Генрих д’Альбре начал свою кампанию в Басконии в конце июня, в тепличных условиях, встречая у басков только всемерную поддержку и любовь. Карлос Первый всех своих подданных уже достал реально до печёнок.
Командующий Кастильской кампанией, герцог Паскуаль де Андагойя де Куба, с тремя тысячами «канарских ветеранов», прибыл в Севилью двадцать восьмого июня 1526 года. Прибыл официально во главе войска Инкской Империи, под имперским флагом (красным полотнищем, с пятиконечной белой звездой в верхнем углу у древка, от серпа и молота Савелий решил отказаться).
К моменту прибытия командующего, герцоги Хуаны уже собрали в королевстве Кастилия сорокатысячный корпус ветеранов различных кампаний — десять терций пехоты и десять тысяч кавалерии. Плюс четыре тысячи собственно инкской армии и тысяча личной гвардии герцогской хунты, с пятьюдесятью миномётами. Карла Пятого Габсбурга раскорячило в немыслимую позу.
Первой, присягу Инкской Империи, в лице герцога Паскуаля де Андагойя де Куба, шурина императора, принесла, разумеется, Андалусия в Севилье. Пока ещё далеко не испанский и не христианский город, до трети населения в нём до сих пор составляют мавры-мусульмане, а с евреями и другими «понаехавшими», так всяких нехристей в нём реально почти половина.
Империя Инков провозглашает свободу вероисповедования для своих подданных и равенство всех народов её населяющих. То самое — «Нет ни эллина, ни иудея», да-да. Все равны перед законом и платят одинаковые налоги. Налоги почти на треть ниже, чем платили пришлому Габсбургу. Как от такого щедрого предложения откажешься? Тем более, что подкреплено оно очень грозной силой.
Собранный тут-же, по горячему, Севильский и Андалусийский Кортесы провозгласили Севилью графством в составе герцогства Андалусия и попросились в этом статусе в состав Великой Империи Нового Света. Герцога на Кортесах тоже избрали. Самого влиятельного из андалусийских сеньоров, дона Мануэля де Фуэнте, графа де Овехуна и Вакерос. Самого влиятельного, самого наглого и отмороженного идиота, именно поэтому получившего всецелую поддержку герцога де Куба. Паскуаль ведь наметил герцогство Андалусия для себя, а брать с собой в «новую жизнь» «старые кадры» он не хотел. Сам такой — других не надо. Но и просто их вырезать — неправильно, нужно всё сделать по закону, которому они сейчас все присягают. Аве!
Третьего июля, эскадра вице-адмирала, графа Тако Котага де Канариас, в составе шести «винджаммеров»: «Ареса», «Тора», «Аматерасу», «Брахмы», «Гора» и «Инти», пополнив запасы воды и провианта, направилась на восток, кошмарить побережье Арагонского королевства — Барселону и Валенсию.
И Балеарские острова, заодно, ещё одно владение Кастильского королевства. Испания ведь пока только считается единой. Карл Габсбург правит королевством Кастилия, как регент, при своей, сошедшей с ума и упечённой за безумие в монастырь, матери — Хуаны Первой Кастильской. А по поводу безумия Хуаны у подданных Кастильской короны мнения расходятся. Сам регент Карлос Первый, теперь очень многим представляется гораздо большим безумцем.
Двенадцатого июля 1526 года, в Портсмут прибыл «Перун» с царской четой Рюриковичей-Тюдоров на борту. Первая в этой реальности встреча по протоколу, возникшему в той истории в конце девятнадцатого века — с дорожкой, выстеленной коврами, почётным караулом и оркестром.
Да, с самым настоящим оркестром, про музыку Савелий тоже не забывал. Оркестр исполнил три мелодии — «Марш артиллеристов», «Авиамарш» и «Прощание славянки», символизирующие встречу трёх монархов-суверенов. Своих-то гимнов никто ещё не придумал, так что пусть пока эти побудут, может и приживутся — подарим, не жалко.
Салют холостыми зарядами, с шестнадцати отремонтированных галеонов. Шестьсот сорок пушек разом — этот салют, наверное, даже в Лондоне услышали…
На «саммит» глав государств, Савелий предложил пригласить Папу Климента Седьмого, вице-императора Чалько Юпанки (Эль Чоло), сэра Томаса Мора, графа Саффолк и митрополита Макария. Чтоб два раза не вставать, как говорится. Протокольным языком выбрали испанский, им владело большинство, только Василию Ивановичу и Макарию требовались толмачи. Взяли одного на двоих — графа Михаила Камутамачева.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Начал император инков без раскачки, его очень утомляли и раздражали бессмысленные дипломатические политесы.
— Итак ваши величества, ваше святейшество и почтенные сеньоры, раз уж мы все здесь собрались, полагаю нас всех добрыми друзьями, а потому предлагаю говорить начистоту, как это и надлежит делать друзьям. Начну я, раз уж невольно оказался зачинщиком нашего собрания. Империя Инков ценит отношения с русским царством и намерена всячески ему помогать, в том числе и предостерегая от ошибок. Почему — не спрашивайте. На всё воля Божья…
— В какого бога вы веруете, язычники? — перевёл вопрос митрополита Макария граф Камутамачев.
— Не перебивай меня, мракобес козлобородый. Ты не на базаре находишься, а на переговорах трёх монархов. Твой номер в нашем собрании — седьмой. Спросишь, что наболело, когда тебе разрешит твой государь. Бог един, в него мы и веруем. Веруем по-другому, но не тебе, дурню тёмному, нас судить. Продолжаю. Королевство Англия оказалось в затруднительном положении. Английский флот, прежде нам дружественный, без объявления войны, атаковал наши корабли. Мы воспринимаем это действо, как подлость группы преступных негодяев, отравивших нашего друга, короля Генриха Восьмого, и узурпировавших власть, а потому на королевство в целом обиды не держим. Однако, подлых и вероломных узурпаторов, мы теперь наказать обязаны и обязательно накажем. И Екатерину Арагонскую, и всю её партию, включая шотландцев Якова Пятого. Вашего племянника, ваше величество, — Савелий, не вставая, обозначил полупоклон Марии Тюдор.
— Вы в своём праве, ваше величество, — склонила в ответ голову Мария Генриховна, — надеюсь, вы будете милостивы к моей сестре и моему племяннику.
— Не буду, ваше величество, даже не надейтесь, — улыбнулся Савелий русской царице, — милости унижают сильных мира сего, а я унижать никого не планирую. Да воздастся каждому по заслугам его. «Кесарю — кесарево» — именно этой мерой им и воздастся. Продолжим про Англию, если не возражаете.
— Извольте, ваше императорское величество.
— Продолжаю. Ваша старшая сестра, Маргарита, вышла замуж за худородного шотландского графа, и с тем потеряла всякое право на английский престол. Екатерина Арагонская, несомненно, участвовала в преступлении против своего супруга и сюзерена. Теперь её ждёт суд и, скорее всего, казнь. По законам Империи, за преступления казнят. У нас даже за воровство казнят, поэтому и преступлений очень мало. Чего и вам советуем, кстати, но сейчас мы о другом говорим. Если вы, ваше величество, откажетесь от английского трона, королевство Англия я упраздню. Разделю на четыре имперских герцогства — Английское, Шотландское, Уэльское и Ирландское. «Vae victis» — это правило вечно.
— А если я соглашусь, ваше величество?
— Мы будем радостно приветствовать законную королеву, ваше величество. Приветствовать основание Русской империи, с Английским королевством в его составе. Империи Севера, первым императором которой станет ваш сын Иван Четвёртый Васильевич. Империи, которая объединит расколовшееся христианство. Мы на это надеемся, во всяком случае.
— Объединится на какой основе? — перевёл вопрос царя Василия Третьего граф Камутамачев. Перевёл для всех остальных, Савелий и без перевода царя отлично понял.
— На общей, Василий Иванович, на общей. Когда-то, до раскола, христианская основа ведь была общей, вот к ней и следует вам всем вернуться. Знаешь, что такое компромисс?
— Что?
— Компромисс — это договорённость, в равной степени не устраивающая обе стороны. Не устраивающая, ибо победителей в этой ситуации нет, но в равной степени. С равными уступками с обеих сторон. Римская Католическая Церковь готова начать переговоры по достижению компромисса. Я прав, ваше святейшество?
— Мы готовы, ваше величество, — степенно кивнул Джулио Медичи, Папа Климент Седьмой, — мы признаём ортодоксальное христианство христианством без всяких ограничений. Вражда, между нами, надумана по политическим соображениям. В большей степени, она возникла по вине Рима, — предвосхитил реплику козлобородого Макария умница Климент Седьмой, — свою вину мы готовы признать, но вина была не только нашей. Так не бывает.
