состоянии продолжать вашу деятельность, меня не убеждает. Самое драгоценное из всего того, чем вы обладаете и можете обладать, это ваша душа, ваша духовная личность, и она же и есть самое могущественное орудие вашего воздействия на людей, и потому понижение вашей духовной личности (а всякий сознательный компромисс есть такое понижение) ни для какой цели не может быть выгоден. Впрочем, перечтя ваше письмо, я вижу, что вы и но хотите делать такого компромисса, а только без надобности не хотите изменять своего положения; но я так напуган теми обычными пагубными компромиссами, которые лишают ее значения всю нашу жизнь, что везде вижу этого врага и нападаю на него, особенно когда слышу соображения о видимой приносимой нами пользе. Мне всегда думается, что так как конечная цель жизни человечества не открыта нам, то не открыты нам и истинные последствия наших поступков; открыто же нам то, что мы должны делать для удовлетворения внутренних требований своей совести. Fais ce que dois, advienne que pourra. [Л. Н. Толстой. Письма (1894)]
От политики нельзя было отказаться, ее можно было только перевести в другой план, заменить различными философскими построениями. Марксизм переставал быть модным. Его последователи, как, например, Н. А. Бердяев или С. Н. Булгаков, быстро удалялись от марксистской доктрины к ее полной противоположности. Многообразие и пестрота рождались в духовном мире одного человека, личность которого становилась интереснее, чем взгляды или даже частично его творчество. Таким, например, был В. В. Розанов. Символисты шли дальше. Так, Андрей Белый в статье~ Будущее искусства» (1910) предвещал, что со временем человек станет «своею собственной художественной формой». [Д. С. Лихачев. О петербургской культуре начала XX века (1980–1989)]
Социально–предпринимательская индивидуальность, стремление к насаждению собственных идей, эгоцентризм
Но такого основания никакая философия признать не может. Что исходит из эгоизма и на эгоизме основано, в том не может быть никаких зачатков любви и преданности, и тот, кто сознательно заключил себя в своем я, не может сбросить его с себя и освободиться. Правда, для деятельности, посвященной общественному благу, потребны не бездушные, равнодушные и бесхарактерные люди, но лица с характером и совестью, и такое лицо всякий, желающий служить обществу, должен воспитать в себе. Но и личность в нравственном смысле может образоваться и достигнуть развития не иначе, как через сношение человека с подобными себе: так только человек может выработать в себе достоинство. Но когда человек начинает с того, что, чуждаясь общества, посреди коего живет, подвергает его презрению, для того чтобы в отчуждении воспитать в себе свое гордое, причудливое я, и затем присвоить себе миссию разорить это общество вконец и на место его создать новое по–своему плану; в этом нет никакой мудрости, а одно лишь безумие. Тем не менее в наши дни это безумие возводится в идеал, художественно изображаемый мыслителями и поэтами. А за ними, не рассуждая, увлекаемая талантом, стремится стадным движением толпа, восхищаясь героями и героинями идеализованного эгоизма. [К. П. Победоносцев. Московский сборник (1896)]
Но эту болезненность, эту жестокость начала всякого движения должен принять всякий, кто не хочет вечного застоя и покоя, кто ищет развития и новой жизни. Жесток и болезненен переход от патриархального строя жизни к иному, более сложному строю, в котором подымается личное начало, до того времени дремавшее. Болезненно и жестоко всякое нарушение первоначальной целости и органичности. Просыпающаяся, подымающаяся и сознающая себя личность всегда жестока в отношении к окружающей ее среде и господствующей в ней системе приспособления, она не может не причинять боли. Как много жестокости и боли бывает при всяком разрыве личности с семьей, которая давит своей системой приспособления! Как много жестокости и боли бывает во всякой борьбе за ценность, которая ставится выше блага! Болезненна и мучительна замена натурального хозяйства денежным, болезненно и мучительно разложение общины, разложение старого строя семьи, болезнен и мучителен всякий разрыв со старыми устоями жизни, со старыми идеями, болезнен и мучителен всякий духовный и идейный кризис. [Н. А. Бердяев. О жестокости и боли (1914–1918)]
Способность к контролю собственных побуждений, направленных на удовлетворение потребностей
Время есть движение к совершенству, к Богу. Пространство есть предел моего я. Жить в этой жизни жизнью вечной. Не душу свою тратить для сохранения и увеличения животной личности, а животную личность тратить на сохранение и увеличение души. Т. е. жить для души. Т. е. жить по–Божьи, желать того, чего хочет Бог, возрастить высшую душу в себе и в других. Наследственность государей доказывает, что нам не нужны их достоинства. [Л. Н. Толстой. Дневник с 15 февраля 1895 г. по 28 октября 1895 г.]
Проявление отношения (чувств и эмоций)
Наоборот, стремление сохранить справедливость или правдивость по отношению к тому же человеку, т. е, любовь к известным моральным «призракам», заговорившую во мне по поводу моих отношений к людям, я могу испытывать как непосредственное, инстинктивное мое побуждение. Нарушение истины или справедливости будет испытываться мною почти как вред, нанесенный мне самому, моему спокойствию и счастию. Аналогия с альтруистическими мотивами, поскольку последние также обладают такою непосредственностью, быть может, лучше пояснит нашу мысль. Самая бескорыстная и самоотверженная любовь к ребенку ощущается матерью почти как эгоистическое чувство: личность ребенка сливается для нее с ее собственною личностью, счастье и польза ребенка становятся ее собственным счастьем и пользой. Мать, как говорит Ницше, не требует награды за свою любовь; она испытывает ее не как лишение, а как радость, как свою эгоистическую потребность. Но круг, на который могут распространяться альтруистические побуждения подобного характера, крайне узок; наоборот, нет предела той сфере отношений, которую может охватывать «любовь к призракам», способная по своей силе и непосредственности сравняться с материнскою любовью к ребенку. Поэтому–то инстинкт «любви к призракам» способен по своему психологическому эффекту походить на эгоизм, хотя теоретически ― мы еще раз подчеркиваем это ― между ними лежит моральная пропасть, отделяющая побуждения, имеющие лишь субъективную цену, от побуждений, обладающих объективною моральною ценностью. [С. Л. Франк. Фридрих Ницше и этика любви к дальнему (1902)]
Носитель “свободы воли”, субъект вне причинных действий
Его душа жаждала или гибели мира, или его преображения. Но мутный источник материализма ― его отравил. К здоровой натуре, к томящейся по вечной правде личности присоединилось поистине варварское миросозерцание, полуинтеллигентская полунаука. К здоровой натуре, к томящейся по вечной правде личности присоединилось поистине варварское миросозерцание, полуинтеллигентская полунаука. Абсолютная личность подменилась культом закованного в причинную связь человека. «Человек ― это звучит гордо», ― восклицает один из героев Горького. Да, гордо, воистину гордо, но
