Она достала свой перстень самым последним.
— А теперь раздобудьте мне ткацкую иглу и чернила. Осталось выбить руну на груди его светлости. Готов? Это будет неприятно, — взглянула она на князя.
— Лапушка, ты ведь будешь меня касаться, значит уже будет приятно, — усмехнулся Данат, весь вечер не сводя с неё своего пристального изучающего взгляда. — Я был ранен в сражениях несколько раз, так что какая-то игла мне ни по чём.
— Раздевайся! — скомандовала Мидэя, оставшись с ним наедине в комнате наверху, где он лично запер двери на засов. Остальные разбрелись спать, остались лишь постовые. Данат бдительности не терял, приказав нести дозор по очереди.
— Совсем?
— Не дурачься! — Мидэя была сама серьёзность. — Достаточно рубашки. И не дёргайся. И меня не подталкивай.
Он дышал размеренно, спокойно снося укол иглы, с играющей улыбкой рассматривая с близи её склонённое над ним лицо.
— Теперь все ночи мои, — вдруг неожиданно выдал он и ойкнул. Мидэя загнала иглу глубже положенного.
— А если я не захочу?
— Придётся захотеть. Не отнекивайся, тебе же иногда нравится то, как я целую тебя. Мужчина это чувствует. Это то, что ты отдашь мне взамен.
— А что будет, когда ты захочешь другую женщину? — она старалась удержать дрожащую руку, продолжая набивать руну.
— Хм, если это случится, тогда и узнаешь.
Мидэя заканчивала молча, а мысли в голове носились, вопили и толпились. Она почему-то боялась поднять глаза и посмотреть на него, хотя его лицо было так близко. А всё потому что не знала, что чувствует, не смогла разобрать. Ненависть или возбуждение?
— Всё? Теперь раздевайся ты, — скомандовал Данат, терпеливо дождавшись, когда она отложит инструменты в сторону.
— Скоро ведь рассвет. Я так устала. Тебе совсем не хочется спать? — сделала она последнюю попытку отсрочить свою участь.
Подойдя сзади он принялся сосредоточенно расшнуровывать её верхнее платье, затем снял нижнее и в конце концов спустил с плеч рубашку.
— Ты успеешь отдохнуть, я дам тебе поспать утром, — целуя её в плечо, тихо проговорил Данат. — Я хочу тебя, Дэя. Все эти дни я воздерживался, поэтому я не намерен спешить. Хочу медленной ласки, хочу, чтобы после этой ночи, думая обо мне ты краснела и томилась. Ты будешь дрожать и повторять моё имя множество раз.
Подхватив её на руки, Данат осторожно уложил её на кровать. Шепнув затухающее заклятье, Мидея заставила все свечи разом потухнуть.
— Зажги обратно! — тут же велел Данат. — Я хочу видеть тебя.
И когда пламя свечей вспыхнуло снова, девушка увидела у себя между ног стоящего на коленях обнаженного Даната, с блуждающей улыбкой на губах. Его глаза казались почти чёрными, пугающими, как и его восставшее подрагивающее естество. И едва его язык коснулся её кожи, Мидэя подалась ему на встречу, падая со стоном в бездну его страсти. Он и, правда, брал её медленно, доведя почти что до безумия, заставив её умолять его заполнить её полностью, с силой, глубже. И она, правда, бесконечно шептала его имя. И уснула одурманенная блаженством, полностью обессилев, отдавшись его желаниям без остатка.
Первым делом Мидэя поняла, что она в комнате одна и что утро давно перешло в день. Выглянув в окно, она увидела Даната, отдающего распоряжение своим рыцарям, которые уже во всю седлали лошадей, закрепляя упряжь и сумки. Властный, упрямый, решительный, даже его ровная спина и широко развёрнутые плечи говорили о его самоуверенности, о силе непростого характера. Вспомнив, где этой ночью были его язык и пальцы, и что он заставлял её вытворять — Мидэя залилась жаром и краской, отпрянув от окна. Даже перед собой стало стыдно за то, что она позволила мужчине. Чувствуя себя растерянной, где-то заплутавшей в неге, она никак не могла собраться, ни с мыслями, ни добраться до одежды. Так и сидела голая, закутавшись в меховое покрывало пока не пришёл Данат.
— Хм. Мне что же теперь тебя одеть? — двусмысленно поведя смоляной бровью, усмехнулся он.
— Да, — не задумываясь, ответила она. И Данат ловко натянул на неё рубашку, теплые панталоны, сапоги, нижнее платье и наконец дорожное, купленное Лионелем, прытко справившись со шнуровкой, словно каждый день по двадцать раз на день раздевал и одевал девиц.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я тебе нравлюсь? — Мидэя не собиралась, но зачем-то спросила вслух и сама тут же смутилась.
— Вот те раз. Странный вопрос, — приподняв её за подбородок, он пристально посмотрел ей в глаза. А затем сощурился и добавил. — А ты сама как думаешь, кикимора?
Мидэя обиженно дёрнула подбородком, ища глазами гребень, вспомнив, что у неё на голове должно быть как в ведьмином кубле.
— Может ты заявил на меня свои права назло Лионелю!? Из вредности.
— Пф! Не такой уж я убогий, чтобы кому-то назло ложиться в постель с той, кто мне противна. Или ты считаешь, что то, что было ночью, я могу проделывать с любой, кто носит юбку? — Данат даже ухмыляться перестал.
— Значит, нравлюсь.
— Выходит так, — он внимательно наблюдал, как нервно она теребит свои волосы. — Что не так, Дэя?
— … Я … иногда на меня, — запнулась Мидэя, взглянув на него несчастным умоляющим взглядом. И только когда он привлёк её к себе, облегченно вздохнула. — На меня порой накатывает такой страх. Я так боюсь, хочу спрятаться, хочу навсегда остаться в этой комнате и чтобы все беды прошли стороной, не заметив меня. Порой моя ноша кажется мне непосильной.
— Это в порядке вещей, бояться не зазорно. Каждый человек нет-нет да чего-то опасается, — произнёс Данат, удивляясь тому, как крепко она его обняла. — Всё будет хорошо. Ведь ты теперь не одна. С тобой двенадцать здоровенных, заговорённых от тёмной силы мужиков, отчаянных безумцев с острыми мечами, почти везунчиков.
Мидэя улыбнулась, поднимая к нему своё лицо, а Данат, зная, что нужно торопиться, не удержался и поцеловал её в губы долгим поцелуем. Она ответила ему с тем же чувством, что и ночью, распаляя и плавя. Похоже, она даже сама не догадывалась, как действовали на него её поцелуи — попроси она кусок луны, он бы метнулся и достал.
В другое время он бы снова стянул с неё все эти платья и забрался бы в постель на несколько дней. Ему уже и самому не хотелось ни в какую северную столицу, никакого Гратобора с его охотой на ведьм, ни его дочерей. Хотелось схватить в охапку эту зеленоглазую пигалицу, сесть с ней вместе на коня и скакать до самого Фараса, добраться до замка и … Данат замер, пытаясь поймать и понять накатившее на него вот сейчас ощущение. А когда понял — похолодел и перестал дышать.
— Кхм, кхм, — закашлялся в дверях Дюк. — Вы там приклеились друг к другу? Мы готовы. Сколько ещё ждать?
— Сколько нужно, столько и будешь! — рявкнул на него Данат. — Ступай! Скоро выйдем. Дэя, а ты иди поешь, до самого дворца остановок не будет.
Пока она жевала свой хлеб, макая его в жирную зажарку, Данат сел рядом.
— Дэя, послушай меня. Я собираюсь сказать тебе что-то важное. Дальше ты должна забыть о всякой магии, о том, что знаешь и умеешь. Даже пальцы скрещивать не смей, даже губами не шевели, даже если тебе кажется, что никто не видит. Увидят! Гратобор помутился рассудком но отлове нечисти. Если ты себя выдашь — нам конец. Ты меня понимаешь?
Мидэя кивнула. И глядя на неё, на то, как она пытается прожевать, набив полный рот, Данат снова почувствовал что … потерял голову, что влюбился в первый раз в своей жизни, да так…
— Даже если тебе придётся видеть ужасные вещи. Казнь невинных одарённых, издевательства над ведуньями под улюлюканье толпы, пытки, которые тебе даже в голову не могу прийти, но там ты можешь это увидеть — ни коим образом ты не должна проявлять свою силу. Нас мало и мы не сможем им помочь, а вот вздёрнуть нас Гратобору ничего не помешает. Я … я уже забыл, … зачем мы туда едем? — глядел он на неё как завороженный.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ты видно ехал в гости на невест посмотреть. А я чтобы спасти Лионелю жизнь. А потом нас подкараулили вольверины и сторговали ваши жизни на свободу для брата Станиса. Если мы не поможем ему его высвободить, нам не вернуться обратно безопасными тропами, Данат. Возможно, нам придётся уходить в спешке и тогда лишь вольверины проведут нас коротким путём, укрыв в Ползущем лесу.
