Почти в это же мгновение переднее левое колесо джипа предательски зашмыгало по асфальту. Мы стали. Спустила проколотая чем-то острым шина. Шофер выключил фары.
— Опасно, — объяснил он, — на свет сбегутся звери. Мы вышли. Давящая, полная опасностей темнота сразу окружила нас. Где-то совсем рядом был тигр. Сплошной непроницаемой стеной с двух сторон дороги стояли джунгли. Высоко в небе мерцали холодные яркие звезды. Неподалеку шумел поток. Тигр, видимо, был там, у воды.
Запасное колесо лежало в кузове, погребенное под нашими вещами. Мы разгрузили машину, разложив все вещи тут же на дороге. Шофер лихорадочно быстро схватил домкрат и приподнял им колесо. Милада светила ему фонарем. А у меня было совершенно особое задание. Подойти ближе к потоку и ждать, появится тигр или нет. Если появится — крикнуть. У меня не было выбора, и я отправилась к потоку, находя направление по шуму воды. Я бы не сказала, что стоять в зарослях джунглей ночью и ждать, придет тигр или нет, приятное занятие. Более того, мне казалось, что глупее положения придумать нельзя. Вот так стоять и ждать. Придет или не придет. Съест или не съест. Темные кусты и деревья подозрительно двигались и шумели. И только мирное журчание ручья действовало как-то успокаивающе. Шофер справился со сменой колеса в рекордно короткий срок.
— Мэмсаб! — крикнул он. — Можно садиться.
Стрелка часов перевалила за полночь, когда за поворотом замелькали редкие огни спящей Раягуды. Машина преодолевала какие-то подъемы и спуски. Видимо, местность была гористой, но в темноте трудно было что-либо различить. Мы миновали окраинные дома Раягуды, смотревшие темными проемами окон на пустынные улицы, которые были скупо освещены редкими пыльными фонарями на покосившихся столбах. Затем выехали на площадь. Мы были измучены длинной дорогой, хотели спать и были голодны. Но напрасно мы всматривались в улицы и дома — казалось, городок вымер. Наконец где-то за поворотом мелькнул огонек керосиновой лампы. Это была маленькая ночная харчевня для бродяг и бездомных. Кажется, мы подходили под эту категорию. В глубине грязного помещения на треногом сидении, бывшем когда-то стулом, дремал хозяин. Разбуженный, он долго не мог понять, что нам от него надо. Наконец, сообразив, в чем дело, показал нам дорогу в обитель Шанти Деби.
Переночевав в обители, мы рано утром распрощались с Шанти Деби и к десяти часам добрались до Биссемкатака. Биссемкатак — небольшой станционный поселок, расположенный в расселине среди лесистых массивов гор Неомгири. Мистера Баннерджи нам найти не удалось. Зато мы отыскали мистера Патнаика и Чакрапани Саху. Патнаик сообщил нам, что после обеда он со своей группой отправляется к кхондам. На подготовку к походу оставалось часа два. С помощью Патнаика я достала теплые одеяла, которые, как оказалось, были необходимы там, наверху. Вместе с ним мы заготовили съестные припасы и стали дожидаться охотников и кхондов-носильщиков. Четыре высоких, хорошо сложенных кхонда пришли вовремя. Они принесли с собой бамбуковые палки, на концах которых были укреплены веревочные сетки. Быстро, без суеты и разговоров, они разместили весь груз в сетках и подняли палки на плечи. Наша экспедиция тронулась в путь к подножию гор. И хотя мы шли без груза, нам так и не удалось догнать кхондов-носильщиков. Они мелькнули где-то впереди и исчезли, как будто растаяли в яркой зелени джунглей.
ЭТИ МАМУНИ ПРИШЛИ К НАМ В ПЕРВЫЙ РАЗ
По тропинке, петляющей в негустых зарослях, мы прошли две мили до подножия гор. Здесь протекал узкий прозрачный ручей. От ручья тропа пошла круто вверх. В некоторых местах нам пришлось карабкаться, держась руками за гладкие гранитные валуны. Джунгли становились все гуще и гуще, и мы уже продвигались по дну сплошного зеленого тоннеля. Вверху, где-то над нами, стояло солнце, но его лучи с трудом пробивались сквозь сплошную массу переплетенных крон. Зеленоватый сумрачный свет наполнял джунгли. Пахло сыростью и еще чем-то пряным и острым. Поросшие мхом жгуты лиан цеплялись за плечи и лицо. На лианах раскачивались обезьяны. Стая зелено-синих попугаев расклевывала крупные стручки, свешивающиеся с деревьев по обочине тропы. Свернуть с тропы в сторону было просто невозможно. Тропический лес стоял единым массивом, и в этом массиве я не видела ни щелки, ни прохода. Чем выше мы поднимались, тем отчетливей становился шум воды, доносившийся откуда-то снизу. Наконец тропа вывела нас к обрывистому склону. Внизу с грохотом и шумом, прыгая по камням, неслась горная река. Камни, позеленевшие от сырости, образовали в ее русле пороги, а в некоторых местах и водопады.
— Самая большая река в наших краях, — сказал Патнаик. — Кхонды называют ее Текущая с шумом.
Река вполне оправдывала свое название. Чуть выше от реки был отведен узкий канал, уходивший в зеленый мрак леса. Чакрапани Саху остановился:
— Начинается страна донгрия кхондов.
— А что это за канал? — спросила я.
— Внизу расположены поля кхондов, — Чакрапани Саху показал на восток. — Канал для их орошения. Этот канал построил какой-то кхонд лет шестьдесят назад. Чтобы вода не пересыхала, он принес в жертву своего сына.
— А сейчас бывают случаи человеческих жертвоприношений? — спросила я Саху.
Проводник отвел глаза и ничего не сказал.
Теперь нам стали попадаться небольшие клочки вырубленных и обработанных джунглей. На участках росли мандарины, ананасы, бананы, манго. Земля принадлежала кхондам.
Неширокие горные реки то и дело преграждали нам путь. Приходилось разуваться и перебираться через них по мокрым и скользким камням. Потом я догадалась использовать палку в качестве шеста. Прыжок — и я на другом берегу. Моему примеру последовали остальные, и мы стали продвигаться значительно быстрее. Становилось прохладнее. Идти было приятно, но надо было все время быть начеку и помнить, что вокруг бродят дикие слоны, кабаны, тигры, пантеры и т. д. и т. п.
Вдруг совсем неожиданно и бесшумно на тропинке возникли два человека. Они преградили нам путь и стали с интересом рассматривать нас. Оба были высоки и стройны, с хорошо развитой мускулатурой темных торсов. На них были только набедренные повязки. Спереди и сзади спускались короткие вышитые фартучки. За набедренные повязки были засунуты ножи с широкими лезвиями в виде полумесяцев. На плечах лежали узкие отточенные топоры с длинными ручками. Прямые черные волосы были стянуты в узлы на затылках.
— Хо! — сказал один из них. — Эти мамуни[13] пришли к нам первый раз. Что собираешься делать?
— Иду в гости в Курли, — ответила я.
— Почему в Курли? Приходи в Камбеси. Будешь у нас гостем. Придешь?
— Приду обязательно. А вы куда идете?
— Как куда? — удивились оба сразу. — На охоту. Мясо нужно. Придешь, будем вместе есть мясо.
Кхонды перебросились несколькими словами с Патнаиком и исчезли так же неожиданно и бесшумно, как и появились. Но видимо, в джунглях действовал какой-то беспроволочный телеграф. Отовсюду появлялись кхонды, очень похожие на первых двух, и тоже говорили:
— Эти мамуни пришли к нам в первый раз.
И звали к себе в гости.
К концу дня мы поднялись на последний перевал и оттуда разглядели маленькие хижины деревни Курли. В Курли уже знали о приближении гостей. Нас встретила целая толпа кхондов во главе с вождем. Нам дарили бананы и гирлянды цветов. И тут я заметила, что женщин среди встречающих почти не было. Они боязливо жались у хижин. Видимо, порядки здесь были иные. Нам указали на небольшую хижину, где мы могли расположиться.
Солнце уже село, и на Курли и окрестные горы спустилась холодная и сырая мгла. На земляном полу хижины горел костер. Я завернулась в шерстяное одеяло и села у костра. Было 31 декабря 1964 года. Через несколько часов начнется новый 1965 год. А люди, среди которых я теперь находилась, даже не подозревали об этом. За хижиной послышались шаги, и на пороге появился старик. Он держал в руках какие-то клубни.
— Вот, — сказал он, садясь на корточки у костра, — это тебе.
— А что это такое?
— Сладкий картофель. Я тебе сейчас приготовлю.
И стал разгребать угли в костре. Я поняла, что старик был посланцем доброй воли. Печеный картофель оказался на удивление вкусным. Пока я его уничтожала, в дверях послышалось сосредоточенное сопение. Несколько кхондов, прикрытых легкими кусками ткани, как-то боком протиснулись в хижину и уселись у костра. Мы с нескрываемым любопытством разглядывали друг друга. Один из кхондов протянул мне изящно сделанную медную трубку. Я дала ему пачку сигарет. Все закурили. Отношения налаживались. Пламя костра то взмывало вверх, то стлалось по земле. Тени сидящих кхондов плясали по стене хижины, принимая причудливые очертания. Перья на головах ритмично покачивались, и казалось, что сидящие вокруг костра нарочно переоделись для новогоднего маскарада. Где-то совсем рядом забил барабан, ему отозвался второй, третий.
