— Да прекрати ты плакать! Вот, от кого слез не ожидала! Нечего было в джанеры рваться. Сидела бы на Даярде и рыдала бы там, сколько влезет. Выдумала в космосе сырость разводить! Прекрати, я приказываю.!
Это подействовало. Девушка плакать перестала и вскинула руку, зажигая верхний свет на минимум.
— А теперь рассказывай! — тем же командным голосом потребовала Денира.
— Он меня любит…, — сказала, наконец, Аринда очень жестко и хрипловато.
— А ты, естественно, другого? Интересно, кто же этот счастливчик?
— Его нет на «Аргоне»,он остался на Земле.
— Так! Оригинальней ты ничего придумать не могла?
Аринда только головой покачала.
— Там, на Земле, я чувствовала себя сильнее его. Я знала, что Даярда самое лучшее, что есть во Вселенной. А когда попрощались — поняла, что мне его не хватает. И чем дальше, тем хуже.
— И что ты предлагаешь? Повернуть «Аргон»?
— Это невозможно. — Убитым голосом произнесла девушка, вытирая ладонью лицо.
— Тогда тебе придется просто жить с этим. В ближайшие сто лет экспедиций на Землю не будет. Так что думай, под силу тебе такое или нет. Если да — то не реви по ночам, если нет — приходи утром в медблок. Я помогу тебе все забыть, сотру твои воспоминания об этом чужаке.
— Ни за что! — рванулась Аринда.
— Тогда будь добра, держи себя в руках! Немедленно раздевайся и спать! Учти, освобождать тебя от смены я не собираюсь. Любовь любовью, а работа работой. Раздевайся, я жду!
Быстрым упругим движением Аринда поднялась и рванула застежкукуртки. Лицо ее закаменело, глаза превратились в тающие зеленые льдинки. И Денира, наконец, поняла весь ужас происходящего. Сейчас эта девочка переломит сама себя, ляжет и сразу уснет, потому что был ПРИКАЗ. Уснет с невысказанной, неуспокоенной болью в душе, с невыплаканными, но еще стоящими в глазах слезами. Она просила помощи, а что получила? Денира порывисто поднялась и обняла девушку за плечи:
— Аринда, девочка, прости меня, пожалуйста. Я не подумала, прости.
Девочка, на полголовы выше Дениры, стояла, напряженно замерев, и молчала. Оборвать ниточку доверия просто, а, вот, как восстановить?
Молчание затягивалось, и Денира первая рискнула нарушить его, попросив:
— Ты ляг, что-то у тебя холодно. Кондиционер не в порядке?
Аринда подчинилась, легла, но отвернулась к стене и, натянув одеяло на голову, проворчала:
— Кондиционер в порядке. Я сама его так отрегулировала.
Денира присела к ней на постель.
— Хочешь, я расскажу тебе о любви?
Девушка молчала. Денира вздохнула, оперлась локтями о колени и, положив подбородок на сплетенные пальцы рук, начала, глядя в пустоту перед собой.
— Когда-то давно, тогда я была еще моложе тебя, я влюбилась. Причем, самым безумным образом. Мне оставалось полгода до выпуска из ДжанерскойШколы.
Мы познакомились на вечере Окончания Сезона Дождей. Ты же знаешь, сколько молодежи собирается у нас в Школе: и наши, и КНОЛовцы, и электронщики и штатские.… У нас уже тогда была традиция не надевать на такой вечер ни форменной одежды, ни опознавательных значков, чтоб получалась единая, ничем не ограниченная веселая толпа.
Он был божественно красив, очень учтив и галантен. Он бесподобно танцевал, и я была на вершине счастья. Он, правда, сразу спросил, кем же я собираюсь стать, и я вполне честно ответила, что врачом. Он оказался специалистом по компьютерам. И больше мы ни о чем друг друга не спрашивали. Танцевали, смеялись, шутили. Потом начали встречаться на нейтральной территории, в Большом парке. Я приходила туда в штатском. Как мы любили друг друга! Какие подарки он мне дарил! Я была в восторге от его манер, речи, изысканности во всем. Такой предусмотрительности я еще не встречала. И эта сказка продолжалась, пока, за две недели до выпускного, он не предложил мне выйти за него замуж. Я обрадовалась, но спросила: неужели он согласен будет меня ждать? Сначала он удивился:
— Почему ждать?
— Но как же! Скоро выпускной, а там прощай Даярда! И может надолго.
— Так ты из Джанерской Школы?!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Несколько секунд он молчал, ошарашенный. На его лице сменялись крайнее изумление, и смятение, и досада… В следующее мгновенье он превратился из любящего мужчины в разъяренного монстра. Как он на меня орал! Он обвинил меня во всех пороках. Что я воспользовалась его чувствами, что я обязана была его сразу предупредить, что я джанер. Что джанеры вообще не имеют права называть себя женщинами: самоубийцы, не имеющие ни дома, ни детей, и много-много прочей гадости. Я была в шоке. Трое суток я не спала, не ела и не могла думать ни о чем, кроме этой потери. После занятий я запиралась в комнате и никуда не выходила. До чего же высоким оказался первый барьер, поставленный моею профессией! На четвертые сутки, я собрала все его подарки, отправила ему посылкой и уехала на море. Там я взяла лодку, выехала на середину залива и долго лежала, глядя в небо. А потом у меня сломался мотор, и я не смогла его запустить. Вызвать спасателей КНОЛа мне, без пяти минут джанеру, не позволяла профессиональная гордость, поэтому я со слезами пыталась сама устранить неполадки. Наверное, я возилась очень долго, потому что, к лодке подплыл парень и спросил:
— Девушка, вам не помочь? И почему вы не вызываете спасателей?— Я была в ярости и закричала на него:
— Я вам не девушка, я из Джанерской Школы! Я думала, что от этих слов он шарахнется от меня, как звездолет от слишком крупного астероида, а он вместо этого улыбнулся: А ты молодец, нечего здесь КНОЛовцам делать. И, ловко подтянувшись на руках, влез ко мне в лодку. — Без них обойдемся. — И занялся мотором, периодически поглядывая наменя, а потом спросил: Что-то еще случилось? Не из-за мотора же ты так расстроилась?
И я все ему рассказала. Чужому человеку легче рассказывать, поделиться самым сокровенным. Он слушал молча, а когда я окончила, спросил:
— Так, где живет твой возлюбленный? Что-то у меня появилось желание его навестить.
Но при этом у него было такое выражение лица, что я принялась его уговаривать этого не делать, боясь серьезной разборки. И когда он, сплюнув за борт, сказал:
— Ну, и тойс его посети, твоего любимого! — у меня отлегло от сердца. Незнакомец тоже был красив, но совсем другой, спортивной красотой сильного мужского тела. Он был очень ловок и умел, по крайней мере, мой мотор послушался его и завелся. Парень поднялся и, пожелав мне удачно сдать экзамены, спрыгнул в воду и уже издали крикнул:
— Мы еще встретимся!
А потом был выпускной вечер, и он пришел поздравить меня с выпуском. Мы танцевали с ним целую ночь, ничего не обещая друг другу, потому что уже через три дня мне нужно было улетать.
В день отлета я с утра собирала вещи — разрешенную сумку личного груза, и мама суетилась возле меня, уговаривая взять то одно, то другое. Нам казалось, что будет мало, хотя уже ничего больше не втискивалось. Прощались мы дома. Я не могла позволить семейным проводить меня, боясь показаться несамостоятельной, почти ребенком. И в космопорт я отправилась одна. В новенькой форме, с большой сумкой в руках. Вот, теперь мне чудилось, что мой груз потяжелел, по крайней мере, вдвое. Я уже выбилась из сил, когда чья-то сильная рука перехватила у меня ремень сумки. Я оглянулась, не ожидая помощи. Сзади стоял тот самый парень, тоже в джанерской форме, и снисходительно улыбался:
— Пойдем! Нам, похоже, по пути.
Он довольно легко нес мои вещи, закинув на плечо еще и свою сумку, правда, гораздо меньших размеров. Пройдя двойной пропускной контроль, мы попали к выходу на летное поле и здесь, под козырьком голубого навеса, остановились. Я растерялась. На летном поле было не меньше полутора десятков звездолетов. Даже, если отбросить все транспортники и чужие корабли, то все равно оставалось не меньше шести звездолетов, и каждый мог оказаться моим. Парень, между прочим, сказал:
— Давай прощаться? — Он посмотрел на меня долгим, почти печальным взглядом: — Ох, и дурак же был твой возлюбленный! Отказаться от такой девушки! Если б я только мог, я б обязательно женился на тебе.
