Умопомрачительные — что правда, то правда! Очередной шаг профессора грозил обернуться последствиями, которые не мог предвидеть даже его неудержимый гений. И я, как невольный свидетель последующих событий, следивший за их развитием сначала с ужасом, а потом с восхищением и посвятивший изучению случившегося не один месяц, увидел в цепи всех событий определенную закономерность, берущую начало в странной, непостижимой и, быть может, даже сверхъестественной логике, существование которой на первый взгляд просто немыслимо, но тем не менее существующей. В этой закономерности я разгадал всего лишь несколько составляющих, означавших для меня своего рода вехи в ходе всех прошлых и грядущих событий. Иногда эта абстрактная закономерность представлялась мне в виде вполне конкретного образа — крепкого древа со множеством ответвлений, однако я далек от полного постижения глубокого смысла этого странного, но реального образа, ибо не знаю, можно ли вообще говорить о каком-то смысле и реальности случившегося вскоре.
Перед тем как поставить точку в моих неумелых умозрительных построениях и приступить к подробному описанию событий, ознаменовавших следующий день, я считаю своим долгом сказать следующее. Все, чему я стал свидетелем, произошло наяву. В этом я твердо убежден, особенно после долгих размышлений о случившейся трагедии, показавшейся сначала просто невероятной. Подтверждение тому я получил совсем недавно, в беседе с одним из государственных чиновников, занимающих высокий пост в промышленной сфере. Оказалось, что в свое время он имел прямое отношение к изобретению Трувера. Чиновник принадлежал к ограниченному числу людей, посвященных в этот эксперимент и давших добро на его осуществление.
В разговоре с ним я вскользь упомянул об открытии, сделанном одним моим старым приятелем. После короткого колебания чиновник признался, что знал его лично и считал великим ученым и самым видным советником ЭДФ, чье открытие должно было произвести переворот в промышленности. Поскольку мы беседовали в довольно многолюдном баре, мой новый знакомый поспешно увлек меня в сторону и попросил говорить как можно тише, видимо, не желая быть случайно подслушанным. Впрочем, неудивительно: из его слов я узнал, что профессор Трувер, как выяснилось, действительно стоял на грани преступления, лежащего за всеми мыслимыми пределами человеческой этики. И я был в совершенно здравом уме, называя затею профессора Трувера чистым безумием.
В тот зимний день туман, как бы стараясь предотвратить недоброе с самого раннего утра, окутал густой промозглой пеленой психиатрическую больницу, растревожив ее маленьких обитателей, облепивших решетки и просунувших сквозь них руки. Но профессор Трувер все же решил начать эксперимент, призванный, по его расчетам, повысить производительность психоэнергетической установки. Опасения Марты, настаивавшей на том, чтобы продлить обработку Аликс и Марка, его нисколько не убедили, и он распорядился снова вживить их в сердце своего детища — активную зону станции.
После полудня Трувер дал сигнал начинать и занял место на контрольном пункте, расположенном перед входом в блок преобразователя. Оттуда по лишь одному ему понятным показаниям расставленных в ряд замысловатых приборов профессор мог следить за ходом эксперимента и даже управлять им, нажимая на кнопки панелей и приводя в действие какие-то ручки и рычажки. Он устроился за пультом перед табло, где попеременно вспыхивали световые схемы и разноцветные сигнальные лампочки.
Когда на электрощите, связанном с оперативным пунктом управления, вспыхнул сигнал, Трувер бросил взгляд на двух сотрудников ЭДФ, сидевших рядом с ним за пультом, начиненным всевозможными хитроумными устройствами, позволяющими следить за поступлением полезной энергии в электроприемник преобразователя.
Помимо всего прочего, на контрольном пункте имелся большой телеэкран, с помощью которого, как и с высоты смотровой площадки, можно было наблюдать за происходящим в обоих корпусах. Были там мониторы и поменьше, показывающие вплоть до мельчайших деталей все, что творилось в палатах и коридорах, куда гурьбой высыпали девочки и мальчики. Каждый пост был оснащен системой звуковой сигнализации, реагирующей на малейший посторонний шум.
Трувер предложил мне составить ему компанию и посмотреть, как будет проходить эксперимент. Он показал мне прибор, позволявший прямо отсюда, из пункта управления, наблюдать за работой и приводить в действие все пружины установки.
— Все будет хорошо,— заявил он, усаживаясь за пульт.
— Да услышат тебя на небесах, экспериментатор чертов,— пробормотал я.
Меня терзали самые мрачные предчувствия. Я предполагал, что новый эксперимент сопряжен с большой опасностью, и слова Марты, с которой я беседовал незадолго до этого, лишний раз подтвердили мои опасения. Преклоняясь перед гением профессора, доктор его уверенности не разделяла и неоднократно предупреждала о преждевременности его действий.
— Он слишком торопится,— призналась она непривычно взволнованным голосом.— Аликс с Марком еще не образумились, хоть и обещали вести себя смирно. Я поняла это, как только сняла с них электроды,— во взгляде все то же упрямство. К тому же они знают друг друга, а это нечто совершенно новое — такого еще никогда не было. И чем это может закончиться — мы все недавно видели. У Аликс определенно есть дар к ясновидению. Думаю, есть он и у Марка. Они способны общаться и понимать друг друга на расстоянии. И кто знает, что может взбрести им в голову?
Марта даже осмелилась просить Трувера отсрочить эксперимент. Однако в ответ профессор лишь пожал плечами и, снисходительно усмехнувшись, потребовал, чтобы она замолчала.
— Гляди,— обратился ко мне профессор, потирая руки,— еще не вечер, а уже такое напряжение. Это — время «Ч». Вот-вот появится Аликс.
Мы оба смотрели на один из телеэкранов, показывающих происходящее в коридоре на последнем этаже корпуса Д. И тут я заметил Аликс — Марта подвела ее к палате, которую девочка вопреки правилам о перемещении пациентов с этажа на этаж никогда не покидала, и они остановились на том самом месте, где я часто ее видел. Мне показалось, Марта что-то сказала девочке — видимо, дала последние наставления, однако расслышать ее слов я не мог.
Потом психиатр оставила девочку одну. И Аликс, как обычно, встала возле решетки, устремив взгляд прямо перед собой — в сторону корпуса М, где на прошлой неделе во время первого эксперимента находился Марк.
Я был немного разочарован. Ничего особенного не случилось. Стрелки на обоих ваттметрах, разгоравшихся время от времени, чуть заметно вздрогнули, а свет во всех помещениях вдруг слабо замигал, как это иной раз случается во время грозы, но продлилось это секунд пять-шесть, не больше. Однако через несколько минут стрелки ваттметров, подрагивая, медленно, но неумолимо поползли вверх, к отметке двадцать мегаватт, на которой остановились в прошлый раз.
Трувер одобрительно кивнул и слегка нажал на какую-то рукоятку.
— Для начала неплохо,— заметил он.— Мощность потихоньку увеличивается. Я знал. Сейчас она сосредоточивается на электричестве. Послушай: почти никакого шума. Потери самые минимальные. КПД превосходный. Браво, Аликс, молодчина!
Что правда, то правда. Если утром, быть может, из-за тумана, целиком поглотившего больницу, в корпусах раздавался довольно громкий стук, то теперь, когда Аликс вернули на прежнее место, воцарилась тишина, лишь изредка нарушаемая редкими, как бы случайными ударами в стены. Стрелки обоих ваттметров показывали все то же значение. Трувер оказался прав. Аликс покорилась. Она полностью сосредоточилась на электричестве. КПД приближался к ста процентам. «Молодчина, Аликс»,— проговорил я следом за профессором, только с горечью и досадой в голосе. И смирилась она, похоже, совершенно добровольно: взглянув на экран, я заметил улыбку на ее лице.
— Это только начало,— пояснил Трувер.— То ли еще будет!
Он снял телефонную трубку и велел Марте проводить Марка в отведенную ему палату. Доктор, очевидно, что-то возразила в ответ, потому как Трувер тут же насупился.
— Делайте, что говорят,— властным тоном отрезал он. И немного погодя на одном из экранов я увидел, что Марта повела Марка на последний этаж корпуса М. Потом, как и в случае с Аликс, дала ему последние наставления и ушла. Мальчик замер возле решетки в том же положении, что и Аликс, и устремил взгляд на свою подругу. Лицо его тоже лучилось улыбкой — сейчас я разглядел это довольно четко.
Но и на сей раз, уже после включения Марка в цепь, как и в случае с Аликс, ничего необычного не произошло, только ненадолго замигал свет и стрелки обоих ваттметров, вздрогнув, медленно-медленно отклонились к более высокой отметке. Единственно, что меня поразило, так это тишина, воцарившаяся в обоих корпусах. А Трувер между тем удовлетворенно кивал головой.
