доктор Пикокс пошел к анатомическому столу и резким движением откинул простыню. Его лицо исказилось. Он закачался и прислонился к стене, чтобы не упасть.
На столе лежало посиневшее тело юноши примерно двадцати лет. Его лицо было испещрено синими прожилками, под глубоко запавшими глазами виднелись темные круги. На лбу был нарисован перевернутый крест, покрывшийся отвратительной коричневой коркой.
29
Холмс снял пальто и удобно расположился в кресле. Я сгорал от нетерпения узнать итог последних расследований. Мне не пришлось задавать вопросы, потому что он заговорил сам.
– Убитый юноша действительно сын доктора Пикокса. Убийца ввел ему вирус холеры, чем и объясняется характерный цвет трупа.
– Холеры… Действительно, тело имело синеватый оттенок, и глаза слишком глубоко запали. Но разве сейчас можно найти активный вирус?
– Его отец работал над этим. Этого Лестрейду оказалось достаточно, и он арестовал доктора.
– Хирург признался?
– Нет. Он по-прежнему в шоке. Утверждает, что ничего не понимает. По его мнению, кто-то подменил тело старухи на тело его сына.
– Но кто мог совершить такое гнусное преступление?
– Последний, кто входил в дом, – служащий морга. Он принес тело старухи поздним вечером. Слуга открыл дверь, служащий положил тело на анатомический стол и ушел. Подобного рода доставки – обычное дело, учитывая род деятельности доктора Пикокса.
– И никто не осмотрел тело, сразу после того как его принесли?
– Никто. Тела всегда заворачивают с ног до головы, чтобы не заразить дом. Кроме того, слуга панически боится трупов и никогда не снимает простыню. Он постарался побыстрее избавиться от служащего морга и не стал будить хозяина, чтобы сказать об этой доставке.
– А служащий морга?
– Я уже провел небольшое расследование. Человек, принесший тело, не служит в морге. Тело старухи должны были доставить лишь завтра, перед уроком анатомии доктора Пикокса.
– Но вы ведь не верите в виновность доктора Пикокса?
– Нет. Но слишком многое говорит против него. Если существует идеальное убийство, то лучшего найти нельзя.
Я рассуждал вслух:
– Действительно. Убийца мог выкрасть молодого Пикокса, когда экипаж вез его в деревню. Затем убил и отправил тело его отцу. Прислуга смогла описать человека, который выдавал себя за служащего морга?
– К несчастью, нет. На нем была медицинская маска, какую носят хирурги. Он сказал, что боится заразиться.
– Вы собрали какие-нибудь улики?
– Да, десятки, Ватсон.
– И?
– Все они указывают на доктора Пикокса. Убийца – гений преступления. Придется проделать двойную работу. Нужно доказать невиновность Пикокса и, что гораздо сложнее…
– Что еще, Холмс?
– Попытаться еще раз убедить Лестрейда в том, что он не прав.
В тот же момент, на первом этаже, миссис Хадсон повернулась вокруг своей оси, как большой волчок, размахивая метлой над головой. Но что она могла сделать одна против грязного недисциплинированного полчища, устремившегося по лестнице!
Мальчишка с дерзким взглядом и в фуражке набекрень пересек порог гостиной.
– Мистер Холмс! Мистер Холмс!
Я вскочил с кресла, готовый отразить атаку с помощью своей солидной трости, когда Холмс остановил мою руку.
– Спокойно, Ватсон! Вы же видите, что это – партизаны Бейкер-стрит.
– Ах да?
– Они приносят мне самые свежие новости. Я дал им задание следить за старым мостом, под которым Джек-Попрошайка устроил свое жалкое ложе.
После этого Холмс сделал властное лицо командира, обращающегося к солдатам. Подбородком он указал на мальчишку, который был немного выше остальных и, должно быть, был главным.
– Докладывайте, Хиггинс!
– Мы видели его, мистер Холмс, так же четко, как я сейчас вижу вас.
– Джека-Попрошайку?
Парень, названный Хиггинсом, округлил глаза от страха.
– Нет, сэр, дьявола.
– Дьявола… Где же?
– В самом сердце Лондона, сэр. В месте вроде подвала, который похож на таверну Али-Бабы. Уверен, что там происходят очень неприличные вещи.
Парнишка, судя по всему, исходил из собственного опыта.
– Быстро ведите меня туда, мой молодой друг!
Холмс протянул полкроны главарю банды, который поблагодарил его тысячу раз. Ватага устремилась вниз по лестнице и рассеялась на улице под напрасную брань миссис Хадсон. С нами остался только Хиггинс.
Мы сели в экипаж. Парнишка занял место рядом с кучером и вел его по лабиринту плохо освещенных улиц, которые он знал, казалось, как свои пять пальцев. Вскоре экипажу пришлось остановиться, так как дорога стала слишком узкой. Мы пошли пешком между домами, наклоненными так сильно, что их крыши почти соприкасались. Улица заканчивалась мрачным и грязным тупиком. Идеальное место для разбойничьего притона. Я нащупал рукоятку пистолета, чтобы в любой момент пустить его в ход.
Хиггинс указал на черное отверстие подвального окна, которое уходило вглубь под маленький полуразвалившийся дом.
– Это там, сэр!
Мальчишка расширил глаза от страха и отступил на несколько шагов.
– Простите меня, сэр, но дальше я не пойду. Мне страшно.
И он растворился в тумане. Холмс крикнул ему вслед:
– Не ослабляйте бдительности, Хиггинс. Я жду новостей о Джеке-Попрошайке.
Мы спустились на несколько ступеней. Пахло сыростью и гнилью. В непроглядном мраке склепа меня охватил неимоверный страх. Холмс зажег спичку. Мы увидели просторный сводчатый подвал, загроможденный самыми разными вещами, наполовину сгнившими, достойными пещеры восточного грабителя. Вдруг Холмс схватил меня за руку.
– Слушайте, Ватсон!
Я напряг слух и действительно услышал глухой гул, но не мог сказать, далеко он или близко. Казалось, будто нематериальное существо дрожит в тени, заставляя вибрировать воздух. По спине пробежал холодок.
По мере того как мы продвигались вперед, дрожь в моих коленях усилилась, а таинственная вибрация, казалось, приближалась. Что-то ужасное и невообразимое стонало и хохотало во мраке совсем близко от нас. Я не мог представить ни одного образа, который соответствовал бы звукам, наполнявшим тогда мои уши. Ни одним словом нельзя было правдиво описать феномен, к которому мы в ужасе приближались. Спичка потухла, и мы погрузились в полнейший мрак. Не стыжусь признаться, что мне было страшно, ужасно страшно. Все мое существо было напряжено и парализовано неконтролируемым растущим страхом перед иррациональным и неизвестным.
