не могу контролировать. Есть определенные обстоятельства, требующие внимания.
– Конечно. За неделю не нашлось времени для меня, правда?
– Так всё, хватит. Если ты не хочешь ещё одного скандала, то прекрати! – злился он, – Я еду к тебе поговорить, потому что тебе плохо, мне плохо и это нужно решить. Я еду к тебе поговорить и больше ничего здесь не нужно вставлять! А сейчас помолчи. Понятно? Молчи и не отвечай на это ничего, потому что я на взводе. Нельзя так доводить мужчин, Маш! Не лезь на ножи, не надо.
Я заблокировала и положила телефон на стол. У меня было много слов, которые я хотела ему сказать. Но раз я никак не могу повлиять на обстоятельства, то пусть будет так, как он говорит.
Куда я могла ещё уйти? Я не была проституткой, я была стриптизершей. Я ушла танцевать. Иногда мне казалось, что вся эта атмосфера лечит. Я помню, как шлюхи говорит, что их лечат бабки. Я зарабатывала, как они, но без секса. Кстати говоря, многие девочки так делают. И они умницы. Я уходила туда забываться, общаться с новыми людьми. Все равно приходится общаться. И улыбаться. От этого никуда не деться.
Я начала собираться на работу. Я точно знала, каково это, надеть самое яркое белье, положить в сумку стрипы, накрасить ресницы, чтобы они выделялись и надеть улыбку, забыв о реальной жизни и всех её мелочах. Я знала, каково это, раствориться в мире фантазий и стать самой ужасной стервой, чтобы только другие не поняли, что на душе тяжело. Я переходила порог клуба и улыбалась, здоровалась с девчонками в гримерке, обувалась в каблуки и надевала блестящее платье, которое подчеркивало все мои достоинства. Распускала свои густые волосы и брызгала на них духами, которые обязательно притянули бы внимание мужчин, которые придут сегодня для того, чтобы прекрасно провести время вдали от жён.
Я вот уже полчаса сидела в гримерке и не хотела выходить танцевать. Танцы меня всегда растворяли, но чтобы выйти и станцевать стриптиз, в этот раз я не хотела думать об этом. Мне тяжело.
– Я не могу работать, мне кажется, я делаю не правильно по отношению к тебе, – пишу.
– Делай, как тебе нужно, не думай обо мне, – отвечает.
– То есть тебе без разницы, что я делаю?
– Нет, но как я могу судить тебя?
– Я хочу услышать от тебя, что я делаю не правильно, то то здесь работаю.
– Маш… Я должен сделать выбор? Либо жениться на тебе, либо исчезнуть и больше не напоминать о себе никогда в жизни? А больше никак. Да, ты крутая, Маш, любишь тусоваться, гулять. Но в первую очередь, ты девушка. Маленькая… Ранимая… И очень добрая, не смотря на то, что ты готова всех порвать. Ты умеешь любить, проявлять чувства. Ты не ведомая, ты ведёшь. И находясь рядом с тобой, я чувствую… Не знаю. Какую-то магию.
Я сидела молча, закинув ноги на столик. Наверное, я уже несколько раз пропустила свою очередь танцевать и мне написали штраф.
– Когда ты лежишь рядом с закрытыми глазами, там в комнате, на белой простыни, я вижу, как солнце светит на твои волосы через открытое окно… Вот оно это чувство… оно… Наверное самое подходящее – это вечность. Бесконечность…
– Серёж, ты слышишь себя? Как человек с описанными тобой чувствами может не хотеть отношений? Даже не так, раз ты чувствуешь это ко мне, почему ты отдаляешься? – и спустя две минуты я выдавила из себя: – Знаешь, я всегда думала, что самое главное – это свобода. Я и сейчас её ценю. Но с тобой… Я выбираю тебя.
– Понимаешь, ты очень импульсивная, очень… Ты не спокойная.
– А тебе нужна та, которая будет сидеть дома постоянно?
– Нет. Мне нужна обычная девушка, которая понимает и поддерживает. Чтобы она имела свободу. Но чтобы я чувствовал, что она не захочет пойти заработать денег… Потанцевать… Но это – вся твоя жизнь. Танцы, соблазнения, игры… Я тебя ревную. Я так не смогу.
– Прости, что не соответствую твоему идеалу.
– Маш! Просто мы не сможем! Либо нам двоим тогда на платформу девять и три четверти, чтобы удариться головой о каменные стены!
Я слегка улыбнулась и услышала, как в гримерку зашли. Это была одна из девочек, которая танцует.
– Маш, тебе там выписали штраф за не выход на сцену! Что ты тут делаешь?
– Я не хочу танцевать.
– Что-то случилось?
– Да, нога болит, – соврала я.
– Так ты бы сказала Тане, – так звали нашего менеджера, – она бы тебя не оштрафовала.
– Это пустяки, – ответила я.
– Ладно. Я скажу ей, что тебе не хорошо. Дать обезбол?
– Нет, спасибо.
Она вышла. А я продолжила писать ему, как одержимая. Кажется, я точно одержима.
– Я согласна с тобой на платформу.
– Да хватит уже. Нам двоим это не нужно.
– Это тебе хватит! Ты любишь меня, я точно знаю.
– Ты бешеная. Тебя нельзя любить.
– У других получалась как то.
– Маш! Зачем ты мне говоришь про других? Мне это противно.
– Но ты же делаешь мне больно.
– Я?! – взбесился он, – Я никогда не желал тебе плохого! Ты сама делаешь это всё! Не зли меня!
– Знаешь, я пойду лучше потанцую. Что от вас мужиков ещё можно забрать? Ты попал в тот самый список, где любят грязный секс, больше, чем ценят чувства, – сказала я, поставив телефон на блокировку и ушла.
Я вышла на сцену, когда снова подошла моя очередь.
– Наконец-то, – услышала я голос менеджера Тани.
Заиграла музыка. Я взяла рукой пилон и начала кружиться возле него. Я растворяюсь в танце. Поднимаюсь на верх пилона на своих красных больших стрипах, начинаю кружиться, будто летая там, наверху. Сверху я наблюдаю краем глаза, что на меня смотрит весь зал. Я знаю, на меня всегда смотрят. Я вижу, как у мужчин горят глаза, когда я снимаю с плеч лямки от платья, постепенно обнажаясь до нижнего белья. Вижу, как они хотят меня, когда после танца я спускаюсь к ним, чтобы получить деньги за танец.
– Не ходи туда, Маш, – останавливала меня одна из танцовщиц, когда я шла к определённому столику, – он не даёт чаевых.
Но я не обратила внимание на ее слова и шла ровно к намеченой цели.
– Красиво танцуешь, – сказал мужчина, к которому я все таки подошла.
– Спасибо, – улыбаюсь.
– Хочешь, я угощу тебя коктейлем?
– Нет, спасибо. Я не пью.
– Ого. Может тогда, кофе?
– От кофе не откажусь.
Он заказал мне
