Изменился сам Вереск. Он стал заметно ниже ростом, а голова его заросла чёрными кудрявыми волосами. Кожа как будто закоптилась, обрела мягкий южный оттенок и разгладилась. Вереск раздался в плечах и помолодел лет на двадцать. Осталась только старая одежда, где-то небрежно свисающая, а где-то натянувшаяся на теле до треска.
– Вот сукин сын, – произнесла Вера, глядя на это шоу преображений.
– Что? Что он сделал? – допытывалась Катрин.
– А ты, случайно, за ночь не ослепла?
Девочка промолчала.
– Знаешь, я всего пару раз за всю жизнь видела такое.
– Разве ты так не умеешь? – искренне удивляясь, спросила Катрин.
– Нет. Очень мало людей знает эти рецепты.
– А как же зеркало, которое изменяет внешность?
– Зеркало может изменить форму лица, увеличить или уменьшить мягкие ткани, но оно не изменит размер рук или ног, не добавит волос и, уж точно, не изменит цвет кожи. И самое главное – оно не превратит тебя в другого человека, который существует одновременно с тобой.
– Хочешь сказать, что Вереск – это чья-то копия?
– Соображаешь! Но, как он сказал, лишь на сутки. А теперь тихо!
– Мне нужно всё подготовить, прежде чем идти в Улей. Встречаемся здесь завтра в это же время, – заговорил новым голоском Вереск.
Голос этот был чище и приятнее прежнего. Катрин даже почувствовала некое облегчение, когда увидела совершенно другого, незнакомого ей человека, но это было обманчивое впечатление, и она заставляла себя не забывать об этом.
Вереск нетвёрдой походкой побрёл в сторону чащи в сопровождении двух Ао. Остальные закидали золу землей, а после ушли, прихватив с собой своего мёртвого товарища.
– Теперь-то мы можем уйти? – жалобно простонала Катрин, которую уже всю лихорадило.
– Мы еще не собрали всё необходимое для твоего клиента, – сказала Вера и встала в полный рост.
* * *
Утро было скверным. Вера совсем позабыла про свою роль «профессора тёмной магии» и полностью ушла в себя. Все сборы ингредиентов проходили в напряжённом молчании. Вера коротко указывала на нужный куст, стараясь не тратить время на разъяснения. Как только Катрин среза́ла ветку или собирала пыльцу, они быстро переходили к следующему растению. Выбравшись из леса, девушки обошли ближайший водоём и направились в поле.
– Зачем мы просидели там всю ночь? – не выдержав, спросила Катрин, когда Вера указала ей на очередной травяной бугор, который напоминал лысую голову с торчащими в разные стороны остатками волос.
– Нужно было убедиться, что за нами не следят, – Вера отвечала, выдерживая паузы и глядя в одну точку, словно в этот момент решала в уме задачки по математике или вспоминала слова из песни.
– Следят? Ты же слышала, что они сказали, будто это мы напали на него! Вереск понятия не имел, что мы в лесу!
Вера продолжала прикидываться глухой, отчего Катрин только ещё больше выходила из себя. Солнце раскалилось до такой степени, что ещё совсем недавно мокрая от росы трава теперь выгорала, а одежда прилипала к липкому от пота телу. Катрин была уверена, что жар, от которого ломит всё тело, вызван солнечными лучами, но она ошибалась. На самом деле её организм вёл борьбу с болезнью, которая с каждой секундой отнимала всё больше сил.
– Этого хватит, – сказала Вера, засунув последний стебель в рюкзак Катрин.
– Что теперь?
– Пора отправляться домой, я и так уже продинамила несколько клиентов. Тебе придётся неделю отрабатывать этот поход и все мои траты.
– А я-то тут при… – но Вера не дала закончить фразу, грозно зыркнув на неё исподлобья.
Спорить Катрин не могла: слова давались с трудом. Она сама хотела как можно скорее покончить со всем этим и завалиться в кровать, поэтому больше не проронила ни сло́ва.
На обратном пути спутницам попадались коротышки-знахари, очень похожие на того, что продал Катрин серп. Обросшие мужички переваливались с ноги на ногу и при этом двигались очень быстро. Они старались идти по краю дороги и никому не мешать. Это выглядело очень мило и забавно, особенно интересно было наблюдать, как они быстро сворачивали в высокую траву или лес, моментально исчезая из поля зрения. Тут и там над зелёными коврами торчали холмики людских спин – сборщики трав пополняли свои запасы. Из леса слышались звуки трудящегося топора, а со стороны рынка эхом разносился разноязычный гвалт.
Когда под ногами девушек щербатая просёлочная дорога сменилась твёрдой, почерневшей за много веков мостовой, Вера стала вести себя ещё более странно. Она то и дело смотрела по сторонам, выискивая что-то или кого-то в толпе.
Несмотря на духоту, Катрин поочерёдно знобило и бросало в жар. Ли́ца, голоса́, дома́ – перед глазами всё сливалось, но она не останавливалась. Девушки шли по центральной улице, не сворачивая. Постепенно дома́ справа от них сменились высоким каменным забором, за которым возвышалось угрюмое серое здание, совершенно непохожее на остальные.
– Что это за место?
– Местный полицейский участок.
– Я не видела ни одного человека в форме.
– Если ходить в форме, то какой дурак будет при тебе нарушать закон?
Катрин пожала плечами.
– Эти ребята повсюду – каждый третий человек. Всегда нужно быть осторожным, прежде чем что-то подумать или сказать вслух. Страж открывает своё лицо лишь во время ареста, когда уже неважно, видел ты его или нет.
– И что? Этих людей никак не определить? – от мыслей, что за ними постоянно следят, Катрин стало не по себе.
Будучи частой гостьей в полицейской комнате для несовершеннолетних, она на дух не переносила блюстителей закона. С полицией Катрин связывало многое, начиная от улицы, где она с друзьями чувствовала себя вольготно и творила, что хотела, и заканчивая родным домом, где соседи вызывали участкового всякий раз, когда родители Катрин устраивали пьяные разборки или приглашали домой своих друзей.
– Можно определить. Но для этого нужно научиться замечать мелкие детали, уметь видеть сквозь оболочку. Каждое движение человека, каждое его слово – это сигнал, знак, который нужно уметь читать. Возможно, научишься когда-нибудь. Надеюсь, я не зря трачу на тебя своё время. А сейчас ты под моей защитой, так что не переживай. Я скажу, когда нужно будет заткнуться.
Пока они говорили, забор остался позади, а дорога привела их к порогу Улья. Здесь путь обрывался. Катрин последний раз окинула взглядом грязный рынок, размышляя о том, как скоро она сможет вернуться на эти недосягаемые обычному человеку улочки. А может, это не случится больше никогда.
Люди без конца входили и выходили из дверей кабака, который являлся перевалочным пунктом, соединяющим два мира. Поток был таким плотным, что Катрин не успевала разглядеть лица, словно они стояли
