— Я ведь действительно хочу защитить тебя! — он произнёс это таким тоном, что у неё снова выступили слёзы. — Прости, что мне пришлось тебя ударить.
И тут даже находящиеся на конюшне рыцари, ставшие свидетелями этого разговора, оторопели. Никогда ещё, ни разу в жизни, ни у кого, князь Данат не просил прощения. Слово «прости» им было сказано впервые.
Мидэя молчала.
— Бродерик! Полагаюсь на твою бдительность! — отдал распоряжение князь резко и собрано. — Присматривай тут за всеми и выставь постовых. Особенно держи ухо востро, когда вам подсунут девиц. Пойдём, — Данат взял Мидэю за руку. — Мне выделили комнату. В тёплой постели спать всё же удобнее.
Мидэя молча пошла за ним. Так же молча разделась. Данат пристально наблюдал за ней на некотором расстоянии, не прикасаясь.
— Презираешь меня?
— Нет. Это другое. Я просто устала, Данат.
Избегая смотреть в его сторону, Мидэя забралась под меховое одеяло, легла на живот, обнимая подушку, и закрыла глаза. Она слышала, как он разделся. Ощутила когда он лёг рядом, вытащил её руку, перекинув себе за спину, обнял её, вздохнул, и через время его дыхание стало ровным и спокойным. Он был согласен не заниматься с ней любовью этой ночью, но он хотел спать с ней обнявшись.
«Что с нами такое творится? Его чувства такие странные, мои чувства к нему такие разные. Почему мужчины и женщины в своей душе так отличны друг от друга? Почему я то льну к нему всем сердцем, то глаза б мои его не видели? И отчего сейчас рядом с ним мне так недопустимо хорошо?»
Её разбудил шорох. Данат торопливо одевался, а когда она открыла глаза, замер, глядя на неё.
— И что, уже выбрал себе жену? — вопрос слетел с языка прежде, чем она обуздала свои чувства. Мидэя разозлилась за свою глупость.
— Выбрал, — спокойно ответил князь, сосредоточившись на пуговицах.
У Мидэи защипало в носу. Вот снова она почувствовала себя обманутой. Ей так и жгло сказать ему какую-нибудь гадость, но её рука вовремя потянулась к кулону, хранившему последнюю искру. Главное выжить и сберечь святыню, а вот девичьи страдания это дело последнее. Пусть себе женится на принцессе, а она займётся делом.
— Сегодня будет похуже, чем вчера, — заговорил Данат, с видом, будто он взвешивает каждое слово. — Вчера северяне пировали, а сегодня их хмельные души жаждут зрелищ. Моя воля — оставил бы тебя здесь, но одна без присмотра ты не останешься, а приставлять к тебе охрану вызовет подозрения.
— И … что же это за жуткие зрелища такие? — Мидэя покрылась гусиной кожей от предчувствия, видя как словно от зубной боли скривилось его красивое лицо. — Тот обоз с женщинами … был лишь малой частью великой охоты Гратобора. Его люди хватали подозрительных девушек по всем северным селениям. Сегодня они пройдут через пытки. Чистых отпустят, а тех, в ком есть дар…
Данат замолчал, глядя мимо неё.
— Есть ли средство, какая-нибудь трава, что позволит тебе на время остаться безучастной? Дэя, я опасаюсь, что ты не вынесешь этого зрелища.
— Не хочу я оставаться безучастной! — воскликнула Мидэя, вскакивая с кровати. — А ты выдержишь значит, с привычной ухмылочкой на губах!?
— Я в отличие от тебя умею это не показывать! — резкий тон Даната немного отрезвил гнев Мидэи. — Мне приходилось видеть много смертей. И убивать. А сможешь ли ты сохранить маску при виде мучений и криков невинных?
— Мне … нужно это увидеть. Чтобы помнить. И знать, с чем мы имеем дело, — глухо, но упрямо прозвучал её голос. — Сошлюсь на недомогание, если не получится «ликовать» вместе со всеми.
— Уверен, ты знаешь множество молитв, — глухо бросил Данат. — Так вот молись всему, чему только сможешь, чтобы мы выстояли и этот день тоже. И ещё, … начинай в конец концов различать, где я вынужден играть на публику и где я настоящий, — сказанное прозвучало достаточно резко, почти обижено.
Данат дождался её в коридоре.
Заговаривать с ним ей почему-то становилось всё сложнее, её душа придирчиво ждала от него каких-то знаков, словно он должен совершить нечто, что позволит ей полюбить его с чистой совестью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Когда я буду касаться твоей руки, значит, мне особенно трудно держаться, — вскользь взглянула на него Мидэя, — И я прошу тебя, в такие моменты прижимать меня к себе покрепче. …Так что придётся постоянно водить меня за собой. Уж извини, что буду путаться у тебя под ногами во время твоих гляделок с принцессами.
— О, на этот счёт не волнуйся. Потому что сегодня ты явишься перед двором Гратобора уже не невестой Лионеля, а моей любовницей. И принцессы будут играть в гляделки с тобой, а то и приставать с расспросами. Для северных варваров это в порядке вещей, что во время сватовства я могу свободно тискать свою подружку, — с горькой иронией отозвался Данат.
Он изменился! Он это понимал, а она замечала. Он злился на себя за эту свою мальчишескую влюблённость, за то, что так приходится за неё переживать, за свою мучительную потребность находиться с ней рядом. Но когда она оказывалась рядом, невзирая на опасения и боль, Данат испытывал счастье. И вот эту странность он считал такой глупой нелепицей. А ещё ему страшно хотелось узнать, что она чувствует по отношению к нему. Иногда ему хотелось спросить её об этом прямо в лоб. То, что он принял окончательное решение на счёт своей семейной жизни, немного его успокаивало.
Развлечение решено было устроить на широком внутреннем дворе, благо погода позволяла. Отоспавшиеся ярлы и их люди приветствовали появившегося короля громкими одобрительными криками, они били себя в грудь по древней традиции своего народа. И для Мидэи, в своих меховых шубах, дико вопящие, они были больше похожи на свирепых животных.
Рыцари Даната старались держаться поближе к князю, пристально следя за приготовлениями. Станис бесстрастным изваянием стоял тут же. Глаза вольверина сузились, а ноздри то и дело вздрагивали, улавливая запахи недоступные для обычных людей. Он чуял страх, этот запах забивал всё остальное. Когда стражники вывели во двор связанных женщин и девочек подростков, Станис издал тихий недовольный рык, который можно было расценить по-разному. Северяне могли подумать, что он презирает одарённых, но на самом деле вольверин презирал воинов Гратобора, собравшихся мучить невинных.
Невзирая на мороз женщины, девушки и дети были в простых широких рубашках. Плачущие, сходящие с ума от страха, обмочившиеся от ужаса перед пытками, они умоляюще протягивали руку к собравшимся. Их поставили между столбами с перекладинами. С каждой перекладины свисали верёвки с крюками. Одни воины встали за спинами жертв, другие в нескольких метрах от них взялись за противоположные концы верёвок. Все с ожиданием взглянули на ликующего короля.
— С тех пор, как все кланы севера присягнули мне, выбрав меня своим королём, я дал себе слово очистить север от всякой скверны, нечисти и прочего колдовского отребья! — заговорил Гратобор, после кивка и одобрительной улыбки его королевы. — Мы признаём лишь одно оружие — металл, а не магию, крадущую наши души. Мы привыкли сражаться с нашими врагами на поле боя, проливая свою и их кровь, таков избранный путь наших мужей, храбрых воинов и героев. Магия это подлость и трусость, это зло стелящееся туманом, это наш скользкий невидимый враг, которого мы, несмотря на его увёртки, оттеснили далеко назад. Сегодня мы станем свидетелями очередного суда над нашими врагами! С каждым днём север становится чище и величественней! Скоро нашему примеру последуют и другие земли и королевства. Но мы будем первыми, кто избавится от этой пошести! Начинайте!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мидэя вздрогнула, вцепившись в руку Даната, который сразу же прижал её к себе. Князь мрачно смотрел на то, как воины Гратобора вгоняют крюки в человеческую плоть. Крики стояли невыносимые. Крюки поддевали под лопатки, вздёргивая женщин на верёвках.
— Не смотри. Лучше посмотри на меня, — прошептал он ей, чувствуя, как Мидэи подкашиваются колени. — Ну же, взгляни на меня, Дэя!
Она перевела на него потемневший, полный боли взгляд. Данат смотрел на неё с сочувствием, нежно коснувшись её щеки, он поцеловал её в холодные губы. — Сейчас мы этого не сможем сделать, но позже мы обязательно его остановим и накажем.
