спутницы покинули странную гостиницу и, выйдя на свежий воздух, сразу направились к центральной улице.
* * *
Утро было дождливое, но тёплое. Свежий воздух отлично проветривал голову, а пробивающееся сквозь тучки солнце приятно покалывало глаза после тьмы подземелья. Девушки быстро вернулись на центральную улицу, где людей было в два раза больше, чем вчера. Накрапывающий дождик никого не смущал, и торговля шла полным ходом.
– Нам нужно купить тебе серп.
Катрин, всё ещё потрясённая тем, что произошло ночью, не отвечала, полностью погрузившись в собственные мысли. Влившись в толпу, ведьмы невольно становились слушателями сотен бесед. В воздухе часто звучало имя «Вереск», от которого Катрин каждый раз передёргивало.
– Вы слышали? Власти объявили в розыск ту девчонку, которая вчера сбежала из дома Вереска.
– Да! Говорят, что он хочет разыскать её.
– Далась она ему! Всё равно у него ничего не осталось, люди из Заката теперь управляют лавкой, все его товары теперь принадлежат им.
Катрин стала свидетелем того, как быстро в толпе рождаются слухи – постепенно в этой истории оригинальными оставались лишь имена героев.
– Пф-ф, подумаешь, да у него хранилища разбросаны по всему рынку, одно, как я слышал, даже находится в убежище Ао.
– Говорят, что девочка очень…
Теории передавались из уст в уста, переплетались, мутировали, уходили всё дальше от истины. Теперь выяснилось, что лавку Вереска захватили власти, а его самого заточили в тюрьму.
– Нет, Вереск всё ещё управляет своим магазином, только в очередной раз переехал, а это всё утка, рекламный ход.
Вера резко потянула её за руку, и, вынырнув из плотного людского потока, девушки оказались перед небольшой торговой палаткой. Обросший седыми волосами старик, ростом не выше Катрин, сидел на деревянном ящике, а позади него, на деревянном щите, были прибиты серпы разных размеров, цветов и, судя по чеканным надписям, производителей.
Катрин смотрела на мужчину. Казалось, что его борода брала начало на макушке и заканчивалась у колен: ему самому не мешало бы воспользоваться товаром, который он продаёт. Торговец смотрел куда-то сквозь них и даже не собирался ничего предлагать или советовать.
– Какой я должна выбрать? – для Катрин серпы отличались лишь цветом и формой, хотя наверняка каждый был особенным.
– Мне всё равно, бери любой и пошли, – торопила её Вера.
Катрин потянулась к ярко-золотому серпу, который весело переливался солнечным светом, несмотря на затянутое тучами небо, но передумав, отдёрнула руку. Она вопросительно посмотрела на Веру, чтобы та хотя бы подсказала ей, но ведьма делала вид, что не замечает этого, и разглядывала свои ногти.
Тогда Катрин снова потянулась за инструментом, на этот раз – в совершенно другой угол. Продавец тут же больно шлёпнул её по руке.
– Что за?…
Седовласый даже бровью не повёл на слова Катрин, отчего та ещё больше растерялась.
– В чём проблема? Почему я не могу взять то, что мне нужно?
– Разве не очевидно? – спросила удивлённо Вера. – Потому что это не то, что нужно.
– В таком случае, может, кто-то из вас даст свою консультацию?! Или она заключается в том, чтобы молчать и бить по рукам?
Вера лишь пожала плечами. Катрин снова потянулась за инструментом, лезвие которого отливало изумрудом и выглядело не так убого, как большинство товаров на «витрине». Торговец хотел было снова дать ей по рукам, но на этот раз Катрин смогла вовремя отдёрнуть руку.
– Да пошёл ты!
Девочка уже собиралась уйти, но Вера схватила её и развернула обратно к проклятым серпам.
Торговец сунул руку себе за пазуху и через секунду вытащил небольшой полевой цветок. Он протянул его Катрин, и та настороженно взяла его двумя пальцами. Поначалу она ничего не чувствовала, кроме неудержимого раздражения и желания уйти. Тогда старец сделал глубокий вдох, и Катрин повторила за ним, поднеся стебелёк к носу. Мир вокруг исчез. Аромат цветка оказался таким сильным и сладким, что у неё невольно выделилась слюна. Рынок, то́лпы людей, их голоса, музыка, доносившаяся из местных кафетериев, – всё это испарилось. Катрин не чувствовала запаха еды, от которого сводило желудок. Она летала среди цветущих и пахнущих мёдом лугов, окутанная спокойствием и тишиной. Выдохнув, она очнулась отдохнувшей и полной уверенности.
– Вон тот, – словно заворожённая, она показала на небольшой медный полумесяц с ручкой из чёрного дерева, напоминающей скрученные в косичку корни.
Старец ничего не сказал. Когда Катрин потянулась за серпом, он не дёрнулся и по рукам ей не двинул.
– Аллилуйя! – Вера театрально воздела руки к небу, а после расплатилась с седовласым коротышкой золотой монетой.
Тот спрятал монету в маленький кошелёк и протянул Катрин кожаный чехол. Девочка смотрела на своё приобретение с натянутым восторгом. Серп выглядел как симпатичная безделушка, не более того. Вера настаивала, что без него – никуда, хотя у само́й Веры Катрин серпа не заметила. Должно быть, вся работа должна была лечь на плечи девочки.
– Пойдём, нужно позавтракать и отправляться, – одёрнула Вера свою подопечную, разглядывающую экзотический товар.
Катрин всю дорогу вертела в руках покупку, которая нравилась ей с каждой секундой всё больше.
– Главное, старайся не касаться лезвия, иначе все пальцы себе отсечёшь, – предупредила Вера, и девочка послушно спрятала серп в чехол.
Катрин не заметила, как они дошли до конца улицы, где людей практически не осталось. Из крайнего дома с красной черепичной крышей доносился приятный запах свежего хлеба, и Катрин всем сердцем надеялась, что они направляются именно туда. Так и случилось. Купив горячей свежей выпечки и холодного травяного чая, ведьмы покинули рынок и по протоптанной тропинке вышли за пределы шумной улицы. Их взору предстал невероятно живописный пейзаж: разноцветные ковры полей, пышные зелёные леса. Вдалеке виднелись мускулистые тела гор, которые начинались где-то под землёй и тянулись до самых облаков.
Катрин вдруг вспомнились её выезды на шашлыки с родителями, которые те устраивали раз в пятилетку, когда от стен их родной квартиры уже тошнило всех членов семьи. Редкие и уставшие загородные леса выглядели измученными и больными. Из-за разбросанных повсюду бутылок и одноразовой посуды было ощущение, что ты находишься в помойной яме. Пьяные родители никогда не убирали мусор за собой, как это делали и те, кто приезжал до них, и после них – Катрин с детства видела природу именно такой. А та красота, что открывалась её взору сейчас, никак не укладывалась в голове – девочка буквально влюбилась в природу.
По вытоптанной дороге они шли до тех пор, пока солнце не заняло самую верхнюю точку на небе, а затем свернули в лесную чащу, вдоль которой проходила еле заметная тропка. Пропитавшийся
